Рай на заказ
Шрифт:
Жан-Поль покачал головой, как врач, который начинает догадываться о сложном диагнозе. Он прочитал статью, рассмотрел фотографии и, улыбнувшись, посмотрел на меня:
— Ты ведь не думаешь, что это напечатают?
Сам я никак не мог решиться говорить ему «ты».
— Вы считаете, что собранные мной факты ничего не стоят?
— О нет, тут все в полном порядке. Ты замечательный сыщик, просто Шерлок Холмс.
— Вы считаете Иоланду невиновной?
— Что ты, тут нет никаких сомнений: она действительно убила сына. Более того, сделала это преднамеренно.
Я прикусил губу:
— Тогда в чем же дело?
Улыбка главреда стала
— Проблема в том, что ты не отдаешь себе отчета в том, какой эффект произведет подобная статья. Как по-твоему, что произойдет, если мы ее опубликуем?
— Эту женщину арестуют и будут судить.
— Да. А потом?
— Она отправится в тюрьму. — Я пытался понять, что же не так, и высказал одно предположение: — Вы хотите сказать, что тогда пострадает второй ребенок, которого лишат матери, да?
— Нет.
— Но что тогда? В чем загвоздка?
Он долго качал головой.
— Ты хочешь, чтобы у тебя на совести были убийства?
— Я не понимаю…
— Ну хорошо. Если уж тебе все надо разжевать… Эта женщина сказала, что убила сына, потому что ей не хватало денег на содержание двоих детей. Ей пришлось сделать выбор, правильно?
— Совершенно верно. Она именно так и сказала: «Я выбрала более симпатичного».
Жан-Поль замер, как преподаватель, который надеется, что ученик сам отыщет ответ.
— Думаю, ты догадываешься, что Иоланда — не единственная женщина, оказавшаяся в подобной ситуации. Есть десятки, даже сотни матерей, у которых слишком много детей и слишком мало средств, чтобы их прокормить. Они не сделали вовремя аборт, позволили своим отпрыскам появиться на свет и теперь не знают, что с ними делать. До них постепенно доходит: чтобы поправить свое положение, нужно, говоря языком экономики, «ликвидировать помехи». Ты следишь за моей мыслью?
— Гм…
— Но они не понимают, как за это взяться. Потому ничего и не делают. Даже если очень этого хотят.
Я молчал.
— Этот мир не так прост, как выглядит по телевизору, в кино или в газетных статьях. Людям говорят то, что они хотят слышать, и это далеко не всегда правда.
— То есть… — начал я.
— Очнись, приятель. Нет никакого материнского инстинкта, это всего лишь трюк, который придумали рекламщики, чтобы продавать присыпки, памперсы и прочее барахло! Врожденная материнская любовь… Что за бред! Но именно потому, что ее нет (равно как и Деда Мороза), люди после двадцати пяти лет начинают посещать психотерапевта. Моя мать меня не любила. Вероятно, то же самое можно сказать и о твоей матери. Они не любили нас, но не решились убить. Наверное, потому, что их останавливали те самые «технические трудности». И в этом вся разница между маленьким Мишелем и нами.
Я пристально смотрел на главного редактора. Он совершенно не походил на человека, находящегося под влиянием алкоголя. Наоборот, мне показалось, что он демонстрировал исключительную ясность ума. В его словах не было ни капли иронии — лишь констатация факта, признание печальной действительности.
— Я все-таки не до конца понимаю, к чему вы клоните…
— Что ж, давай будем называть вещи своими именами. Иоланда нашла выход из ситуации, чтобы больше не мучиться со старшим сыном. Эту историю ни в коем случае нельзя публиковать, иначе… хм… другие матери тут же сделают что-то подобное.
Воцарилась тишина. Я был потрясен.
— Видишь ли, все дело только в воображении. Другие матери просто не додумались использовать большой мешок для мусора и канал. Иоланда изобрела свой, особый способ решения проблемы, которую я бы назвал широко распространенной.
Оторопев от услышанного, я по-прежнему молчал.
— Возникает только один вопрос: стоит ли подкидывать другим матерям идею, как избавиться от лишних детей? Ты должен понимать, что после публикации твоей статьи у Иоланды наверняка появятся подражатели.
Я ущипнул себя, чтобы очнуться, избавиться от этого кошмара.
— Вы что же, хотите сказать, что это преступление, если забыть о том, насколько оно чудовищно, является оригинальным изобретением?
Жан-Поль вздохнул:
— Совершенно верно. Если выпустить эту статью в ее нынешнем виде, погибнут и другие дети. По твоей вине. Если же статья станет более нейтральной, они останутся в живых.
Я уставился на него, не решаясь понять то, что он сказал.
— Знаешь, в фильмах и романах людям преподносят симпатичный, удобный мир, устроенный в соответствии со строгими правилами, — логичный мир, в котором есть добрые и злые. А потом мы встречаемся с реальностью. — Это слово он произнес каким-то странным тоном и пальцами изобразил кавычки. — В реальности преступники редко попадают в тюрьму. — Он затянулся и аккуратно выпустил табачный дым. — И может быть, это даже лучше для всеобщего спокойствия.
— Но… как же жертвы?
— Жертвы? Пусть катятся ко всем чертям!!!
Он выпалил это так яростно, будто говорил о чем-то глубоко личном, о том, что он пережил на собственном опыте. Что это была за тайна?
— Жертвы не воскреснут от того, что их мучители попадут в тюрьму. Так что давай думать об общественном благе, прежде чем нам приспичит во что бы то ни стало выступить в роли поборников справедливости. Счастливого конца не бывает. Бывает только реальный конец.
Жан-Поль посмотрел на меня, как учитель, который только поделился с учеником великим откровением.
— Так что же мне делать? — спросил я, собирая свои листки и фотографии. Теперь они стали ненужными.
Шеф сделал неприличный жест и стал раскладывать фотографии как карты:
— Ага, вот эта очень хороша. Симпатичный маленький Мишель в красном свитере. Ты даешь снимок мальчика, пишешь под ним его имя и фамилию и сочиняешь небольшую заметку в стиле: «Трагическое происшествие на берегу канала». Сообщи некоторые подробности происшествия и напомни родителям, чтобы те не позволяли своим чадам болтаться на берегу этого самого канала. Можешь даже обвинить дорожные службы, которые должны были установить ограждения в особо опасных местах. Не переживай, в мэрии привыкли, что на них все сваливают. Это называется «отсутствием конкретного виновника в условиях коллективной ответственности». — От Жан-Поля не укрылось, что мне не по себе. — Видишь ли, счастливых журналистов не бывает. Хочешь, я скажу тебе почему? Потому что мы знаем, что происходит на самом деле. И это пожирает нас изнутри. Чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно пребывать в неведении или уметь очень быстро забывать. Зачем, по-твоему, я столько пью? Пойдем, я угощу тебя кружкой «гёза» [25] .
25
«Гёз» — разновидность бельгийского пива.