Райский уголок. По велению сердца
Шрифт:
Наконец он повернулся к ней.
— Как ты? Все в порядке?
— Да, спасибо. — К своему удивлению он обнаружил, что ее голос совершенно спокоен, разве что чуть сонный.
— Я тебе не сделал больно?
— Немного. Все хорошо. Честное слово.
Утешения? Она утешала его. Он усмехнулся в темноте. Затем опять вспомнил, с большой долей сожаления, как последний раз приятно скользил по сонному, горячему и опытному телу Фионы.
Лежа подле него, Дафни слушала его ровное дыхание, чувствовала, как его тело расслабилось во сне. И что же, это все, что должно было произойти? Удивительно странная сделка. Она ощущала легкое неудобство, слабую боль, но это никоим образом не походило на то плохое, чего она боялась. Оказалось даже, что быть в его руках, чувствовать силу его тела обещало
Последняя мысль, пришедшая Дафни в голову, когда ока уже соскальзывала в сон, была связана с туманным воспоминанием, что она — вполне намеренно, и она знала это, — не сказала Тоби о коричневом конверте, который все еще оставался в ее опустевшем чемодане.
Рейчел открыла глаза. Вздохнула. Снова закрыла. Конечно же, похмелье не могло продолжаться так долго. Господи! Она чувствовала себя ужасно. Перевернувшись на живот, она закрыла лицо руками. У нее были самые туманные воспоминания о том, как накануне ее долгодолго везли в автомобиле в Норфолк. Самые острые и унизительные воспоминания были связаны с крайне болезненным переживанием, когда они заехали в кювет, и морозный ветер пронизывал ее словно ледяной нож. Джеймс? Добрый Джеймс… Он куда-то нес ее, но куда? В машину? В эту комнату? Рейчел не знала. Она даже не могла с уверенностью сказать, какой сегодня день. Свадьба была в субботу. Они приехали в Брекон Холл, как ей казалось, ранним утром в воскресенье. Значит, это было вчера? Ока не помнила. Рейчел подняла голову, всхлипнула и вновь погрузилась в полузабытье.
На столике у кровати был поднос с чашкой чая — следы посещения Фионы, но, несмотря на жажду, Рейчел не хотелось открывать глаза. У нее было ощущение, словно что-то распалось внутри. Окружающий мир больше не был тем местом, в котором она хотела жить. До того момента, когда Тоби, обернувшись, улыбнулся своей невесте, некрасивой, богатой невесте, она не признавалась даже самой себе в том, как сильно любила его, как сильно желала его. Она знала его. О, как прекрасно она знала его, все его ошибки и недостатки. Она знала, что приняла бы его и подчинилась бы ему на любых условиях. Она, всегда презиравшая женщин, которые так поступали!
Свернувшись под одеялом, она обхватила себя руками и подтянула колени к подбородку, но это не помогло. Ничто не могло спасти ее от боли. Она почувствовала, что слезы опять душат ее.
Быстрым движением она отбросила одеяло, осторожно поставила ноги на пол, почти теряя сознание от оглушительной боли в голове. На ней была хлопчатобумажная ночная рубашка, должно быть, принадлежащая Фионе. Хотя за каминной решеткой поблескивало небольшое пламя, в комнате было так холодно, что она задрожала. На стуле возле кровати лежали аккуратно сложенные теплые шерстяные колготки, юбка и толстый джемпер — тоже из гардероба Фионы. Рейчел неохотно натянула все это на себя, и скоро почувствовала спасительное тепло. Затем она долго сидела на краю кровати, уставив пустые глаза в стену, стараясь собраться с силами. Нужно было что-то делать. Хоть что-нибудь.
Наконец она встала и подошла к туалетному столику, на котором лежали гребень, расческа и маленькое ручное зеркало. Рейчел подняла гребень, посмотрелась в зеркало и замерла, глядя на свое отражение. Расческа замерла в воздухе. Выглядела она просто ужасно. Припухшие глаза окружали темные круги, бледное безжизненное лицо, растрепанные волосы. Чужая одежда выглядела на ней странно и нелепо. Отвернувшись, Рейчел подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу и долго стояла так, вглядываясь в надвигающиеся сумерки зимнего вечера. Унылый мрачный пейзаж точно соответствовал ее настроению. Облетевшие деревья выглядели так, словно уже умерли, не оставив весне никаких надежд вернуть их к жизни. Живые изгороди тоже облетели и потемнели, земля оголилась, почернела и застыла, как и душа Рейчел. Темные облака неслись по открытому всем ветрам небу.
