Разбойник Кадрус
Шрифт:
— Это, — говорил он, — умная рука, а я голова.
Вместо того чтобы раздавить соперника, он позволил ему возвыситься, делая вид, что опасается его и за это обижен на императора. Искусная политика. Время от времени он подавлял противника силой своего ума, давая ему увязнуть, после чего блистательно исправлял ошибки доверенного человека Наполеона.
В подобных случаях ожидали немилости Савари, но Бонапарт с удивительным терпением и упорством защищал свою правую руку и награждал советника. Таким образом, полицию возглавляли сразу два министра. Один был министром явным, другой — тайным, и оба между собой враждовали.
В тот момент
Глава XI
КАК КАДРУС И ФОКОНЬЯК ОТКАЗАЛИСЬ ОТ ДОЛЖНОСТЕЙ В АРМИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
Не успели Жорж и Фоконьяк вернуться домой, как слуга принес им визитную карточку.
— Маркиз, — сказал Жорж, прочтя, — с нами хочет поговорить адъютант генерала Савари.
Он передал карточку Фоконьяку. Тот взглянул на нее, потом сказал слуге:
— Скажи этому капитану, что маркиз Алкивиад де Фоконьяк от себя и от имени кавалера де Каза-Веккиа приносит извинения, что не может принять его немедленно и просит подождать несколько минут, пока они переоденутся. Ступай.
Слуга ушел, де Фоконьяк посмотрел на Жоржа.
— Уж не напал ли Савари на наш след? — спросил он на жаргоне, придуманном их шайкой.
— Не думаю, — ответил Жорж с равнодушным видом. — Жак уверил нас, что в настоящую минуту опасаться нечего.
— Чего же хочет этот Савари?
— Дать ответ на наши просьбы.
— Это правда. Не принес ли этот капитан патенты?
— Вполне вероятно.
— Что нам делать?
— Отказаться.
— Предоставь мне вести разговор.
— Охотно.
Жорж позвонил. Явился слуга.
— Проси! — сказал Жорж. — Не забудь, что ты должен сыграть роль оригинала, — шепнул он на ухо Фоконьяку.
— А как же! — самоуверенно хмыкнул гасконец. — Оригинальность благородных маркизов де Фоконьяков известна…
Закончить он не успел. Вошел адъютант Савари. Он сообщил, что прибыл по поручению генерала Савари, дабы известить маркиза Алкивиада де Фоконьяка и его благородного друга Жоржа де Каза-Веккиа, что его величество, милостиво рассмотрев достоинства этих господ, августейше согласился принять их в свою победоносную армию лейтенантами.
После подобного вступления все трое поклонились друг другу, потом де Фоконьяк величественно произнес:
— Капитан, доложите его величеству, что маркиз де Фоконьяк…
— Мой благородный друг, — сказал Жорж, — смею тебе заметить, что твой ответ императору доставит не этот господин.
— Верно! Скажите генералу Савари, капитан, что мы отказываемся от патентов, и прибавьте, что мы весьма обижены, поскольку нас ценят не очень высоко.
— Друг мой, — сказал Жорж с притворным спокойствием, — ты мог бы не упоминать о нашей щепетильности, для которой имеются все основания. Хотя мы бы весьма охотно служили государю, которому служите вы, капитан, но знатный дворянин не может принимать некоторые звания, не роняя себя. А мой благородный друг маркиз де Фоконьяк принадлежит, как и я, к такой фамилии, где чин лейтенанта считается слишком ничтожным. Для нас было бы величайшей честью служить своими шпагами такому гению, какой управляет Францией в настоящее время. Будьте столь любезны, сообщите генералу причину отказа, вызванного тем, что кто-то сочтет предрассудком, а мы считаем священной памятью. Предки моего благородного друга командовали полками при Конде и Лианкуре, также как и мои предки в Италии. Император наверняка поймет, что благородная кровь не может изменить традициям прошлого, и пожалует нам должности, которые по праву принадлежат представителям наших домов, — должности полковников.
— Да, полковников! — с твердостью подтвердил Фоконьяк.
Дипломат-адъютант был поражен подобными притязаниями. Отказать в чем-нибудь Савари казалось ему до того непостижимым, что он оглянулся по сторонам, словно человек, пытающийся понять, где он находится, и совершенно растерялся. Алкивиад поспешил ему на помощь.
— Господин адъютант, — скромно сказал он, — мы с кавалером могли бы предложить свои услуги Англии. Правда, полк стоит там довольно дорого, но подобная безделица не могла бы остановить Фоконьяка или Каза-Веккиа. Мы могли бы также обратить свой взор на германскую конфедерацию, там за ничтожную цену можно купить три полка и, следовательно, стать трижды полковником. Мы приехали во Францию для того, чтобы иметь честь служить гениальному человеку.
Уроженец Лангедока в доказательство своей аристократической галантности изящным движением руки подал смущенному адъютанту знак, что он может идти. Тот ушел, пораженный дерзостью Фоконьяка и надменностью Жоржа.
— Вот увидишь, — заявил Алкивиад, как только удостоверился, что офицер их не слышит, — что он произведет нас в полковники.
— Я начинаю думать, что у них на это хватит ума, — сказал Жорж, пожимая плечами. — Все-таки нам не следует на это рассчитывать. Савари, этот полицейский генерал, — злая, коварная обезьяна, хотя мы его и побили. Надо остерегаться его ловушек. Однако ты был великолепен в своей роли оригинала. Но смотри, не переигрывай!
— Не бойся! — ответил уроженец Лангедока своим настоящим голосом и на своем родном языке.
— Фуше — вот кто меня тревожит, — задумчиво произнес Жорж.
— Полно тебе! — воскликнул Фоконьяк. — Он ничего против нас не замышляет. Я подкупил одного из секретарей начальника Департамента полиции, за такие огромные деньги он станет сообщать мне все, что происходит в министерстве.
— Есть еще Жак, который пробрался в окружение Фуше, он также наблюдает за ним.
— Я не думаю, что Фуше что-то об этом подозревает, — улыбнулся Фоконьяк.
— Он мне ничего не сообщал, — сказал Жорж.
— Стало быть, Фуше не станет ничего предпринимать.
В дверь снова постучали. Явился слуга.
— Господа, — произнес он, — вас спрашивают.
— Кто?
— Некто Жак по поручению Сернефа. Он мне сказал, что этих имен достаточно для того, чтобы вы его приняли.
— Пусть войдет.
В эту минуту появился «крот» в обычной одежде чиновника. Чуть раньше он разыгрывал роль нищего. Он поклонился и подал Жоржу письмо. Лакей ждал, внимательно наблюдая за всеми троими. Вместо того чтобы отослать его, Жорж прочел письмо при нем и, улыбнувшись, сказал Жаку: