Райское местечко. Том 2
Шрифт:
На четвертый день после высадки биологи работали неподалеку от базового лагеря, километрах в пятнадцати. Я с ребятами была прикомандирована к их группе. Часа через три после начала работы биологи обнаружили там что-то важное, и решили отправить образцы на анализы в лабораторию в базовый лагерь. Я вызвалась отвезти анализы, очень уж мне надоело в том лесу торчать, жарко, влажно, пакость всякая мелкая мельтешит, даже в скафандре противно. Сказала, одна поеду, справлюсь, ничего страшного в глайдере с бронезащитой со мной не случится. По отличной дороге – всего-то пятнадцать километров до лагеря – я минут за десять доберусь. Да… Мы тогда еще по ящерициным тропам, как по шоссе, ездили… На глайдере! Вся группа на восьми глайдерах просто так и приехала. Никто и не понимал, как рисковали.
Так вот, взяла я образцы, погрузилась в
Валентина Петровна ненадолго остановилась и вздохнула. Видно, воспоминание то было весьма неприятным. Помолчав, она продолжала:
– Конечно, испугалась я тогда сильно. Думала только о том, как подальше отъехать. Не сообразила, что в просеку ящерица не влезет и гнаться за мной не будет. Да вдруг плюхнулся мой глайдер на землю, но то была не земля, а болото… Воздушная подушка настроена-то у меня была на твердую поверхность! А тут – болото! Глайдер волну поднял, закачался, накренился, носом в какие-то стебли въехал, корма вниз пошла… Плохо помню, да и не поняла я тогда, как это случилось… Наверное, я в панике что-то не то с управлением сделала… В общем, двигатель отрубился, и глайдер начало засасывать. Я не сразу сообразила, что тону в болоте. Когда сообразила, откинула люк, выбралась наверх, а машина уже почти вся в жижу ушла. Я хотела допрыгнуть до берега. Да только то не берег был… Ухнула я в болото, и сразу с головой в глубину ушла… Вот ужас-то был! Коричневая непроглядная муть, где – берег, где – глайдер? Пробовала бултыхаться, плыть, да куда там… Вязко, с каждым движением, чувствую, только вниз ухожу. Коммуникатор мой под скафандром, передатчик в глайдере там же, где глайдер, неизвестно, где… Подвешена я в этой жиже – где поверхность, далеко ли? И где дно? И есть ли оно вообще? Что делать – не знаю… Сколько времени прошло – не знаю… То сердце колотится, и – шум крови в ушах, как грохот камнепада, то – тишина, будто сердце и не бьется вовсе. Самое ужасное – полная темнота, что с закрытыми глазами, что с открытыми… И вдруг я стала какие-то радужные пятна видеть. Пятна вспыхивали и исчезали, а потом появилась какая-то черная паутина. Никогда раньше такого со мной не было… И с головой что-то странное происходить стало. То кажусь я себе маленькой-маленькой, то – огромной, как дом… Сознание то отключается, вроде – засыпаю, то ясно-ясно представляю себе, как медленно, много дней я так умирать буду, ведь в скафандре жизнезапас на две недели активной работы рассчитан. Я плакала и жалела, что с дороги свернула, уж лучше бы – мгновенная смерть, чем так…
Валентина Петровна опять помолчала.
– Да… Пролежала я в том болоте часа четыре, а казалось – вечность. Вдруг, чувствую – какое-то волнение жижи, потом – плюх…плюх… Я даже не испугалась сначала. А потом что-то схватило меня и потащило вверх. Я руками замахала, грязь со шлема стерла, и чуть не умерла со страху! Близко-близко от моего лица жуткая морда ящера с огромными зубами. Он держит меня лапами и разглядывает немигающим глазом. Думаю, все! Пришел мой конец. От этой твари и скафандр не спасет. Не разорвет скафандр – так меня сломает… Но нет. Ящер этот прижал меня передними лапами к груди, вылез из болота и пошагал куда-то. Голова у меня к его груди повернута, не вижу, куда тащит, понимаю только, что несет он меня метрах в пятнадцати над землей, упустит – разобьюсь. Обхватила я изо всех сил один его коготь, а сама и думаю: может, лучше – упасть головой вниз, да и дело с концом. Тащит-то меня, небось, тварь, в логово, на обед детишкам своим!..
Но вскоре выбрался ящер из леса на дорогу, на тропу ящериц Фао, и понесся прыжками, но через несколько минут остановился и опустил меня на землю. А меня ноги не держат. Тут ко мне подскакивают двое ребят наших в скафандрах и затаскивают во флаер. Я оглянулась, а ящер уже в лес ускакал. Ящер-то – Мелисса была!