Голые ступни на деревянном полу заледенели до ломоты, но боль в голове наконец-то начала понемногу утихать. Неожиданно ей отчаянно захотелось убежать. Убежать из этой комнаты, из этого дома, чтобы вдохнуть свежего ветра, почувствовать под ногами
Рейчел выскользнула из комнаты в пустынный коридор. Она знала, где сейчас находится, знала, как отсюда можно незаметно выйти из дома, воспользовавшись лестницей черного хода. Она молилась, чтобы никто не попался ей на пути. В доме был тихо и спокойно. Бесшумно ступая босыми ногами, Рейчел достигла черной лестницы и быстро сбежала вниз, в вымощенную каменными плитами прихожую. Дюжина пар ботинок аккуратно выровнялась вдоль стенки. Она выбрала наиболее подходящие, вставила в них ноги, схватила поношенную мужскую кожаную куртку — одну из тех, что висели на крючках возле двери, — и накинула ее на плечи.
Снаружи на нее налетел порыв ветра, разметал волосы по лицу. Поеживаясь от холода, Рейчел подняла воротник и глубоко засунула руки в карманы.
Из окна библиотеки Фиона увидела одинокую фигуру, переходящую лужайку в сгущающейся тьме, и у нее вырвался вздох. Она хотела ей помочь, но теперь в отчаянии поняла, что не сможет. Раны Рейчел были не того рода; чтобы кто-то мог их излечить. Надежда была только на время и собственные силы девушки.
Рейчел в почти бесчувственном состоянии тащилась по лесной тропинке, не глядя под ноги. Видения плясали в ее усталом мозгу, и она вдруг поняла, куда идет. И зачем.
Моросил дождь со снегом. Меленькие прилипчивые капельки покрывали ее лицо. Опустив голову, она брела потихоньку; ее волосы разметались в разные стороны. Добравшись до хижины, она без всяких колебаний, даже не постучав, толчком открыла дверь и вошла внутрь, захлопнув ее за собой. Ее сразу охватило тепло. Рейчел устало прислонилась к двери, не сводя глаз с человека, сидящего за столом.
Гидеон Бест поднял голову. И замер, словно животное, почуявшее опасность. Его пальцы все еще сжимали книгу, которую он медленно, с трудом читал. После внезапного и шумного ее появления в комнате опять воцарилась тишина. Кили вскочила на ноги и стояла насторожившись, подняв голову в ожидании команды хозяина. Гидеон щелкнул пальцами, и собака снова послушно свернулась на своем одеяле. Он не мог оторвать глаз от лица Рейчел, а та не отводила встречного взгляда. Только сейчас, почувствовав влагу на своих щеках, она поняла, что снова плачет — как и всю дорогу, пока шла сюда сквозь ветер и дождь. Слезы затекали ей в рот, соленые и крупные. Она откинула голову назад и прижалась затылком к неструганым доскам двери.
— Гидеон Бест, что ты делаешь, когда ты с женщиной? — спросила она.
Он не двигался. Наконец очень медленно привстал. В маленькой комнате он выглядел еще более огромным, чем запомнился ей. Его грубоватые мрачные черты были лишены всякого выражения, когда он посмотрел на нее. По ее холодным щекам все еще текли горячие слезы. Она не шелохнулась, когда он медленно приблизился к ней, и молча ждала его, откинув голову.
Молчание повисло меж ними, простое и понятное без слов. Он поднял смуглую руку, поднес к ее лицу, прижал сильную ладонь к влажной щеке. Она немного повернула голову, так что губы коснулись его кожи. Он наклонил голову. Рейчел почувствовала тепло его языка на своих холодных заплаканных щеках, и закрыла глаза. Она чувствовала его власть, его ошеломляющую силу, сулящую забвение. Снаружи ветер ударял в стены хижины, лампа на столе мерцала от прорывающихся струек холодного воздуха. Она стояла словно кукла, пока он беззвучно раздевал ее. Только подняв ее на руки и отнеся на кровать, он произнес:
— Ты пришла ко мне, моя ракли. — Он сказал это тихо, слова почти потерялись в свисте ветра.
Их любовное соединение было непродолжительным и не очень нежным. Все было так, как она хотела. И ожидала. После этого Рейчел, обессиленная, забылась успокоительным сном.
Часть вторая
1929
Глава шестая
Стояла сухая холодная весна 1929 года, когда Дафни сообщила мужу и отцу, что у нее в руках находится эффективное средство влияния на семейный бизнес. Причина столь долгой задержки была проста — она хотела убедиться в правильности того, что собирается делать. В ее характере всегда было стремление все тщательно взвешивать.