Ратники преисподней
Шрифт:
Тщательно подбирая слова, я произнес:
– Бормоталов пришел к нам, потому что надеется: здесь ему поверят. По его мнению, вуду - огромная опасность и угроза, и молчать об этом он не будет. А в журналистах он видит возможных союзников.
– Да в чем угроза-то?
– гаркнул Денисов.
Я еще раз вспомнил то, что увидел с закрытыми глазами, и медленно сказал:
– Бормоталов чего-то не договаривает, но главное выразил совершенно ясно. Он убежден, что вудуисты намерены установить собственный мировой порядок. Альтернативный и враждебный существующему в человеческом обществе. В каком-то смысле речь идет вообще о создании другой цивилизации…
Глава
«Си тенер, Аше!..»
Следующим утром у входа в свой кабинет я столкнулся со спецкором Славой Маняшиным. Спецкор выглядел плохо. Красные глаза, неуверенная походка и запах перегара неопровержимо свидетельствовали: он так и не сошел со стези порока, на которую ступил во время затянувшихся новогодне-рождественских праздников.
– Заходи, - сухо сказал я, распахивая дверь в кабинет.
Спецкор замялся.
– Да я, собственно… - с тоской во взоре он кивнул в сторону туалета.
– Успеешь, - безжалостно сказал я.
– Садись, разговор есть.
Как говорится, все мы не монахи. Однако трехнедельное веселье - это уже запой. А от него подать рукой до семейно-служебных неприятностей и проблем со здоровьем. Все это я изложил Мане простыми, доступными для затуманенных мозгов словами. Кроме того, я перечислил имена нескольких журналистов. Все они когда-то были хорошими ребятами и классными, талантливыми профессионалами. Пока не спились…
– Запомни, Маня, - сурово сказал я напоследок.
– Ты крепкий репортер, но я с тобой возиться не буду. У меня других дел выше крыши. Хочешь нажить цирроз печени или вступить в клуб вокзальных бомжей - твое дело. Только заруби на носу: еще раз явишься на работу «после вчерашнего», уволю по статье. А перед этим своей рукой заставлю выпить египетского виски. Чтоб долго не мучился…
Шепча: «Только не это!» - Маня выскочил за дверь. А я, в общем, не шутил. Кто пробовал, тот знает: виски, произведенный в Египте, - пойло не для слабонервных. В один из приездов в Шарм-Эль-Шейх купил я фляжку экзотики ради и отпил граммов двадцать. И так мне после этого стало скверно, что запечатал я фляжку, словно царь Соломон бутылку с джином, и поставил в бар на вечное хранение. Чтобы пьющих сотрудников пугать и воспитывать…
С докладом о текущих делах рука об руку явились Денисов с Наташей. Выслушав и сделав распоряжения, которые Наташа прилежно запротоколировала, я вызвал Марка Наумовича. Накануне мы расстались, так ничего и не решив. Хотя, понятно, в первую очередь решение было за мной. Остальные могли присоединиться, а могли и нет.
Во мне, как, наверное, во многих, уживаются два человека. Один из них сухарь, прагматик, рационалист. Другой - рубаха-парень с ярко выраженными задатками авантюриста. Такие, знаете ли, доктор Джекил и мистер Хайд. В обычное время, когда жизнь плавно течет своим чередом, эти субъекты, в общем, ладят. Но какая внутренняя междоусобица разгорается, если надо принять серьезное решение!
Допустим, речь идет о скандальном расследовании. «Слышь, брат, не лез бы ты в это дело, - озабоченно советует прагматик.
– Заработаешь ли, не факт, а неприятностей можно огрести по самое некуда. Это ж придется зацепить самого такого-то! А он злопа-а-мятный…» «Да пошел ты!
– заводится авантюрист.
