Разгадка 1937 года
Шрифт:
Яковлев: И это лучше, чем жребий. Тут у нас возможностей больше. Наши могут победить».
Затем Яковлев стал говорить о ходе подготовки к выборам. При этом он осудил практику подмены работы советов деятельностью партийных групп в этих советах. Он говорил: «Все наши работники должны понять, что нет людей, которые могли бы претендовать на бесконтрольность в работе, что подконтрольность любого работника вытекает из основ советской власти, что только с помощью контроля снизу, дополняющего контроль и руководство сверху, можно улучшить работу Советов».
Более того, Яковлев утверждал: «Само собой разумеется, что практика подмены законов усмотрением той или иной группы бюрократов является делом антисоветским. Крестьянин ведь судит о власти не только потому, каков закон — будь он великолепен. Но если исполнитель извращает его в своей деятельности, крестьянин
Яковлева поддержал Молотов. В своем выступлении он заметил: «В представлении некоторых товарищей у нас можно встретить такое отношение, что советский аппарат, это, ну второстепенная какая-то организация, а советские работники — это работники второго сорта. Речь идет о том, чтобы советский аппарат, советских работников поставить в работе на более высокую ступень, выше».
Молотов напомнил о недавних выступлениях Сталина: «Конечно, надо понять, товарищи, что наши старые критерии старых партийцев теперь во многих отношениях недостаточны. Товарищ Сталин за последнее время несколько раз всем нам говорил о том, что наши старые оценки людей теперь совершенно недостаточны. Имеет дореволюционный партийный стаж, потом он имеет хорошее качество, что участвовал в Октябрьской революции, имел заслуги в Гражданской войне, потом он неплохо дрался против троцкистов и против правых. Все это надо понять и учесть как важный элемент в оценке человека. Но это недостаточно. В данное время от нас, от тех людей, которые являются представителями партии на любом участке работы, чтобы в духе тех требований партии, которые она предъявляет в борьбе с недостатками в работе в Советах и с недостатками в подборе людей, требуется, чтобы руководители находили известный подход к этим людям и умели на места устаревшего хламья, обюрократившейся или очиновничейся группы работников выдвигать новых людей. Нам надо теперь добиться того, чтобы мы теперь выдвинули такие кадры людей в Советы, высшие и местные органы Советов, которые в соответствии с основными требованиями теперешнего момента твердо, последовательно, разумно, со знанием дела будут проводить политику партии на своем месте».
Казалось, Сталин и его сторонники, одержав победу над Каминским и другими, уверенно продолжили курс на демократизацию советской жизни. Победе Сталина и его сторонников на июньском пленуме способствовало то обстоятельство, что они получили поддержку со стороны большинства членов ЦК. Однако, как показали последующие события, эта поддержка не была бескорыстной.
В последние дни работы пленума в руководство страны была направлена записка кандидата в члены Политбюро и секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе, который потребовал санкционировать создание в областях «троек», наделенных «правом выносить смертные приговоры». Эйхе возвращался к положениям своего выступления на февральско-мартовском пленуме. Тогда он утверждал, что в Западной Сибири существует «немалая группа заядлых врагов, которые будут всеми мерами продолжать борьбу», и настаивал на развертывании репрессий против них. В марте его слова остались без ответа, так как Сталин решительно выступал против развязывания репрессий. Однако 7 июня, выступая на собрании партактива Западно-Сибирского края, Эйхе заявил: «После проверки и обмена партбилетов было разоблачено и изгнано из партии еще большее количество заклятых врагов… Враги разоблачены еще не все, надо всемерно усилить работу по разоблачению троцкистско-бухаринских бандитов». Теперь, когда на июньском пленуме ЦК против действий НКВД, направленных против разоблаченных заговорщиков, выступал целый ряд видных членов ЦК, а Эйхе выступал за расширение репрессивных акций НКВД, Сталин и его соратники были вынуждены прислушаться к предложению западно-сибирского руководителя.
28 июня Политбюро, поддержав Эйхе, приняло постановление, в котором говорилось: «1. Признать необходимым применение высшей меры наказания ко всем активистам, принадлежащим к повстанческой организации сосланных кулаков. 2. Для быстрейшего разрешения вопроса создать тройку в составе тов. Миронова (председатель), начальника управления НКВД по Западной Сибири, тов. Баркова, прокурора Западно-Сибирского края, и тов. Эйхе, секретаря Западно-Сибирского краевого комитета партии».
