Райский плод

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

На учет в женскую консультацию я встала по месту жительства.

Сашка, конечно, вопила как резаная, что это неправильно и вообще опасно – пользоваться бесплатной медициной. Вообще с того самого момента, как моя взрослая дочь узнала о моей беременности, она только и делала, что вопила. И, как можно догадаться, не от радости.

Я Александру, конечно, понимала. Девятнадцать лет дочь была единственным ребенком в семье, и тот факт, что она давно выросла, живет отдельно и фактически имеет собственную семью, ничего в этом раскладе не менял. Сашка отчаянно ревновала меня к будущему малышу и не могла в этом признаться. И скрыть это не могла тоже.

– Ты хочешь оставить ребенка? – это был первый вопрос, который я услышала от своей дочери, когда, собрав всю родню на кухне, сделала шокирующее заявление.

Моя сестра Натка и ее муж Костя ошарашенно молчали, не в силах переварить услышанное. Друг Саши Фома Горохов, разумеется, молчал тоже. Мой неофициальный зять понимал, что его мнение учитываться не будет. Дети – десятилетний Сенька и трехлетняя Настя – в расчет вообще не принимались и увлеченно занимались своими делами в комнате.

– У меня уже нет другого выхода, кроме как его оставить, – призналась я. – У меня срок большой. Двадцать одна неделя.

– Сколько? – ужаснулась Натка. – И ты так долго молчала? Лена, у тебя что, совсем мозгов нет?

– Мне нужно было время на то, чтобы принять решение, – сказала я.

Не говорить же моим дорогим родственникам, что именно такой реакции на мое сообщение я и ждала, оттого и тянула с признанием.

– Получается, приняла. – Натка тяжело вздохнула.

– Да, приняла. И его последствия буду расхлебывать самостоятельно, впрочем, как и всегда. Я оставила ребенка, потому что хочу его родить. Аборт, к счастью, делать поздно, так что от ваших уговоров по этому поводу я избавлена. Негодование можете высказать, конечно. Вот только оно ничего не меняет.

– Нет, ты точно ненормальная! – Натка пришла в себя и кинулась в атаку.

Характер у моей младшей сестры боевой, так что легко она не сдастся.

– Лена, а с чего ты вообще взяла, что, к примеру, я стала бы уговаривать тебя на аборт? – продолжила она.

Я озадаченно посмотрела на Натку.

– А разве нет?

На глазах у сестры появились слезы.

– Лена, когда мы с Костей приняли решение удочерить Настю, ты всячески меня поддержала и очень сильно мне помогла. Да, ты высказывала сомнения в моей готовности к такому ответственному шагу, но когда убедилась, что это не минутная блажь, то больше ни слова не сказала. Так почему же ты думаешь, что я могу быть против того, чтобы ты родила ребенка? Кстати, от кого он? От Миронова?

Я не верила собственным ушам.

– От Миронова, – согласилась я. – Погоди, Наташа, так ты что, не против?

– А почему я должна быть против? – язвительно спросила сестра. – Если ты приняла такое решение, значит, убеждена в его правильности. А мне остается только тебе помочь, как ты всегда помогала мне. И с Сенькой, и с Настей. Я что, зверь какой-то? Или чужой тебе человек? Ты вообще как посмела во мне сомневаться!

– Да я не сомневалась, – пробормотала я. Наткины слезы и возмущение стали для меня новостью. – И что, нравоучений не будет?

– Будут! – припечатала сестра. Слезы ее уже высохли, глаза горели. – Ты хоть понимаешь, что в твои годы так затягивать с постановкой на учет – это преступление против собственного здоровья? Лена, нельзя же быть такой безответственной. О себе не беспокоишься, так хотя бы о малыше подумай. Тебе сорок лет. В такие годы во время беременности может случиться что угодно, включая хромосомную аномалию плода. И такие нарушения необходимо выявлять как можно раньше.

Да уж, умеет моя сестра поддержать. Ничего не скажешь.

– Я завтра же пойду в женскую консультацию и встану на учет, – сказала я жалобно. – Я не могла это сделать до того, как признаюсь во всем вам и Плевакину.

– А Плевакин-то тут при чем? – вылупила глаза Натка. – Это так звучит, словно он отец ребенка.

Я представила степенного Анатолия Эммануиловича и впервые за вечер рассмеялась.

– Нет, я бы не могла так поступить с Тамарой Тимофеевной. Я никогда не видела от нее ничего, кроме добра. И с Плевакиным меня всегда связывали только рабочие отношения.

Натка с подозрением посмотрела на меня.

– У тебя из-за беременности стало совсем плохо с чувством юмора, – вынесла свой вердикт она. – Разумеется, в романе с начальством я тебя не подозреваю. Только вот почему он должен был узнать о твоем интересном положении раньше, чем мы – члены твоей семьи, я все равно не понимаю.

Лицо сестры пылало праведным гневом. Я понимала, что и она, и Сашка вправе сердиться на меня за скрытность.

– Наташа, мне в декрет через два месяца, – примирительно сказала я. – Разумеется, я должна была предупредить руководство о том, что вскоре оно не сможет на меня рассчитывать. Теперь, когда все знают, и дома, и на работе, я могу встать на учет и пройти необходимые обследования. Впрочем, их результат я и так знаю. Я же, по настоянию Виталия, сделала полный медицинский чекап весной. Я совершенно здорова.