Разбудить бога
Шрифт:
Один мент, что помоложе, вытащил из «уазика» радар для замера превышения скорости. Хотел направить на диск, очевидно в плане научного эксперимента, но мент постарше у него радар отобрал.
— Дурак, что ли? — негромко спросил он, — Из него же направленный луч! А если в ответ лазером саданут по машине? Хрен потом отчитаешься, и пешком придется ходить.
На молодого подействовало. Надо кстати сказать, что никто не шумел, не обсуждал случившееся, все попросту стояли, задрав головы, и пялились на эту штуковину. А потом она вдруг бац, и исчезла. Над нами пропала, а метрах в трехстах к югу материализовалась. Не пролетела, это точно, потому что если бы тарелка перемещалась с такой скоростью, она бы так воздух толкнула, что мама не волнуйся. И ударная волна от гиперзвукового перехода была бы та еще. Нет, штуковина
Народ не спеша начал разъезжаться. Мы договорились с Барклаем, что он подкинет нас на броне до отряда. Завелись, поехали. А потом Барклай как хлопнет себя по лбу:
— Вот я тормоз! — говорит.
— Что такое? — спросил я, стараясь перекричать рев мотора.
— Да у меня ведь фотоаппарат! — ответил Барклай. — Прикинь, позавчера чех взлетел на растяжке. Ноги в одну сторону, руки — в другую. А фотик цифровой в кармане целехонек. Не чудо ли? Ну я взял его, ясное дело. Пользуюсь. Жаль, не сняли эту летучую хрень.
— Да ладно... — отмахнулся я.
Почему-то мне действительно было без разницы — останется фотография или нет. А когда добрались до казармы, мне вообще расхотелось рассказывать про эту историю. Помпон наехал, мол, что да как там было вблизи? Он-то сам только в бинокль глядел. Ну мы с корректировщиком вкратце описали все. А на следующий день я уже не знал в точности, было оно или не было.
И вот сегодня я ощущал нечто похожее, словно воспоминание о летающей тарелке и о вросшем в стену нинзя хранилось на одной и той же полочке памяти. У меня даже что-то вроде неудобства возникло, что Катьке придется об этом рассказывать, А вот с невидимкой история прямо противоположная — я помнил его прекрасно, и это воспоминание хранилось на той же полочке памяти, что и воспоминания о завтраке, например.
Все вместе — отсутствие в кабинете следов от ударов лезвия, странность воспоминаний об инциденте — склоняло меня к мысли о том, что нинзя является наведенной галлюцинацией. Кем наведенной? Невидимкой, очевидно! Кем же еще? Вообще думать на такие темы не просто, Бредовость ситуации выходит за всякие рамки, но в этом безумии приходится выискивать подобие логики, чтобы хоть как-то сориентироваться в ситуации. А как еще? Делать-то что-то надо.
Однако если наплевать на такие понятия, как «может быть» или «не может быть», то ситуация виделась мне следующим образом. Некто, обладающий серьезнейшими навыками гипноза или даже телепатического внушения, пробирается с помощью этих навыков ко мне в кабинет. С какой целью? Ну, возможно, чтобы убить меня. Зачем — это вопрос другой. Он знает, конечно, зараза такая, что победить меня в рукопашной схватке у него вряд ли получится. Тогда он внушает мне образ сидящего на стене нинзя из дешевого фильма, чтобы шокировать меня, заставить уворачиваться от бросков и заниматься прочей чепухой. Это ему, кстати, вполне удалось.
А пока я скакал по кабинету, как горный козел, и прыгал как снежный барс, он внушил мне, что сам невидим, подкрался вплотную и ударил кинжалом. Очевидно, понятия честного поединка ему были неведомы. Ну да ладно. Грохнул я его, и хорошо. Победителей, как говорится, не судят. Да и не было у меня другого выхода, тут уж совесть моя чиста.
Эта версия была хороша всем — оказалась проста до гениальности, не умаляла моих достоинств, но самое главное — не имела внутренних противоречий. Например, таинственное исчезновение нинзя вместе с метательным оружием казалось в ее рамках более чем логичным — убив человека, наводившего на меня иллюзии, я освободился и от самих иллюзий. Я вспомнил, как изображение мира перед глазами пошло крупной рябью, когда невидимка повторно получил тяжелым предметом, Это было страшно. Так, наверное, ощущал себя Нео, герой фильма «Матрица», когда реальность перед ним начала расплываться. Не думал, что когда-нибудь окажусь в его шкуре.
«Не зашло бы дело так далеко, как у него», — невесело подумал я.
