Разборка по-русски
Шрифт:
— Я вижу, Геннадий Юрьевич, что ты смелый человек, а поэтому надо думать, что в ближайшее время ты начнешь действовать в отношении меня?
— А я уже начал действовать, только не понимаю, почему ты не видишь результатов моей работы, — внимательно глядя в лицо Туляку, поведал тот.
— Напомни мне свой выпад, что-то я его не припомню. Может быть, это был комариный укус, который я не почувствовал?
— Могу освежить твою память «приятным» воспоминанием. Когда твои шестерки угнали у нас из гаража «Волгу», то они с моей помощью отправились на небеса.
— Так гибель моих парней на твоей совести? — удивился Туляк, почувствовав сразу, что имеет дело не с сосунком из детского садика, а с жестким и технически грамотным человеком.
— Моя, но я тебе этого не говорил для передачи другим лицам. Меня в моем преступлении изобличить невозможно, так как любой из банды по твоему указанию мог подложить в машину взрывное устройство.
— Оказывается, вы, Голдобеевы, не такие чистенькие, как я о вас первоначально думал, — удивился Туляк.
— Я специально поделился с тобой таким фактом, чтобы вы знали: я не боюсь твоей банды и, если захочу, могу тебя уничтожить. Ты понимаешь, что денег у нас на подкуп профессионального убийцы всегда найдется в неограниченном количестве.
— Так чего же вы тянете? — задиристо спросил его Туляк.
— Видишь ли, у меня отец очень добрый и терпеливый. Я уродился в него, а поэтому сейчас мирно беседую с тобой. Если мои условия, которые я сейчас скажу, тебя не устроят, то второй такой мирной встречи между нами больше никогда не будет…
Теперь Туляк не бравировал своей храбростью, а сосредоточенно слушал то, что выдавал на-гора Голдобеев.
— За взорванную твоими волонтерами «Волгу» мы страховку получили, а поэтому вам, Аркадий Игоревич, придется сумму стоимости страховки внести в кассу Госстраха.
— С какой стати? — удивился наглости Голдобеева Туляк.
Желая больше досадить Туляку, Голдобеев стал говорить с ним ласково, как с ребенком, вновь перейдя на вы.
— Видите ли, взятки я от вас брать не хочу, но вместе с тем имею огромное желание наказать вас материально, чтобы впредь у вас отпало всякое желание шантажировать нас.
— Меня такие твои условия не устраивают, и подоить меня тебе не удастся, — сердито заявил Туляк, теряя инициативу в разговоре и превратившись в одночасье из нападавшего в защищающегося.
— Это еще не все мои условия, — спокойно продолжал развивать свои мысли Голдобеев. — Какие-то подонки — Таракан и Чирок — пытались убить моего отца. Такой наглости я им тоже не могу простить, а поэтому для тебя лучшим выходом будет сдать их в милицию за незаконное ношение огнестрельного оружия. Как мне поведал Жиган, эти парни не расстаются со своими пушками даже во сне.
— Такую заявку, дорогой, я вообще не могу принять, — вновь с возмущением отверг Туляк его условия. — Ты вообще обнаглел со своими требованиями.
— Теперь перейдем к разрешению вопроса о моей наглости, — продолжил Голдобеев. — Мы с вами официально являемся бизнесменами, а по сути — матерыми преступниками. Как бизнесмены, мы должны расстаться друг с другом без стрельбы. Принимать или не принимать тебе мои условия — твое личное дело. Я тебя не искал, а именно ты выбрал нас своей жертвой, поэтому сейчас тебе в позу обиженного становиться не надо. Кому как не мне сейчас надо было бы возмущаться твоей наглостью, но я не хочу заниматься пустой тратой времени. Если в течение недели все пункты моих требований не будут выполнены, то я за безопасность твоей жизни через неделю не отвечаю.
Туляк был так возмущен вопиющими требованиями Голдобеева, что, сердито сверля его глазами, не сдержав ярости, процедил сквозь зубы:
— Я тебя, мразь, раздавлю, чтобы ты не вонял и не вредил мне.
— Ты уже пытался осуществить свои коварные задумки в отношении нас, но у тебя ничего не получилось, хотя ты, казалось бы, все предусмотрел. Мы знаем, кто есть кто. Теперь у нас шансы уравнялись. И я тебе заявляю: моя угроза — не пустые слова, она осуществится через оговоренный срок, если ты не оставишь нас в покое.
— Посмотрим, кто кого завалит. С каким удовольствием я бы тебе сейчас намылил шею, — прошипел ему в ответ Туляк.
— Ты можешь попытаться осуществить свое желание, — беззаботно усмехнувшись, заметил Голдобеев, — но не советую делать опрометчивый шаг. У меня зеленый пояс по карате, поэтому могу невзначай опозорить тебя перед твоими шестерками.
— Ты у меня в гостях, и только это удерживает меня от того, чтобы на заднице не спустить тебя по ступенькам ресторана.
— Мы с тобой давно уже вышли из детского возраста, а поэтому давай не будем зря ерепениться. Я вижу, что нам пора разбегаться.
Они холодно распрощались. Как Голдобеев и рассчитывал, ни драки, ни перестрелки между противоборствующими сторонами не произошло. Разум победил эмоции и сиюминутные желания враждующих сторон.
С каким волнением и нетерпением Юрий Андреевич ждал возвращения своего сына от Туляка, невозможно передать словами. Когда же Геннадий зашел к нему в кабинет, то они бросились навстречу друг другу и обнялись, как после долгой разлуки. При этом Юрий Андреевич незаметно от сына смахнул со щеки предательскую слезу радости. Не будем же осуждать его за эту слабость. Даже великовозрастные сыновья остаются навсегда детьми для своих родителей.
Глава 18
Проводив Голдобеева, отпустив всех своих подручных, которые так и не понадобились при встрече с противником, Туляк, будучи в плохом настроении, вместе с телохранителем, выполнявшим одновременно функции водителя автомобиля, уехал из ресторана к себе домой.
Отдыхая на диване, Туляк лихорадочно искал выход из тупика, в который загнал его Голдобеев. Сейчас он уже не сомневался, что ему не надо было связываться с семейством промышленников и подвергать их шантажу. Рыбка оказалась не по его снастям. Теперь необходимо было решать задачу, поставленную Голдобеевым, тем более что эту работу перепоручить другому он не мог.