Разбитая Гитара. Книга 2
Шрифт:
Вскоре он увидел, что возле того места, где когда-то был вырыт котлован, расположился хор. Подольский толком не успел сообразить, в чем дело. Позади одетых в длинные белые платья, больше похожие на саваны, чем на платья, женщин и мужчин, в несколько рядов расположились белые зонты.
Как-то странно они стояли, ведь обычно хор стоит позади оркестра, а эти были впереди всех.
Он хотел было задать вопрос Амире, но она как-то незаметно ретировалась. Подольский оглянулся по сторонам, но так и не увидел ее.
Казалось, зонтов было целое море. Дмитрий начал считать, и насчитал тридцать штук. На каждом из зонтов он увидел отпринтованную фотографию человека, державшего музыкальный инструмент.
Еще какое-то время коммерсант находился в замешательстве по поводу происходящего, пока, наконец, страшная догадка потихоньку не начала пробираться в его утомленный мозг.
Догадка подтвердилась после того, как между хором и морем из зонтов он увидел обособленный зонт, на котором было фото пожилого человека в очках. Вспышки из той страшной передачи вновь пронзили мозг раскаленным железом.
Да! Это же был дирижер оркестра «Фортиссимо». Он вспомнил, как даже его холодное, расчетливое сердце, сердце человека, многое повидавшее для своей не столь уж длинной жизни, сжалось тогда при виде жестокой расправы.
Было жалко молодых, но при виде того, с каким несгибаемым достоинством держался этот уже далеко не юный мужчина, с какой выдержкой провел он последние минуты своей жизни, выворачивало наизнанку даже циничную душу Подольского.
Его сердце екнуло лишь от одного воспоминания о том, что случилось.
За этими думами его застал интроит. Подольский не был сведущ в музыке, но минут через десять понял, что хор поет «Реквием». По спине побежал холодок.
Он увидел Амиру в центре. Она была бледна, как полотно. Похоже, ей было совсем плохо.
Tuba mirum spargens sonum
Per sepulcra regionum,
Coget omnes ante thronum.1
Пел бас. По позвоночнику Подольского побежали мурашки, размером, наверное, с крупного таракана.
Mors stupebit et natura,
Cum resurget creatura,
Judicanti responsura2.
Тенор следовал за ним по пятам.
Колокольчиком зазвенел голос Амиры.
Господи, а она! Она что, еще и поет? Попробуй, разбери сейчас.
По голосу было сложно определить, что еще несколько часов назад в его обладательницу хладнокровно выстрелила какая-то скотина, а эта молодая женщина, поющая сейчас, собственноручно выковыряла из своей руки пулю, будто косточку из арбуза.
Пока тянулись эти размышления, хор запел Confutatis. Тут Подольский заметил, что лицо Амиры, бледное и прежде, приобрело землистый оттенок.
Господи, да она сейчас потеряет сознание.
Тенор и стоящая слева от Амиры женщина, словно почувствовав это, незаметно пододвинулись ближе, и когда звуки скрипки, каплями падающие на землю, плавными легато переходя от одной хоровой фуги к другой, незаметно подобрались к Lacrimosa, Амира оказалась тесно зажата между ними, да так, что ее глаза, начинавшие было закрываться, тут же открывались вновь.
Но вот хор запел Hostias. В это время оркестр, которому будто помогал кто-то невидимый, вдруг сменил зонтики с белых на красные, словно обагренные кровью.
На некоторых из зонтов он заметил нанесенные черной краской какие-то буквы, по одной букве на зонт. Но вот зонты пригнулись, и Дмитрий увидел, что на них было по-английски написано We Remember 3 .
Он оглянулся вокруг и заметил, что многие журналисты, особенно, женщины, плачут. Что говорить, зрелище это было не для слабонервных. Даже ему было слегка не по себе.
3
Мы помним, – англ.
Он увидел дирижера, которого он тоже узнал. Это был тот самый чудаковатый молодой парень, повелитель оркестра, названия которого он почему-то не помнил.
Зачем понадобилось ворошить столь болезненное прошлое? Ах да, Амира говорила, что она что-то, вроде бы, обещала своему покойному мужу, принцу Анхелю.
Принц…вдруг это словно бы ножом резануло Дмитрия по сердцу. Он неожиданно спустился с небес на землю. Теперь он, наконец-то, смог прочувствовать, почему Амира вела с ним себя так свободно, с ним, миллиардером, завидным холостяком, мечтой доброй половины женщин России и не только.
Вот прямо сейчас он понял, что все дело в том, что он просто не принц. А если и принц, то не из ее сказки. У него не было никаких шансов. И она это знала, поэтому вела себя с ним, как…как с подружкой.
Дмитрия захлестнуло странное чувство, то ли грусть, то ли обида. Про Анхеля он сейчас вообще не думал.
Слава богу, этот трагический концерт подходил к концу, потому что Амира вообще еле стояла на ногах.
Она пыталась держаться, сколько могла. Как же все это было некстати! Она имела в виду выстрел. Четыре года они пели здесь каждый год, в строжайшем секрете храня все происходящее. Каждый музыкант обыскивался с особым пристрастием на предмет камер. Вся фототехника и мобильные телефоны отбирались.
И вот, наконец-то, в последний год они решили допустить сюда прессу, и тут это.
Но, слава богу, она справилась. Она мысленно похвалила себя за стойкость. Слово, данное Анхелю, она сдержала. Скоро можно будет потихоньку собираться домой.
Когда она очнулась, то увидела, что лежит на траве, а точнее, на руках у Подольского, который так уютно обнимал ее, сидя на коленях.
– Ну почему вы меня не послушали? – в голосе Подольского была досада. – Почему вы не могли отменить это мероприятие?