Район-55
Шрифт:
Он курил, глядя на деревья возле дороги. Стереотип о том, что фауна не может быть агрессивной, начал развеиваться, как тот самый дым над Радостным. Потому что таких деревьев ему видеть явно не приходилось.
Вон хотя бы то, похожее на обычный для лесостепи карагач. С какой стати на нижних, каких-то чересчур уж удлинившихся и странно подвижных ветвях появились острые иглы? И что за лишайник странного цвета и с активно бугрящейся живой поверхностью вырос на нескольких молодых кленах, торчавших за кустарником? Да и сама трава, ставшая темно-зеленой, со странным стальным отливом, торчавшая то тут, то там. Ой, неладное что-то творится вокруг, ой и нехорошее.
—
Сел за руль, провернул ключ зажигания. Двигатель послушно заурчал, и они поехали дальше. Правда, с куда меньшей скоростью.
По дороге к мосту, который вот-вот должен был появиться впереди, им пришлось дважды остановиться.
В первый раз прямо по курсу Наташа успела заметить такое же движение воздуха, какое он видел на повороте. Егерь сумел повернуть машину так лихо, что факел вспыхнул, но при этом не смог зацепить их даже краем.
А во второй раз уже он сам увидел кое-что еще более странное. Кучку земли, которая непрестанно двигалась по кругу. Места на дороге хватило, чтобы вплотную прижаться к густой стене деревьев и объехать аномалию, которая, метнувшись в их сторону, почему-то застыла в нескольких десятков сантиметров от колеса «Нивы». Не выходя из машины, Наташа кинула в нее пачку из-под сигарет…
Земля вздыбилась, ощетинившись торчащими в разные стороны острыми концами клубка корней. Мансур только и смог, что удивленно присвистнуть.
И еще вокруг, несмотря на то что до половодья было далеко, становилось все более и более топко. То ли все-таки вышла из берегов река, и тогда вопрос о мосте повисал в воздухе, то ли случился резкий подъем грунтовых вод, которые здесь залегали очень близко к поверхности. В любом случае им повезло, что машина была именно «Нива» с ее высокой проходимостью и возможностью включить «пониженную».
Несколько раз между деревьев мелькали какие-то смазанные тени. Но пока никто не приближался к ним и не атаковал. Хотя Егерь был готов к самому худшему.
Впереди просвет между деревьев стал ярче и показался последний поворот, ведущий к мосту. Под широкими покрышками автомобиля хлюпало все сильнее.
Егерь приглушил двигатель, стараясь услышать то, что появилось в воздухе на самой границе слуха. Не показалось ли? Нет, не показалось. Где-то там, впереди, отчетливо и так знакомо урчало в воздухе. Тяжелый и кажущийся медленным звук от рубящих небо винтов «крокодилов», старых и грозных двадцатьчетвертых Ми. Сколько раз ему доводилось вот так же вслушиваться, ожидая этот знакомый и родной звук. И рука непроизвольно сжалась: где же гладкая картонка ракетницы-сигналки? Где ребристый металл на самом конце гильзы, из которой должен выпасть кончик шнура, и тогда…
И тогда вверх пойдет красная ракета. И шум винтов станет ближе. А потом разом загрохочет и засвистит, наполняя все вокруг разрывами НУРСов. И в десантном люке будет стоять, поливая огнем, пулеметчик Джексон, который совсем не родственник стародавнего короля поп-музыки. И рядом выдохнет воздух прапорщик Полевой, у которого кончились ВОГи к «гэпэшке». И потом будет полет на базу, и…
Егерь помотал головой, отгоняя воспоминания, подмигнул пассажирам и тронулся вперед.
Лешка шел вдоль ограды больничного городка, внимательно смотря вокруг. Под ногами хрустели осколки оконных стекол, выбитых взрывами газа ночью. Где-то рядом в путанице двухэтажек выли и рычали,
Да и вообще, тело его выкидывало такие фортели, что впору было не просто удивляться, впору было говорить спасибо тому неизвестному фактору, что исковеркал его до неузнаваемости. Потому что хоть это и было очень страшно, но только благодаря ему до сих пор были живы те, кто остался в бункере. Да и сам хозяин странноватой конструкции из не пойми каким макаром сплетенных воедино кусков механизмов и плоти. Странное было чувство, ох и странное…
Бывший неформал никогда не был слабаком. Да, не был качком или боксером, обычного был телосложения, разве что чересчур худощавым стал в последние года два-три. Но вот морально было тяжеловато, слишком был мягок и раним. Но на физическую слабость никогда не жаловался. А сейчас? Пределы собственной силы были еще не ясны, но самочувствие было просто прекрасное. Потому что новое тело слушалось беспрекословно, четко выполняя все приказы хозяина. Ночью он уже переключался на несколько совершенно диких диапазонов зрения, охватывая окружающий мир и по тепловому излучению, и в каком-то зеленоватом спектре, который давал возможность разглядеть самую малую трещинку на стене отдаленного дома. Слух был тоже неплох, воспринимал даже хриплое дыхание изменившейся твари вон за тем углом больничного корпуса, гулкое и частое биение ее сердца и еле слышный скрежет когтей, в нетерпении скребущих асфальт. И еще он чувствовал ее запах, плохой, жадный и агрессивный. Запах едкого и холодного пота, чуть сладковатый запах свернувшейся крови тех, кого тварь догнала ночью, и слегка уловимый аромат разложения. Скорее всего, тварь на момент прохождения Волны была уже мертвой и процесс некроза прекратиться уже не мог. Наверное, именно поэтому тварь и была такой глупой, не соображала, что мерно шагающая громада ей явно не по зубам. И вел ее только голод. Его Лешка тоже чувствовал, голод был глубокого багрового цвета, заворачивался небольшим смерчем и выдавал тварь с головой.
Когда, пинком распахнув ворота, Измененный вошел во внутренний двор больницы, она напала. Метнулась из-за угла, низко пригибаясь к земле. Несколькими длинными прыжками оказалась рядом. Рыкнула, показав солидного размера клыки, покрытые ниточками слюны. Скакнула, целясь в его шею, выставив перед собой когтистые лапы-руки. Лешка ударил всего один раз, снеся ей голову своим вновь приобретенным боевым молотом.
— Баба, однако, мда… — Леха сплюнул, покосившись в сторону затихающего тела. — Фу, пакость-то какая.
Он посмотрел по сторонам, оценивая варианты возможных нападений. Пока было тихо. Впереди, прямо напротив него, у вторых ворот, мелькнуло несколько собачьих силуэтов. И вроде бы все. «Ну и хорошо, — возникла мысль, — так оно явно лучше». Лешка пошел вперед, надеясь попасть в здание, где находился приемный покой и был проход в реанимацию.
Вид больничных зданий в свете наконец-таки наступившего дня был страшен. Целых окон практически не осталось. Валялись выбитые двери. Стояло несколько машин «Скорой помощи», и практически у каждой стекла изнутри были заляпаны темным и вязким. Проверять их в планы Измененного не входило.