А через пару дней инициативу Эйхе подхватили и другие первые секретари обкомов и республик. Из книги Юрия Жукова следует, что такие же требования выдвинули 1–2 июля от Дальневосточного крайкома И. М. Варейкис, от Саратовского обкома — А. И. Криницкий, от ЦК КП(б) Азербайджана — М. Д. А. Баги ров, от Горьковского — А. Я. Столяр, от Сталинградского — Б. А. Семенов, от Омского — Д. А. Булатов, от Северного крайкома — Д. А. Конторин, от Харьковского обкома — Н. Ф. Гикало, от ЦК КП(б) Киргизии М. К. Амосов.
Руководители обкомов и ЦК республик обосновывали свои требования тем, что на различных территориях СССР на свободе находилось немало лиц, которые в прошлом были враждебны советской власти.
К этому времени в свои родные места вернулись многие из сосланных кулаков, вышли из заключения представители различных партий и групп, боровшихся против советской власти. Кроме того, местные органы внутренних дел давно отслеживали лиц, вызывавших законное подозрение своими криминальными связями. Всех этих людей огульно считали потенциальными врагами советской власти и после их освобождения.
Об этом прямо или косвенно не раз уже говорили эти и другие члены ЦК, выступавшие фактически против нового порядка голосования на выборах. Было очевидно, что данные, которыми оперировали руководители обкомов и ЦК республик, сильно преувеличивали реальный потенциал антигосударственных сил.
Кроме того, партийные руководители фактически выступали против аргументов Сталина, высказанных им 25 ноября 1936 года, об отмене политической дискриминации бывших «лишенцев», а также о недопустимости применения административных мер с целью недопущения избрания в Верховный Совет СССР врагов советской власти. Их требования вступали в резкое противоречие с духом постановления ЦИК СССР от 14 марта 1937 года «О прекращении производства дел о лишении избирательных прав граждан по мотивам социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности». Своими предложениями о «лимитах» на ссылки и расстрелы они утверждали, что если не осуществить такие репрессии, то Верховный Совет СССР окажется в руках врагов народа. «Победители» первой пятилетки возвращали страну к атмосфере времен Гражданской войны и коллективизации.
В то же время авторы предложений о лимитах на ссылки и расстрелы могли сослаться на тезис Сталина 1928 года об обострении классовой борьбы по мере новых успехов страны в строительстве социализма. Авторы предложений о лимитах на расстрелы и ссылки могли утверждать, что они — лояльные сторонники политики Сталина, что они знают не только о растущей злобе «остатков разбитых эксплуататорских классов», но даже имеют сведения об их связях с буржуазными государствами. Хотя в своем выступлении на Военном совете 2 июня Сталин подчеркивал, что лиц, связанных с вражескими разведками, единицы, партийные руководители областей и республик уверяли его в обратном. Стремясь доказать свою правоту, противники демократических преобразований с середины 1937 года развернули кампанию по «разоблачению» шпионских и диверсионно-террористических организаций, связанных с иностранными государствами. В них якобы участвовали «остатки разбитых эксплуататорских классов».
Внешне эти предложения не противоречили решениям июньского пленума о подготовке выборов, докладу Яковлева и выступлению Молотова. Казалось, в них шла речь лишь о том, чтобы предотвратить выступления наиболее яростных врагов советской власти еще до начала выборов. В то же время было очевидно, что полемика, происходившая в ходе пленума, о том, что следует предпринимать, если «вражеский» кандидат получит столько же голосов, сколько и кандидат коммунистов, теряла смысл, так как в случае проведения «профилактических» мероприятий «вражеских» кандидатов просто не осталось бы перед выборами.
Сталину и его сторонникам было политически крайне трудно выступить защитниками «разбитых эксплуататорских классов» и запретить аресты среди кулаков, бывших белогвардейцев, членов антисоветских партий и даже священников, когда партийные руководители предъявляли якобы неопровержимые данные о наличии множества контрреволюционных центров, готовых использовать выборы в Верховный Совет СССР для захвата власти.
Нетрудно предположить, что Сталин и его сторонники осознавали, что авторы предложений о репрессиях фактически так же выступали против его политики, как Каминский, Пятницкий, Любченко, Хатаевич и другие, выступившие против чрезвычайных полномочий НКВД на июньском пленуме. Однако, если последние требовали немедленно остановить действия НКВД по укреплению безопасности страны, то Эйхе, Варейкис, Булатов, Конторин и другие были готовы энергично поддержать усилия НКВД по разгрому заговорщиков. Более того, представители второй группы были готовы действовать под руководством НКВД и в присутствии представителей прокуратуры. Хотя очевидно, что эти предложения могли умножить ряды арестованных и ударяли по демократическим преобразованиям, направленным на консолидацию советского общества, Сталин и его соратники не могли позволить себе сражаться на два фронта. Тем более что обе группировки могли соединиться и ударить совместно по сталинскому руководству.