Разбитая жизнь
Шрифт:
— Ему не больно? — участливо спросила Даша.
— Немного, — усмехнулся Андрей. — Ничего страшного, мы же не сердце пересаживаем. Последний раз спрашиваю, Пельмень, на кого работаешь? Учти, если ответ меня не устроит, для тебя начнутся непростые времена.
— Да что ты, падла, на бога меня берешь? — задергался бородач. — Кто ты такой, чтобы я перед тобой тут задницу рвал? — И заткнулся, получив очередную затрещину.
— Это называется чувство ложной солидарности, — снова подала голос Даша.
— Умаял ты меня, Пельмень, — разозлился Андрей и схватил с пола ржавые вилы. — Придется бункер вскрывать. Ничего, дружище, других найдем, посговорчивее. А ты, уж извиняй, сразу не подохнешь, пострадаешь, но мы прочтем тебе отходняк, не волнуйся, очень популярный в нашей синагоге… — и размахнулся, чтобы всадить вилы бородачу в пузо. Тот ошалел от ужаса, начал извиваться:
— Стой, в натуре, не надо… Я все скажу!..
— Странный ты, — пожал плечами Андрей. — Стоило ли ерепениться? Но
Возможно, он и дальше бы упрямился — и смерть бы принял от ножа или пули. Но перспектива быть насаженным на вилы Пельменя почему-то не прельщала. Он ответил на все вопросы, и, похоже, не врал. Рассказал, что шестерил на красноярского авторитета Недорезова Павла Викторовича по прозвищу Циклоп. Тип известный в узких кругах, потерял глаз в упорных боях за ведущее место в краевой преступной иерархии и выбился в ней на ведущие роли. Неделю назад Циклоп пережил неудавшееся покушение на свою жизнь и с тех пор пребывает в лютой злобе. Он прибыл не на отдых, как может показаться, а ведет сложные переговоры со своим уральским коллегой, имеющим погремуху Хирург. В миру — Федор Афанасьевич Шестаков, маститый уральский пацан. Генезис воровского погоняла неизвестен, но стоит предположить, что в молодости Федор Афанасьевич был несколько неразборчив в методах ведения допроса. Эти люди в принципе не враги, а теперь и вовсе должны объединиться в силу надвигающейся с юга «желтой чумы». Упомянутое явление надвигается не только на Сибирь, но и на ряд металлургических районов Урала, с которых Хирург имеет стабильную прибыль. Первые звоночки уже были. Встреча происходит в режиме секретности, а почему был выбран именно этот заповедник, низшему звену знать не положено. Местные власти в курсе, прикрывают, как могут. Провокации не исключались, поэтому текущий кипиш вызывает у лидеров преступных сообществ резонное беспокойство. Обычный пикник девушек из Красноярска на поверку может оказаться происками врагов. А если и нет, то трупы своих и чужих — это такой геморрой. Поэтому Циклоп и Хирург сильно переживают, намерены ловить беглянку до последнего — с привлечением полиции и прочих «сознательных» граждан. Своих работников, допустивших этот бардак, Циклоп накажет (тех, кто выжил), но только после того, как все закончится. А пока не закончится, никто отсюда не выйдет. В наличии у Циклопа имелось полторы дюжины автоматчиков, прибывших на джипах, и еще штыков восемь — у Хирурга. Подкрепление пока не вызывали, решили не шуметь раньше времени, но полиция обещала перекрыть дороги из заповедника. Андрей машинально прикинул — в строю у неприятеля осталось не больше полутора десятков бойцов. Не так уж много, если с ними хорошенько разобраться… Но нужно ли с ними разбираться?
Андрей все больше начинал злиться, ведь он не за этим окопался в здешних лесах, чтобы уничтожать отмороженных психов. И что теперь делать с Пельменем? Отправку в мир иной тот, безусловно, заслужил, но вешать на себя еще одну смерть Андрей не желал.
Но Пельмень сам решил свою судьбу. Андрей немного отвлекся, а тот поднялся, влепил наотмашь по виску — покатились оба, в разные стороны. Но сил у оппонента не было, чтобы атаковать вторично. Он вытянул руку, схватил ремень валяющегося на полу автомата, да так и выкатился за порог, волоча его за собой. Андрей бросился за ним, подхватывая вилы. А Пельмень уже кувыркался в бурьян, вскочил, запнулся о труп напарника, снова подпрыгнул. Перехватить автомат, волочащийся на ремне, оказалось не так-то просто. Но он справился, передернул затвор. А Андрей уже выбежал за порог, замахнулся, отправляя вилы в полет. Пельменю не хватило жалкого мгновения, чтобы открыть огонь. Он сообразил, что не успеет ничего сделать, возникло что-то осмысленное в бешеном оскале, и мощный удар в грудину потряс его до основания: стальные зубья разбили ребра, погрузились в тело на всю длину, поразили сердце. Он повалился, взмахнув руками, хлопнулся всей тушей в бурьян. И только черенок покачивался, возвышаясь над рослой травой…
Спотыкаясь, Андрей вернулся в сарай, опустился на пол, весь мокрый от пота и какой-то опустошенный. Даша сидела на коленях, таращилась на него большими глазами, подрагивал подбородок.
— Что ты сделал? — пробормотала она. Как будто допустимы варианты!..
— Мокряка залупил… — машинально прошептал он.
— Я не понимаю… — проговорила Даша.
— Вглухую заделал гада… — попытался объяснить Андрей.
— Я, кажется, догадываюсь… И что с ним теперь?