Если честно, мне совсем не улыбалось проделать путь Нео через канализацию в заржавленный летательный аппарат, где меня переведут с привычного питания на диету из неприятной на вид похлебки, Счастье от объятий с затянутой в черную кожу Тринити тоже казалось сомнительным. Катька в этом плане была куда предпочтительнее.
Я поднялся по лестнице и направился по галерее к дверям нашей спальни. Ладно, шутки шутками, но при всей внутренней стройности у этой теории были внешние противоречия. Самой версии они никак не вредили, но заставляли задуматься о мотивах нападавшей стороны. Первое, что не давало мне покоя, — почему нападавший не воспользовался огнестрельным оружием. Во-первых, он мог иметь свой пистолет, но даже если у него и не было пистолета, то он мог без труда пристрелить меня из «беретты» Кирилла. Он ведь ее в самом начале выхватил у меня из рук, когда я еще не подозревал о его существовании! Но нет. Оружие он забрал, а применять не стал, решил почему-то воспользоваться кинжалом. Странно. А все, что странно, заставляет насторожиться.
Второе, что напрягало меня не меньше первого, — это грибница, растущая прямо из тела трупа, Она не могла быть следствием гипноза, поскольку невидимка к тому времени уже не дышал, а нинзя испарился. Кроме того, ментовский патологоанатом тоже обнаружил ее. Возможно, этому есть какое-то рациональное объяснение, но, как бы там ни было, я решил выяснить подробности в самое ближайшее время.
Третья странность, которая могла быть связана со второй, — фигурка спящего мужчины, в форме которой была сделана рукоять кинжала. Так и веяло от нее той удивительной, страшной и загадочной историей, из которой получилась сказка для Макса. Конечно, я ее не придумал — разве придумаешь такое в здравом рассудке? Год назад мне действительно снились удивительные по достоверности ощущений сны. Вроде это были даже не сны, а перемещение внетелесной сущности в некий параллельный мир, в сферу взаимодействия, как ее называл Кирилл. И если в таком сне я получал рану, то после пробуждения обстоятельства складывались так, что я точно такую же рану получал в действительности.
Это и навело меня на мысль убить Кирилла во сне, тогда ведь он должен был скопытиться вскоре после пробуждения. Так и вышло. Я вызвал его во сне на дуэль и убил из снайперки. Совершенно честно, тут уж не подкопаешься. И менее чем через сутки он получил пулю в голову у дверей собственной студии. Хотя нет, студия к тому времени уже была моей, как и вся медиаимперия Кирилла. Что побудило его передать дела и деньги своему убийце? Я не знал. Ведь убийцей меня можно было назвать с полным на то основанием, несмотря на пулю, пущенную совершенно незнакомым мне киллером.
Поначалу я вообще не хотел ехать на встречу — боялся, что Кирилл в отместку попросту пристрелит меня в кабинете перед собственной смертью. Однако любопытство пересилило. Я хотел заглянуть ему в глаза. Но не получилось. В тот день, может, назло мне, он явился не в обычных прозрачных очках без диоптрий, которые так меня бесили, а в зеркальных, совершенно непроницаемых солнцезащитных стеклышках. Да еще ворону эту дурацкую приволок. И вручил мне с усмешечкой, мол, на тебе, снайпер.
Усмешечка эта надолго мне запомнилась. В ней не было страха, не было злобы, Почему? Ведь Кирилл точно знал, что через несколько часов его жизнь прервется! Признаться, я его никогда не жалел — с моей точки зрения, он был отпетым подонком. Его рекламная империя занималась только одним — дурила людям мозги и выкачивала из них последние деньги. Держалась же она на той невероятной удачливости, которую он частично покупал, а частично воровал у людей. Для этого он и нанимал бывших солдат в сфере взаимодействия.
Я был в рядах тех, у кого он покупал удачу за вполне приличные деньги. Дико звучит? Конечно. Я воевал во сне, побеждал, а удача за победу доставалась ему, Кириллу. А он платил мне ежемесячно три тысячи долларов компенсации и шестьсот долларов зарплаты на студии. Вот почему вопрос опера о зарплате вызвал у меня неоднозначные чувства, У меня было две зарплаты. Одну я получал как студийный копирайтер и сценарист, а другую Кирилл выдавал мне за ночные подвиги.
Баланс в моем случае не был нарушен. Я продавал свою удачливость вполне сознательно. И если бы не жадность Кирилла, я бы не осмелился убить его даже во сне. Но жадность заставила его нарушить баланс, нанять на ту же работу, что и меня, тех людей, с которыми расплатиться за удачу он никак бы не смог. Да и не нужны были им никакие деньги. Он им попросту врал, и именно это вранье ставило под угрозу будущее Земли.