Райна, королевна Болгарская
Шрифт:
— Воли своей никому не дадим! — произнес один боярин.
— Не дадим, не дадим! — повторила толпа.
— Выбирайте же правителя себе и военачальника, покуда бог дела устроит, — произнес комис, поклонясь владыке и окинув смиренным взором всех.
— Избранного богом да изберем, — произнес владыко.
— Да здравствует король Георгий! — крикнули приверженцы комиса.
Владыко побледнел, его слова не поняли и воспользовались ими.
В войске и в народе повторилось имя комиса; но это был не громовой голос всего народа, вызванный любовью и желанием общим: это был голос подобострастия некоторых и привычка носить оковы комиса.
Посереди необдуманного возглашения раздавались и порывистые крики:
— Короля Бориса! пойдем за ним с огнем и мечом на Греков.
— Благодарю владыку, боляр и всех людей, — произнес комис, возвыся голос, — кланяюсь за честь великую, возданную мне за службу царю и царству, но этой чести не принимаю я…
Все умолкли, притворное великодушие комиса поразило всех.
— Не принимаю, — повторил он, — теперь ущитим Болгарию от врагов, свободим нашу Загорию от Греков!
Комис знал дух народа; несколькими словами он увлек его и вызвал общее довольствие и согласие громкими восклицаниями. Никто не почувствовал, как накинул он на всех свои бразды и направил волю честного собора на путь своих желаний.
— Соединимся же миром и любовью, будем готовиться на брань с Русью и Греками. Идите, вооружайтесь, братья! станем за себя!
Народ громогласно повторил: "Станем за себя!" — и, повинуясь властному голосу, стал расходиться; но тихо, как будто шел в неволю.
Ой, дали Филину над собою волю,Заведет вас филин в темну ночь!пел явившийся снова гусляр. Приостановятся, прислушаются к песне: что поет гусляр? — а на душе грустно, что-то не так.
Глава пятая
Между тем сердце Райны предчувствовало ожидавшее горе. Оскудела в ней душа, взалкала крепости и не обретала; слезы катились потоком, тушили зарю. Нет ей утешения от любящих; гонит от нее старая Тулла подруг ее Неду и Велику и сама утешает ее ласками холодными, словами бездушными.
Вдруг пожаловал в ее горницу нежданный гость, комис.
— О чем она плачет? ты сказала ей? — спросил он по-армянски Туллу.
— Нет, нет, и не думала, — отвечала Тулла.
Райна вздрогнула, увидя комиса: в первый раз посторонний осмелился войти к ней.
— Кто дозволил тебе вход в мои горницы, комис? — спросила она, вспыхнув.
— Отец твой, королевна, — отвечал комис тихо.
— Король, отец мой? где ж он сам? — проговорила беспокойно Райна.
— О чем плакала ты, королевна? — продолжал комис, не отвечая на вопрос Райны. — Недобрый сон видела или какие-нибудь предчувствия?
— О боже мой!.. Что ты на меня так смотришь? — вскричала Райна с каким-то невольным ужасом, взглянув на комиса, который устремил на нее черный глаз, возмущающий душу.
— Участие, королевна, — продолжал комис, — горе искупается слезами…
Взор Райны блуждал; она, казалось, искала выхода, чтоб бежать от этих страшных глаз и речей, не предвещающих добра.
— Я и сам плачу! — прибавил комис, отирая сухие глаза свои, и не продолжал более.
Как кровожадный ворон смотрел он Райне в глаза и каркал про беду. Все чувства ее онемели.
— Тулла, — произнес он шепотом, удаляясь, — успокой королевну!
Старуха призвала на помощь себе Неду и Велику и повторила им приказание комиса. Обе они сами плакали, стараясь привести Райну в чувство. Когда Райна вздохнула, они торопливо отерли слезы свои.
Райна стала приходить в себя, взглянула на них; сначала в этом взоре проявилась живость, на устах улыбка; но вдруг Райна схватилась за голову и, как будто припомнив что-то, содрогнулась и побледнела.
— Неда, — произнесла она, — приходил комис… говорил что-то… я ничего не помню… голова кружится… призовите его.
— Призову, — отвечала Тулла, бросив строгий взор на Неду и Велику.
Неда и Велика стояли подле Райны молча и с трудом воздерживались от слез.
— Что вы такие скучные? — спросила Райна. — Неда, и у тебя как будто заплаканы глаза!
Неда припала к плечу королевны и, целуя его, чтоб скрыть выступившие на глаза слезы, отвечала:
— Ничего, королевна.
— Неда, мне никто еще не сказал, для чего был собор в отсутствии отца моего?.. Да где же он сам?..
— Говорят, что Русь идет на нас войною, — отвечала Неда.
— Да где ж король? — спросила она опять сквозь слезы. — Верно, какое-нибудь несчастье! От меня скрывают, да говори же, Неда!
— Что ж говорить, королевна, — отвечала Неда, — я не знаю…
— Комиса нет в городе, комис куда-то уехал, — сказала Тулла, входя в горницу.
— Уехал! не навстречу ли королю? пойдемте на вышку, отец мой должен же возвратиться, я хочу встретить его… он еще будет далеко, а я буду уже радоваться его возвращению…
Сопровождаемая мамой и своими подругами, Райна взошла в башню, села на скамью и безмолвно смотрела вдаль. Едва что-нибудь покажется на дороге, обоз или верховые, она вскрикнет: "Неда, это, кажется, король!" — и с нетерпением ждет приближения. Но все мечты ожидания разрушаются.
— Нет, не он! — говорит она со вздохом и шлет узнать, не возвратился ли комис.
Несколько дней прошли для Райны в тоскливых и тщетных ожиданиях. Она истомилась, изнемогла; на третий день Тулла сказала, что идет комис.
Райна бросилась к дверям.
— Где король? — спросила она и с новым трепетом и отвращением отступила от комиса.
— Он приказал… — произнес комис медленно и остановился… — Сядем, королевна… Он приказал сказать тебе, чтоб ты порадовала его душу и исполнила волю его…
— Какую волю? Говори скорее!
— Святую волю короля и отца, — произнес комис протяжно, как будто наслаждаясь истязанием чувств Райны.