Разборка по-кремлевски
Шрифт:
— Вы предлагаете провести с кем-нибудь из останкинских журналюг воспитательную работу? — догадалась Чайка.
— Вот именно. Для этого необходимо доставить какую-нибудь съемочную группу прямо сюда, в бункер.
— Боюсь, они не согласятся.
— Не думаю, что мы должны интересоваться их согласием.
— Значит — насильно доставить?
— Естественно.
— Но…
— Никаких «но». Ты сама видишь, что власть демонстрирует свою слабость. Что мы превратились в реальную политическую силу, с которой следует считаться. А раз так — мы тоже имеем право на доступ в электронные СМИ!
— Так
Карташов тонко улыбнулся.
— Ну, зачем же так грубо… Знаешь такую программу «Резонанс»?
— Как же не знать… — Чайка скривилась так, будто бы залпом выпила стакан уксусной эссенции. — Там ихняя главная… мадамочка эта, как ее…
— Белкина, Тамара Викентьевна Белкина.
— Да никакая она не Белкина! — взвилась революционерка, и прокуренные пальцы ее задрожали от негодования. — Ее настоящая фамилия — Рабинович, а зовут ее Зульфия. Только отчество правильное… Но разве славянин может иметь такое странное отчество — «Викентьевна»?
— Дело не в этом. Я тут подумал, что неплохо было бы…
В тот же вечер трое самых проверенных боевиков-карташовцев вылетели из Внукова в небольшой уральский городок. Эти упитанные молодые люди когда-то служили или в силовых ведомствах, или в элитном спецназе и прошли школу боевых действий — от Югославии до Чечни. Задание, полученное ими, выглядело предельно ответственным. Во-первых, им следовало выкрасть съемочную группу «Резонанса», сопровождающую президента в поездке по России. А во-вторых — физически ликвидировать «врага народа», чьей фотографией снабдил их Карташов.
За точность данных он ручался. С его слов выходило, что уральские соратники, имен которых он почему-то так и не назвал, сумеют выманить телевизионщиков в такое место, где их и удобней всего будет выкрасть. А вот со вторым заданием было много сложней. Карташов сообщил только, что приговоренного к ликвидации зовут Клим Владимирович Бондарев, что он агент международного империализма, вкравшийся в доверие к президенту, и что в правительственном спецпоезде он выполняет роль коменданта.
— Я думаю, что его ликвидацию следует легендировать как бандитскую разборку, — прикинул главный революционер. — А почему бы, собственно, и нет? И власть у нас бандитская, и «понятия» вместо законов… Давайте, ребятушки, действуйте, и без Белкиной и головы Бондарева не возвращайтесь!
Следующую остановку президент запланировал в небольшом городке на южном Урале. Остановка эта не была предусмотрена протоколом — глава государства, несмотря на протесты охраны и свиты, назначил ее в последний момент. Как ни хотелось ему нагрянуть внезапно, подобно гоголевскому «ревизору», однако по дистанции мгновенно передали о предстоящем визите.
Местные власти, естественно, объявили тотальную мобилизацию — красить и ремонтировать заборы, убирать мусор, заделывать разбитые мостовые. В последний раз подобная паника царила тут в 1780 году, во время путешествия Екатерины Второй. Впрочем, с тех пор городские ландшафты особо не изменились: заборы так и остались поваленными, мостовые — разбитыми, а лежащий во дворах мусор явно не озонировал воздух…
— Как надоели мне все эти «потемкинские деревни»! — сокрушенно молвил президент, едва Бондарев зашел в его купе. — И так наперед знаю, чем меня будут потчевать: реляциями об успехах и достижениях, улыбками довольных жизнью крестьян на свинофермах позапрошлого века, крашеной травкой в образцово-показательных воинских частях…
— А ты переоденься бомжом и попутешествуй по стране… наподобие Аль-Рашида, — с едва уловимой иронией посоветовал Клим. — Мно-ого интересного узнаешь!
— Охрана не позволит.
— А ты и Подобедова нищим переодень. Эдаким каликой перехожим. Для правдоподобия неплохо бы оторвать ему руку или ногу…
Президент не ошибся: на перроне его уже ожидало традиционное радушие народных масс. Радушие включало по пунктам: хлеб-соль — один экземпляр, духовой оркестр местного гарнизона — один экземпляр, городское начальство — пять экземпляров, военный и милицейский генералитет — два экземпляра, приветственные улыбки — в неограниченном количестве.
Оркестр нестройно отыграл государственный гимн. Мэр отрапортовал о досрочном удвоении ВВП. Милицейский генерал в рубленых фразах поддержал «диктатуру закона» и от имени личного состава попросил вернуть в России смертную казнь. Армейский начальник доложил о высокой боеготовности вверенной ему части. При этом все докладчики так преданно смотрели в рот главы государства, что тот, не выдержав, отвернулся.
Бондарев никогда не любил официоз. А уж неприкрытое подхалимство в местечковом исполнении и вовсе вызывало у него откровенное отвращение. Миновав плотный кордон милицейского оцепления, он направился к газетному киоску. Однако не успел комендант поезда даже пробежаться глазами по заголовкам, как к нему подошел молодой человек в потертой кожанке, с невзрачной физиономией и повышенной мышечной массой. Вид у него был явно заговорщицкий.
— Вы ведь из спецпоезда? — спросил он, понизив голос.
— Ну да.
— Я так и знал.
— А вы, простите, кто? — спросил Клим. — И как вы узнали, откуда я?
Неизвестный сунул в его руки небольшой конвертик и тут же исчез.
Вскрыв конверт, Бондарев прочитал загадочное: «Интересующую вас информацию о так называемой „революции“ (видеосъемки, документы и имена исполнителей) вам передадут через час на площади Ленина, у городского загса». Ни подписи, ни обратного адреса, как и водится в анонимках, не наблюдалось.
Все это выглядело более чем странно. Уж если вычислить принадлежность Бондарева к спецпоезду было несложно — город маленький, все на виду, то почему качок в кожанке не передал эту самую информацию прямо тут, на вокзале? К тому же оставалось неясным главное: кто и откуда узнал, что коменданту поезда стало известно о массовых погромах в Подмосковье?
Предложение напоминало примитивную провокацию. Бондарев, хорошо знавший почерк спецслужб, понимал: это наверняка не их рук дело. Скорее всего, работали какие-то энтузиасты-непрофессионалы, что, впрочем, не исключало — работали они по наводке. Конечно, по всем канонам следовало срочно сообщить об этом послании президенту. Однако глава государства, окруженный свитой, находился по ту сторону кордона, выслушивая очередные рапорты. Протокол — протоколом, дела — делами, и беспокоить его по таким пустякам вряд ли стоило…