— Валежник…
— С ума сойти! — Девушка мотнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, непонимания, остатков страха. — Тебе, похоже, повезло, Андрей, — она попыталась улыбнуться. — Пришлось бы мучиться — как убить безоружного? Ты же не хотел оставлять его живым?
— Вот только психолога мне под боком не хватало! — разозлился он. — Уходим отсюда, я выведу тебя на волю. Ты уже собралась?
— Мне есть что собрать? — удивилась Даша. — Впрочем, на дорожку я, кажется, посидела…
Какие-то непонятные мысли лезли в голову Андрею. Рядом с этой девушкой он будто чувствовал себя другим. Он смущался, нервничал, переживал,
Собственные дела отступали на задний план. Он все успеет. Андрей склонялся к тому, что должен вывести Дашу из урочища и проследить, чтобы она покинула район.
Он вел ее на юг, по тропе между скал. Даша задыхалась, усталость гнула к земле. Андрей был еще способен ориентироваться в пространстве, а ей уже было все равно, она с трудом переставляла ноги.
— Плутаем, как по магазину дверей… — бормотала Даша, засыпая на ходу. Вяло засмеялась, показав на живописно «разобранную» скалу, будто бы вывернутую природой наизнанку. — Смотри, кто-то гору для любимой свернул… Андрей, давай потише, я уже не могу.
— Чешем, Даша, чешем вальсом, — бормотал он, увлекая ее дальше. Больше всего он боялся, что заказник обложат и тогда из него мышь не выскочит.
— Спешишь избавиться от меня? — обиженно бормотала она. — Конечно, я такая обуза…
У Андрея возникло странное ощущение, что девушка тоже не рвется наружу. Последнюю сотню метров они передвигались с черепашьей скоростью — даже он устал. Уже блестел просвет за деревьями, кончились скалы, вздыбились груды бурелома. Даша опустилась на колени, потом легла, переползала через залежи, закусив губу.
— Ты ползешь? — недоверчиво спросил Андрей.
— Ползу, — со вздохом отозвалась Даша. — Когда я ползу, я не спотыкаюсь…
Отдохнуть решили лежа на опушке на возвышенном месте в южной части заповедника, в гуще из рухнувших деревьев, рытвин, косогоров. Даша, передохнув, норовила нарушить маскировку. Он оттаскивал ее за шиворот:
— Не лезь поперек батьки, заройся в листву. Мы же не хотим, чтобы наш надежный тыл превратился в беззащитную задницу?
— Какой ты грубый… — надулась девушка.
Отчаяние нарастало. Он видел собственными глазами, как захлопывается мышеловка! Окрестности заказника как на ладони. По курсу — проселочная дорога, огибающая с юга заповедные места. Справа в низине — Катум, отделенный от Егорьевского заказника шустрой Белянчей. Отсюда его не видно, а как бы хорошо там сейчас оказаться… С опушки просматривались крыши Выжинска, разбросанные по равнинной местности, трубы котельных, новые пятиэтажки в центре населенного пункта. В райцентр уже не пробраться, да и в лесах, теснящихся с востока, нет смысла отсиживаться — девяносто к десяти, что дорогу, по которой ходят междугородные автобусы, оседлали полицейские «разъезды». Они были везде. По дороге в восточном направлении пропылил полицейский «УАЗ», набитый патрульными, остановился, вышли двое. Машина покатила дальше в объезд заповедника. Несколько черных джипов расположилось в поле практически напротив, возле них толкались ребята характерной внешности. На зрение Андрей не жаловался, знакомая компания — есть еще силушка у взбешенных авторитетов. Особый интерес представляли двое — они стояли особняком. Оба кряжистые, бывалые, с огоньком пожившие. Один — в распахнутом черном плаще, практически лысый, и даже издали видно, что с правым глазом у него что-то не в порядке — он отливал подозрительной белизной. Недорезов Павел Викторович по прозвищу Циклоп? Стиляга какой-то… Андрей усмехнулся, вспомнил, как лет двадцать назад, после просмотра диковинных мультфильмов, носился по двору и вопил во все горло: «Я — Черный плащ! Я — Черный плащ!» У компаньона внешность была не такая вызывающая, но имелось в ней что-то хищное — сутулые плечи, скуластое лицо, глаза глубоко вдавленные и смещенные к центру переносицы. Он щеголял выделанной жилеткой, за плечом болталось помповое ружье марки «Ремингтон». Господин Хирург, Федор Афанасьевич Шестаков, прибывший в Сибирь по любезному приглашению Циклопа? Судя по физиономии, он был уже не рад, что повелся на приглашение. Мужчины энергично общались, обоих буквально пронизывали потоки отрицательной энергии. Впрочем, до драки не доходило — партнерам удавалось удерживать беседу в конструктивном ключе. Андрей уже догадывался. Бандиты обнаружили тела своих товарищей на Кудрявцевой заимке. Понятно, что у хрупкой женщины не хватит сил всадить в одного из них нож по рукоятку, а другого проткнуть вилами. У женщины имелся сообщник. А если нет, то это не баба, а монстр какой-то. Они не понимали, что происходит, и во всех этих событиях видели угрозу собственному бизнесу. В противном случае давно бы собрали манатки и умчались из района с остатками войска. Лучше поражение, чем лежать в сырой земле. Но эти ребята не любили проигрывать и хотели довести абсурд до полного маразма. К тому же у них имелся мощный союзник в лице Выжинского управления внутренних дел…