Разбитые маски
Шрифт:
– Да? – переспросил он. – В самом деле? – И без перерыва добавил:
– Знаешь, мне, наверное, лучше будет от тебя переехать.
Он зачем-то посмотрел на часы и медленно двинулся дальше. От неожиданности Ольга остановилась. Переехать?
– Ты так на меня обиделся? – жалобно спросила она, догоняя его. Эта странная погоня на многолюдной улице походила на дурной сон. – Неужели все из-за того, что я не захотела ехать на курорт?
– Какой курорт? – искренне удивился Илья. – Ах, ты об этой глупости… Вовсе не из-за этого. Ты была права, разве я могу тебе указывать, куда ехать,
«Обиделся, и очень сильно, – поняла женщина. – Какой же он ранимый! Никогда бы такого не подумала!» Она пришла в отчаяние. Обидеть лучшего друга, единственного человека, который действительно хотел и мог ей помочь! Который уже столько сделал для нее! Который, в конце концов… Только прошлой ночью…
Она схватила его за руку:
– Но послушай, я прошу прощения! Я была не права, нервы развинтились! И я очень благодарна за все, что ты для меня делаешь!
– Да не о чем говорить!
– Ты не можешь вот так просто взять и уйти! Илья сильно, почти до боли сжал ее пальцы. Его рука была влажной и горячей.
– Езжай домой, – хрипло сказал он. – У меня сегодня еще столько дел! Вечером постараюсь забрать вещи, но ты особенно меня не жди. Могу и не успеть. Увидимся на днях, ладно?
Ольга подумала, что сейчас заплачет. Вот так нелепо все кончается? Так кончается долгая дружба, едва начавшийся роман? Что же у нее останется, если этот мужчина тоже уйдет, исчезнет? Опять пустота, сводящая с ума тишина по ночам, слишком широкая постель, одиночество, страшное чувство заброшенности, беззащитности? Он едва снял с ее плеч тяжелый груз и тут же взвалил его обратно. Ольга даже не успела перевести дух. Не прошло и двух суток, как она опять осталась одна…
– Прошу тебя, – почти беззвучно сказала она, толком не зная, о чем собирается просить.
Но Илья уже не слушал, он отпустил ее руку и теперь быстро удалялся, мелькая за спинами прохожих. Он почти бежал, полы его легкого пиджака развевались. Ольга стояла у обочины. Ладонь была еще влажна от его рукопожатия, во рту пересохло, в левом виске проснулся лихорадочный, частый пульс. Она смотрела ему вслед до тех пор, пока не потеряла из виду.
Глава 4
Ольга едва переставляла ноги, они онемели, в ступнях появилась горячая, стреляющая боль. С того момента, когда Илья исчез, она бродила по городу, не останавливаясь, без цели, без намеченного маршрута. Куда ей было идти? Отправляться домой она не хотела. Одна мысль о столкновении с рабочими, которые с утра оккупировали квартиру, приводила ее в отчаяние. Денег не было, а значит, она не могла зайти в кафе, дать усталым ногам передышку. Напроситься к кому-нибудь в гости, позвонить знакомой? У нее не было настроения кого-то видеть, о чем-то говорить. Хотелось молчать, ни о чем не думать и плакать… Но разве заплачешь в толпе, где на тебя устремлено столько глаз!
И она ходила, ходила… Иногда спускалась в метро, бесцельно проезжала несколько станций, снова поднималась наверх. День клонился к вечеру, даже солнце начинало уставать. Ее лицо пылало, как в лихорадке, блузка на спине намокла от пота. Она купила бутылочку воды и выпила ее одним духом. Ольга говорила себе, что нужно возвращаться домой, и тут же спрашивала – есть ли у нее дом? Дом в том смысле, как его нужно понимать. Очаг, семья, убежище. Место, куда хочется возвращаться, где тебя ждут.
"Я никогда не буду ощущать эту квартиру своей, – думала Ольга, пересекая двор. – Никогда не стану настоящей хозяйкой. Ну, закончится ремонт, уйдут рабочие, я все вымою, отскребу, расставлю по местам мебель. И потом наступит вечер, когда мне уже не нужно будет ничего делать. И вот этот-то долгожданный вечер и будет началом настоящего ужаса.
Потому что я представляла его совсем не так. Я думала, мы с Виталием усядемся за стол, накрытый чистой скатертью. Откроем бутылочку красного вина, зажжем красивые свечи. Я обязательно приготовлю утку с яблоками или с ананасами – как он любит и как люблю я. Поставим музыку, задернем шторы. Поцелуемся и поздравим друг друга с окончанием наших мук. И эти слова будут значить для нас намного больше, чем конец ремонта. А потом начнем новую жизнь – такую же светлую, чистую, как наша квартира. И с того самого момента всерьез задумаемся о нашем будущем ребенке. Потому что ребенок должен быть, без него ни одна квартира не превратится в настоящий дом. А теперь? Чего я жду теперь? И жду ли вообще?"
Она так устала, что даже забыла взглянуть на окна своей квартиры. Если рабочие все еще там, должен гореть свет, уже темнело. Но ей было все равно – там они или нет. В любом случае она больше не может бродить по улицам, как беспризорная собака.
Ольга остановилась перед дверью, вложила в замочную скважину ключ. Мельком подумала, что у Ильи тоже есть ключи от квартиры, он самовольно присвоил один комплект. Он может прийти за своими вещами, даже если ее не будет дома. И тогда они даже не попрощаются. У нее не будет ни малейшего шанса что-то объяснить, извиниться как следует, попросить о снисхождении… Вероятно, он все-таки подгадает, когда ее не будет дома. Илья не любитель сцен, и если он решил, что все кончено, все действительно кончено…
Замки не были закрыты, но дверь не открывалась. Изнутри кто-то защелкнул задвижку. Значит, в квартире все-таки были рабочие. Остались допоздна, хотя она столько раз просила не делать этого, соседи жалуются на шум… Она услышала за дверью быстрые шаги, глазок потемнел, потом щелкнула задвижка.
В следующий момент она уже смеялась и плакала, спрятав лицо на груди у мужа. Ольга буквально повисла на нем, так что ему с трудом удалось закрыть дверь. Виталий гладил ее по волосам и бормотал что-то неразборчивое, просил успокоиться, предлагал воды.
– Господи! – воскликнула она, смутно различая сквозь слезы знакомое лицо. – Это в самом деле ты! Ты! Значит, она не лгала!
– Кто? – Ему удалось увести жену в комнату и усадить на диван.
Ольга вытерла слезы. Лишь теперь ей удалось как следует разглядеть его лицо. Немного осунулся, слегка похудел, у него такой усталый взгляд… Но это был ее Виталий, прежний Виталий, живой, здоровый!
– Где же ты был? – произнесла она сакраментальную фразу, изо всех сил стараясь, чтобы в ней не прозвучал упрек.