Я вспомнил, что Мелисса, действительно, упоминала мне как-то, что ей, в общем, понравилось быть ящером на Саракосте…
– Мелисса меня нашла и из болота вытащила. Когда я в базовом лагере не появилась – биологи интересовались, как быстро там сделают
А «просека» та тропой детеныша Фао, ящеренка, была. Временами он по ней к болоту ходил, и что туда ухнуло – вылавливал…
Так что, понимаете, Алекс, как я к Мелиссе отношусь… От чего она меня избавила? От смерти? От безумия? Я ведь, действительно, там, в болоте, начинала сходить с ума. Меня потом психиатры почти месяц на корабле в госпитале держали, пока я опять на поверхность спуститься не смогла. Врачи сказали – обязательно надо, чтобы страх свой преодолеть, опять на Саракосте побывать. Иначе на любой планете, на Земле даже, я спокойно жить не смогу. И когда я спустилась на Саракосту, в лагерь – базовый лагерь уже в ущелье в горах перенесли – меня ждал ящер, Мелисса. Потом я на ее спине до конца той экспедиции чуть не всю планету объехала. Бывало, попадали мы с ней в ситуации… Так мое оружие очень хорошо ее когти и шипы дополняло. Не любило местное зверье почему-то выстрелы из бластера! – И Валентина Петровна тихонько засмеялась, но потом продолжила очень серьезно.
– Так что, Александр Владимирович, я отлично представляю себе, чем грозил Мелиссе выстрел из горнопроходческого излучателя. ПГПИ-57 на расстоянии в сотню метров базальт испаряет, а то – Мелисса. Уничтожить бы ее, конечно, не удалось, но как бы все обернулось? И боль бы была жуткая, как бы это она перенесла? Благодарна я вам, Алекс, за Мелиссу, не знаю, как…
Я почувствовал, что настал момент перейти к актуальному для меня вопросу:
– Валентина Петровна! Я люблю Мелиссу, вы же видите! Люблю ее больше жизни! Не знаю, что бы я для нее сделал! Но что я могу сейчас? Она работает, а я учусь. Я могу только постараться доставить ей немного радости. Дать возможность иногда расслабиться, получить удовольствие… Ну, вы понимаете… Но у меня возникают проблемы. Вы так великолепно готовите! Я не всегда могу удержаться и разумно себя ограничить. Вкусная еда – моя слабость! Тем более что кормят нас на Курсах не ахти как! Только у вас я и могу отвести душу! Но! Но! …Видите ли, я, конечно, стараюсь поддерживать форму, бегаю, плаваю и тому подобное… Но переедание не способствует… э-э, как бы это сказать… в общем, Мелисса может быть мной недовольна… Помогите мне! Не давайте мне столько есть!!!
– Но… как же? Ведь хорошее питание – залог здоровья!
– Да! Да! Хорошее! Но – не избыточное! Давайте договоримся: один прием пищи – одно блюдо! Не считая сырых овощей и фруктов. И никаких пирогов и тортов! Только по субботам и воскресеньям!
– Но как же так? А закуски, а суп?
– Хорошо. За обедом – суп. Без добавки. Без закусок. Второе – без гарнира, только овощи и зелень. Если я прошу добавки – не давайте. На лесть – не поддавайтесь! Если продолжаю упрашивать – говорите: «Мелисса!»
– Что ж, если Вы так хотите…
– Валентина Петровна! Слезно умоляю и настаиваю!
– Ну, ладно, что с вами делать… Только ради Мелиссы…
– Клянитесь!
– Клянусь. Счастьем Мелиссы.
Так я и провел годы учебы на Курсах, ни разу не покидая Землю и мало где бывая, кроме Петербурга, базы на Алтае и острова Мелиссы, пребывание на котором связано с самыми дорогими моему сердцу воспоминаниями. Но самые лучшие, поистине волшебные дни мы с Мелиссой провели этой зимой в тайге Приуралья.
Все началось с того, что как-то раз Мелисса призналась мне, что недолюбливает Петербург. Вечером в одну из пятниц мы с ней прогуливались по набережной Невы. Приближался Новый Год, и в городе чувствовалось предпраздничное оживление. Магазины предлагали широкий выбор подарков, на настенных голоэкранах крутились ролики, рекламировавшие экзотические рождественско-новогодние туры, на деревьях перемигивались огоньками мириады разноцветных светлячков, а пальмы украшали гроздья блестящих шаров и россыпи мерцающих звезд.