Ратник
Шрифт:
[2] Выражение «рыцарь без страха и упрека» стало общеупотребимым после распространения в 1527 году анонимного романа «Приятнейшая, забавная и отдохновительная история, сочиненная честным слугой о событиях и поступках, успехах и подвигах доброго рыцаря без страха и упрека, славного сеньора Баярда». Да и на деле Пьер дю Террайль Баярд (1476–1524) имел на самом деле титул «chevalier sans peur et reproche», который примерно так и переводится.
Часть 3. Глава 10
Глава 10
1554
Дверь скрипнула и в помещение, где отдыхал Андрей, приходя в себя, заглянул Иоанн свет Васильевич. Парень глянул на него и скривился как от кислого яблока дички, но потом выдавил из себя стандартную здравницу.
— Ты ведь не это хотел сказать, — усмехнувшись, заметил царь, устроившись на лавке рядом.
— Не это.
— Так скажи.
— Не все слова нужно говорить.
— Я разрешаю. Что ты хотел сказать?
— Долго мы не виделись, нахрен мы и встретились.
— Не рад, значит, встрече, — усмехнулся Иоанн Васильевич.
— В свете слухов, которыми земля полниться, мню здоровья мне наша встреча не добавит. И покоя.
— Кстати, насчет слухов. Не хочешь мне ничего сказать?
— Нет.
— Совсем ничего?
— Разве что спросить. Тот говорун еще жив?
— Жив, — вполне добродушно улыбнулся Иоанн Васильевич.
— И я смогу подержаться за его горло?
— Увы, — развел царь руками. — Даже я не могу это сделать.
— Неужто и правда митрополит учудил?
— А почему митрополит? Может сбежал тот говорун. Откуда ты знаешь?
— Да ну… — махнул рукой Андрей. — Это слишком очевидно. Кстати, а где травник?
— Какой травник?
— Ну… за мной с самого поля боя травник ухаживал. Помоями какими-то лечебными поил, а я истово молился, чтобы мне ими не отравиться. И вот — пропал куда-то со вчерашнего вечера.
— Эй! Кто там? — рявкнул царь и почти тут же из соседней комнаты вошел вооруженный мужчина с жестким, цепким взглядом.
— Слушаю.
— Узнай, что там с травником.
— Так уже, Государь.
— Что уже?
— Отец Афанасий только приходил. Спрашивал, не видели ли мы травника. И сказал, что со вчерашнего дня тот не появлялся. Вещи же все на месте, и он не понимает, что случилось. Переживает.
— Посоветуй ему искать этого травника в Верховских княжествах, — хохотнул Андрей. — Он как раз должен был успеть туда добраться, если весь вечер, ночь и утро на лодке быстрой идти.
— А что он там забыл? — удивился царь.
— Да я вчера шутку пошутил. Немного его разговорами отвлек, а потом и выпалил, что, дескать, я все знаю, да назвал этот травника папистом-соглядатаем. Ну он за сердце схватился и бежать. Вот, видно, и бежит до сих пор.
— Соглядатай? — удивился незнакомый вооруженный мужчина.
— В свете
— Действительно, — пожевал губы Иоанн Васильевич. — Пошли гонца в Верховские княжества. Выясни — появлялся ли там этот травник. Если сумеют задержать, пускай задержат.
— Все сделаю.
— Ступай.
Вооруженный мужчина вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Это ты ловко придумал.
— Ничего такого в моей выдумке нет. Мне сказывали, что придумка сия очень древняя. Да ты и сам можешь так поразвлечься. Как почуешь, что снова от заговоров дышать нечем, так ты тайно разошли боярам письмеца малые, где напиши: «Все пропало! Он все знает!» Только на хорошей бумаге, чтобы было видно — не бедняк шалит. А дальше можешь забраться на какую-нибудь колокольню повыше и наблюдать за тем, как бояре разбегаются из стольного града как тараканы из-под веника.
Царь внимательно посмотрел на Андрея. Помолчал. Секунд пятнадцать. А потом начал смеяться. Далее ржать, как конь. Едва не скатившись в истерику.
Наконец, утерев слезы на раскрасневшемся лице, он произнес:
— Поедешь со мной в Москву?
— Прикажешь — поеду. Но если можно, я бы тут лучше остался.
— А чего?
— Не хочу.
— Почему?
— Ты хоть представляешь, что мне там устроят бояре да служивые московской службы? Это будет натуральный ад на земле. Да и с татарами как-то проще. Они честные и преданные враги. С ними всегда ясно, где неприятель. А бояре? Ну их козе в трещину или еще куда подальше.
— Не любишь ты бояр, я посмотрю, — добродушно улыбаясь, произнес царь.
— А за что их любить?
— Ну… — как-то даже растерялся Государь, не зная, что ответить. — А не любить их за что?
— Так они суть — проклятие державное. Без них нельзя, ибо нужны, а с ними тошно. Первый Рим он ведь как пал? Бояре все никак нажраться не могли. Из-за чего Рим последние несколько веков своего существования находился в практически непрерывной гражданской войне. В смуте, то есть. Из-за их интриг и грызни Рим настолько ослабел, что его сумели завоевать даже голодранцы и дикари.
— А второй Рим? — подавшись вперед спросил Иоанн Васильевич, тоном заговорщика.
— Так тоже самое. Если взять все время его существования да поделить на количество бунтов и переворотов, то получится, что в Царьграде каждые пятнадцать лет шел незаконный захват власти. То воевода бунт поднимет, то соратник ядом напоит, то друг кинжал в храме на службе в спину вонзит. И это — успешные бунты. Про неудачные попытки и говорить нечего, по нескольку раз в году. Во втором Риме у царя земля под ногами горела. И думать ему приходилось не о том, как землю преумножать да устраивать, а как выжить в этом аду. Не всю жизнь. Пес с ней. А хотя бы год еще протянуть…