Разговор с незнакомкой
Шрифт:
— Двумя группами решили действовать. Я с хлопцами должен был выдвинуться непосредственно на завал, в разминированном накануне месте, и обеспечивать захват. Со мной шли Марк Жуков, Андрюша Попов, Вася Черняк — все сержанты, светлая им память… ну, и саперы, конечно, те, что были уже там — Джананбеков и Дворников. В группе захвата — сержант Джавахишвили, ефрейтор Власов, сержанты Рыльский, Кирсанов и Бондарь. Они должны были действовать перед нами, преодолев завал… — Вернувшись к столу, он сел, положил на скатерть тяжелые, коричневые от загара кулаки, надолго замолчал.
В ту ночь разразился ливень. Первый весенний, благодатный, с громом.
Приближаясь к завалу, разведчики издалека еще услышали отчаянный звон и лязг
— Ну и оркестр, мать иху за ногу, — сплюнул сержант Рыльский.
— Ничего, Афанасий, это сейчас нам на руку, — подбодрил его Малин. — С богом, братцы!
Замыкал группу захвата ефрейтор Власов. Он схватился за толстые корни поваленной сосны, собираясь перевалиться через гребень завала, но сзади, зацепившись за что-то, затрещала материя плащ-палатки.
— Тс-с! — остановил его сапер Дворников. — Полосни ножом… — и сам помог ему освободиться.
Четверо разведчиков остались на вершине завала. Сержант Малин, облокотившись на ствол вывороченном сосны, взял на изготовку автомат. Рядом примостились Попов и Жуков, Черняк и саперы укрылись чуть правее и ниже.
Сполохи молний на короткие мгновенья освещали поляну. Группа Джавахишвили быстрыми перебежками от дерева к дереву приближалась к окопам.
Оказавшийся впереди всех сержант Рыльский поднял руку. Джавахишвили, поравнявшись с ним, схоронился за деревом.
— Смотри, вроде бы пусто… — шепнул Рыльский.
Метрах в шестидесяти от них широким черным проемом зияла пустая траншея. Не подавал признаков жизни и следующий окоп, вырытый в форме дуги и сообщающийся с остальными траншеями узкими радиусами ходов.
Джавахишвили насторожился:
— Шайтан их знает, что творится.
Сзади них залегли подоспевшие Власов, Кирсанов и Бондарь. Джавахишвили, схватив Рыльского за локоть, сжал его.
В глубине поляны в одном из окопов вспыхнул и погас огонек. Джавахишвили подумал, что это ему показалось, но огонек снова вспыхнул, осветив на секунду каску высунувшегося из окопа немца. Порыв ветра донес обрывки речи.
— Афанасий, передай назад: атакуем окоп с правого и левого фланга.
Рыльский проворно отполз назад.
Поток воды, обрушившийся сверху, ударил по земле с новой, утроенной силой, точно его что-то сдерживало до сих пор, а потом враз отпустило.
Джавахишвили обернулся. Разведчики в напряжении ждали. И тогда он, оттолкнувшись от дерева, бросился к окопу.
Но его обогнал Рыльский. Когда он оказался на бруствере, немец, вскинув карабин, почти уперся стволом в его живот. Рыльский успел схватиться за ствол руками, но немец отчаянно рванул, и Афанасий, теряя равновесие, перевалился в окоп.
Два гитлеровца выскочили из соседнего окопа. Один из них выстрелил в налетевшего на него Кирсанова, но промахнулся. Сержант с лету подмял под себя стрелявшего, но тот вывернулся, прыгнул в траншею, исчез в темноте. Сержант Бондарь дал очередь почти одновременно с выстрелом третьего немца. Пуля фашиста обо жгла его ухо, сам же немец опрокинутым кулем свалился под ноги Джавахишвили.
В это время сержант Рыльский на дне окопа пытался вывернуться из-под придавившего его своей тяжелой тушей немца. При падении Афанасий подвернул руку, и теперь острая боль пронзила его плечо, сковав движения правой руки. А немец, уперевшись острым локтем в его грудь, подбирался к горлу. Собрав последние силы, Рыльский рванулся, стремясь сбросить фашиста, от боли потемнело в глазах, но он тут же почувствовал освобождение от тяжести, вдавливавшей его в мокрую землю. Чьи-то сильные руки подхватили немца, выбросили его на бруствер.
