Разделяй и властвуй
Шрифт:
Автоматчики живо обернулись лицом к новым противникам, и пули лихо застучали по гладкому корпусу внедорожника. Джип даже не сбросил скорость. Бронированный корпус автомобиля позволял пассажирам чувствовать себя в полной безопасности. Нервы братков в кожаных куртках сдали. Они обратились в бегство. Я бы могла позволить им уйти с места сражения целыми и невредимыми, но вот мои соратники не разделяли подобных гуманных соображений. Один из парней был немедленно сражен наповал выстрелом из «магнума», и хмурое лицо Бекешина наконец-то разгладилось. Результат все-таки был им достигнут. Что касается подельника убитого
«Чероки» остановился рядом с нами. Передняя дверца распахнулась. За рулем внедорожника сидел Граф, облаченный, как это ни странно, в синие потертые джинсы и вязаный свитер с высоким горлом. Типичный российский труженик на охоте. Справа от него развалился Пастор, с безразличным видом попыхивая в раскрытое боковое окошко толстой кубинской сигарой.
— Вас не подвезти, ребята? — с улыбкой спросил Устинов.
— Смотря в какую сторону вы направляетесь, благодетели.
Я заткнула револьвер за пояс. Крокус нервно расхохотался — выходило накопившееся напряжение.
Глава 14 Пришла пора платить по векселям
— Значит, Фартовый? — Граф недобро прищурился. Уж я-то знала, что это его выражение лица не предвещает ничего хорошего.
— Он, паскуда. — Крокус совершил несколько энергичных затяжек.
Мы остановились возле парадного входа банка «Монреаль», но покидать уютный салон джипа пока еще никто не торопился. Именитые воры в законе Устинов и Монькин по-прежнему занимали передние сиденья автомобиля, а мы с Бекешиным расположились позади. На протяжении всего пути от лесной избушки до банка «Монреаль» мы с Крокусом по просьбе Графа излагали события последних двух часов. И Олег, и его столичный друг внимательно слушали повествование и ни разу не перебили нас ни одним вопросом. Пауза долго сохранялась и по завершении рассказа.
— Я становлюсь кретином, — вынес себе диагноз Граф. — И как мне сразу не пришло в голову, что это Фартовый?
— Пора пускать тебя в расход, Олег, — серьезно заявил Пастор, но мы все прекрасно знали, что Виталий Александрович таким неумелым способом претендовал на хорошую шутку.
— Не спорю, — сказал Граф и закурил сигарету. — Но, так или иначе, сегодня я планирую исправить допущенную ранее оплошность. Давайте заберем эти ценные записи Дрозда.
Он открыл было дверцу салона, но я осторожно опустила руку на плечо Устинова:
— Пойдем только я и Крокус.
— Мы это уже проходили, — ехидно заметил крупный московский политик. — Шишек еще не набили?
— Черт возьми! — запальчиво воскликнул Андрей. — Мы же не знали, Граф, что кто-то пойдет вопреки решению схода. Знай мы заранее, что за всем этим стоит Фартовый…
— Я чувствовал, братишка, — Олег повернулся назад, и его бездонные глаза наполнились вечной мерзлотой.
— Что ты чувствовал?
— Опасность, тревогу, элементарное беспокойство, если хотите, — начал перечислять Граф.
Здесь я не могла с ним поспорить. В интуиции Графу действительно
— Граф, послушай, — решилась я все же пойти на очередное противоречие. — Мы все находимся сейчас у парадного крыльца «Монреаля». Даже если что-то пойдет не так, ты и Пастор находитесь рядом. Я просто не вижу необходимости наносить визит управляющему такой большой компанией. С этим легко мог бы справиться и сам Крокус, но я не имею права оставлять клиента без присмотра ни на секунду. Ты сам меня нанял, Граф, и приставил к нему в качестве телохранителя. Понимаешь, о чем я?
— Она права, Граф, — очень кстати поддержал меня Виталий Александрович. — Чего ты дергаешься, как школьник перед первым свиданием?
— Не люблю, когда опасности подвергаются близкие и дорогие мне люди, — ответил Устинов, но уже без былого напора.
Его последние слова вызвали в моей душе неподдельное умиление. Я всегда знала, что криминальный авторитет любил меня, но услышать такое откровенное признание из его уст в присутствии Пастора никак не ожидала. Граф на самом деле переживал. Переживал не только за брата, но и за меня.
— Олег, — я наклонилась вперед.
Граф повернул голову, и наши с ним лица оказались в непосредственной близости. Я почувствовала его дыхание и аромат дорогого одеколона. Мои губы нежно коснулись его щеки. Никакой страсти не было. Я просто чмокнула Устинова и тут же поспешила отстраниться.
— Спасибо, Олег.
— За что? — он был здорово обескуражен. Это даже выглядело забавным.
— За твои слова, — улыбнулась я. — Но, поверь, теперь уже все позади.
— Ну, надо же! — громко присвистнул Бекешин, в то время как Пастор лишь хмуро взирал на своего старого друга. — А для меня поцелуйчика не найдется? А, Женя?
— Для тебя у меня найдется кое-что другое, Крокус, — заявила я.
— Что-то более серьезное?
— Да. Пара нецензурных выражений. Хочешь послушать?
— В следующий раз, — угомонился Андрей. — Так мы идем?
Я молча вышла из салона и дождалась, пока клиент проделает то же самое. Однако прежде чем направиться к «Монреалю», я не удержалась и подошла к открытому боковому окну со стороны водителя.
— Слушай, Граф, забыла тебя спросить. А как ты нашел нас в том лесу?
Он покосился мне за спину, где уже в нетерпении топтался Бекешин, и, криво усмехнувшись, понизил голос до шепота.
— Мой брат думает, что он слишком умный и ловкий, — доверительно поведал мне Устинов. — Но тебе-то я могу сказать честно, Женя. Если бы я не хотел, чтобы он стянул у меня ключи от джипа, он никогда бы не смог этого сделать.