– Не все измеряется деньгами. А реноме? А кураж? Наконец, адреналин?! Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! Не догоню, так согреюсь! Расследовать, непременно расследовать…»
Сейчас победу за явным преимуществом одерживал авантюрист Хайд. Прагматик Джекил даже не пробовал сопротивляться. Он был в ужасе. Он затыкал уши руками и отказывался говорить на эту тему. Я и сам чувствовал всеми инстинктами, что лезу черт знает куда. В голове звенела фраза из «Трех мушкетеров»: «Господа, вы ввязываетесь в скверную историю и будете изрешечены…»
Но я уже знал, что ввяжусь. Проклятый Бормоталов, в сущности, не оставил мне выбора. Точнее, выбора не оставили картины, которые он каким-то образом транслировал мне прямо в мозг. Эти картины…
Я увидел площадь с трибуной, на которой стоял высокий, мощного сложения человек в черном широком одеянии. Он громко выкрикивал фразы на непонятном языке, и туполицая толпа у подножия трибуны прилежно повторяла их. При этом многие собравшиеся рыдали, рвали на себе одежду, содрогались в конвульсиях.
Увидел странное сооружение, чем-то напоминающее храм. Внутри, прямо на алтаре, был распростерт привязанный обнаженный человек. Люди в разрисованных масках со свечами в руках стояли вокруг и нараспев читали какую-то молитву или заклинание все на том же непонятном языке. Но вот они замолчали, разом погасили свечи, и один из них приблизился к алтарю. В руках у него был бритвенно острый нож. Не обращая внимания на истошный вой жертвы и фонтанирующую кровь, человек медленными, торжественно-плавными движениями отрезал ей гениталии, нос, уши и, наконец, перерезал горло.
Увидел стол, на котором лежат пять восковых фигурок: мужская, женская и три детских. Чьи-то руки по очереди пронзают кукольные тельца длинной, докрасна раскаленной иглой. И - встык: маленькая кухня, где ужинает семья. Все мирно и тихо… но вдруг отец хватается за грудь и падает со стула. Мгновение спустя то же самое происходит с матерью. Следом за родителями, словно сбитые кегли, один за другим падают и застывают на полу два мальчика и девочка. В чашках дымится так и не выпитый чай.
Многое, многое показал мне Бормоталов. И бесконечные колонны вооруженных людей, размеренно марширующих к горизонту. И красивую маленькую деревню, мгновенно стертую с лица земли ураганом, - заклинаниями и магическими пассами его наслал уродливый полуголый колдун. И безучастные, тусклые глаза людей, бредущих по улицам незнакомого города, среди обшарпанных домов с узкими окнами-прорезями. И воздетые, унизанные браслетами руки чернокожего гиганта с лицом в ритуальных шрамах, яростно вопящего: «Си тенер, Аше!»…
Сознание пыталось сложить мозаику сцен в единую внятную картину - и не могло. Но все, что я видел, рождало тяжкое ощущение тоски, страха и безнадежности, от которого впору было задохнуться. Я рванул узел галстука и сдавленно произнес:
– Довольно!..
Внутренний телеэкран тут же погас, и я открыл глаза. Сидевший напротив Бормоталов был бледен, вытирал лицо платком и вообще напоминал грузчика после сверхурочной смены. Должно быть, это чертовски тяжело - создавать и транслировать мыслеобразы в чужую голову…
– Что это было?
– хрипло спросил я.
– Это было то, к чему стремятся вудуисты, - ответил Бормоталов, пряча платок.
– Свои правила. Свои порядки. Свои законы. Своя Земля, на которой они станут править. Если угодно - создадут общепланетное теократическое государство, где общество разделено на сравнительно малочисленную касту шаманов с приближенными - и всех прочих в роли рабочего стада.
К этой цели они идут исподволь и предельно осторожно, однако системно, постоянно расширяя свои ряды. Если даже в нашей провинции уже несколько лет существует секта вуду, то можно представить общий размах их сети. Сцены, которые вы наблюдали, - это так, отдельные штрихи, фантазия на тему, какой станет жизнь под колдунами.