Пока Бондарь и Кирсанов пытались связать фашиста, Джавахишвили помог выбраться из окопа Рыльскому. Немец неистово сопротивлялся, у Бондаря было разбито лицо, кровь заливала глаза его, рот. Наконец с помощью Власова они скрутили немца, волоком потащили через поляну.
Едва они достигли завала и передали пленного Малину, как позади, из дальних траншей, открыли огонь из ротного миномета. Мины пролетели почти без свиста, приглушенно разорвались где-то по ту сторону завала, с надсадным треском повалив несколько деревьев. Но сейчас же дуплетом ухнули два взрыва такой силы, что осела вдруг под разведчиками баррикада, раскатилось в сторону несколько бревен. От детонации взорвались мины левой, необезвреженной части завала. Взметнув руки, опрокинулся на спину, сползая по сырому стволу сосны, Андрей Попов. Власов бросился к нему, подхватил на руки.
Малин пустил через полог дождя в небо зеленую ракету и сам, схватившись за голову, пошатнулся было, но устоял, сохраняя равновесие, уперся руками в заскорузлое, с острыми обломками корневище. За воротник потекло горячее, липкое…
Прошел час, как Малин зеленой ракетой вызвал огонь минометной батареи дивизии. На батарее находились капитан Ротгольц и командир взвода разведки младший лейтенант Гончаров.
— Все, больше ждать нельзя, — сказал капитан Ротгольц, взглянув на часы. — Пойду на КП командира полка, надо выручать ребят.
— Вас, — протянул ему трубку телефона солдат-связист.
— Леонов? Да… да, иду сейчас же. Благодарю…. — Ротгольц повесил трубку и повернулся к Гончарову:
— Вернулись… Убит Андрюша Попов, Малин и Власов ранены.
Через несколько часов капитан Ротгольц брал показания у пленного. Им оказался старший стрелок пехотного полка 101-й стрелковой дивизии, давший штабу дивизии весьма ценные сведения.
— Вот такие дела были в тот раз, — он улыбнулся смущенно, взял с подоконника портсигар, вернувшись к столу, закурил размятую сигарету. — Стукнуло меня тогда немного… Отлежался. Через месяц уже был в строю. Власова Юру задело осколком. Андрея Попова похоронили, сокол был, смелый парень, боевой… Не могли мы никак отойти тогда с пленным, с час или больше. Отсекали фрицы путь нам, шквальным минометным огнем накрывали, сплошняком поперек леса, поперек тропы нашей… Да… всех участников поиска наградило командование орденами и медалями, никого не обошло. Много лет прошло, уж больше тридцати-то, а все снится мне тот лес. Нет-нет да и приснится…
— Василий Николаевич, у вас и до этого поиска были ранения?
— Ранения-то?.. Как сказать… Было дело, подырявило кожу, дак, с другой стороны, и не могло быть по другому-то — работа такая, сухим из воды не выйдешь. Помню, Новый год, сорок четвертый, в медсанбате встречал. Только вышел — хлоп, через месяц опять отметина…
— Тоже во время поиска?
— В общем, да… Необычайный тогда был поиск, правильней назвать будет — поиск-засада…
— Расскажите поподробнее.
— Наша Двести тридцать седьмая в ту пору развивала наступление в направлении Бердичева, Казатина и Самгородка. Февраль тогда выдался на редкость суровым и ненастным. Холода и морозы сменялись оттепелью, выпадал снег, а то и дождь, затем — снова заморозки. Погода менялась даже в течение суток. Все это не могло не сказываться на действиях войск. Возвратившись после очередного «ремонта» из медсанбата, я застал свою разведроту в районе деревни Леонардовка, что неподалеку от Бердичева. Полмесяца пришлось находиться в резерве начальника разведки дивизии майора Андреева. Тогда еще он был жив. В середине февраля получаю срочный приказ — готовить разведчиков к поиску, к действиям в тылу противника. Начинаем изучать населенные пункты, находящиеся в так называемой ближайшей тактической глубине. Провожу ежедневные тренировки в своем тылу — на аналогичной местности. Поиск готовили очень тщательно. Первым объектом был определен хутор Соболиевка, что севернее Самгородка. Наблюдение ведем круглосуточно — и за хутором и за нейтральной полосой, которая отрезала от хутора четыре, стоящие отдельно, на отшибе, хаты. До начала операции оставались сутки… И вдруг утром возвращается из боевого охранения сержант Рыльский и докладывает, что к рассвету исчез сарай, примыкающий к одной из четырех пустых хат. Пришлось на ходу перестраивать весь план операции…