Разговор с незнакомкой
Шрифт:
— Через пятнадцать минут только будет… — вздохнула она.
— Веселые у вас посетители, — вспомнив мужичка, улыбнулся Александр Дмитриевич.
— Да, разные… — махнула рукой женщина. — А-а, вы про дядю Васю? Ну, тут другое дело…
— Про какого дядю Васю?
— Что сидел-то с вами.
Александр Дмитриевич пожал плечами.
— Тут другое дело, — повторила женщина и, подвинув сумку, опустилась на скамью. — Человек он заслуженный, орденов одних не счесть на груди, на День Победы, правда, он их надевает только…
— Что-то он про дружка говорил странное.
— Вот-вот… Дружок у него был, в разведке, как говорят, воевали
— И где же он теперь?..
Женщина, помолчав, вздохнула.
— Двадцать лет они не виделись после войны-то. Далеко что-то друг от дружки были. А тут встретились… и к нам в буфет, тогда еще буфет был, а не шашлычная. Выпили хорошо, посидели. То ли мало показалось, в магазин выбежал дружок-то его, может, еще зачем, да только разбежался он вдоль перрона да и оступился, а тут электричка…
«Да, веселый вечерок…» — подумал Александр Дмитриевич, поднимаясь.
Засвистел, рассыпая издали ослепительные пучки света, локомотив. Александр Дмитриевич пропустил женщину вперед в вагон, сам остался с сигаретой в тамбуре.
И снова Александр Дмитриевич увидел Незнакомку. В понедельник утром по пути в редакцию. Это был один из самых прекрасных понедельников в этом году. Он медленно брел от остановки. Миновал перекресток, и оставалось пройти каких-нибудь сто метров. Она появилась справа из переулка. В легкой пестренькой кофте, скромной, — он успел заметить, что воротник высоко смыкался на ее тонкой шее, — та же сумочка через плечо, в руке маленький букет полевых цветов. И вновь ему показалось, что она взглянула на него. Да нет же, он ясно запомнил ее открытый, точно навстречу доброму знакомому, теплый взгляд.
Через полчаса он сидел вместе со всеми на летучке в кабинете шефа, и слова выступавших доходили до него издалека, приглушенно, точно произносили их из соседней, плотно закрытой комнаты.
А потом… Потом произошло совершенно невероятное. Он сидел у себя, вычитывал выправленные страницы — плоды своей воскресной работы. В дверь постучали. И все дальнейшее произошло в несколько минут. Вошедшая женщина представилась курьером и протянула ему пухлый объемистый пакет, оказавшийся версткой его книги. Впервые ему удалось собрать под одной обложкой лучшие свои очерки и статьи — итог последних пяти лет. Здесь было начало БАМа и Атоммаш, встречи с космонавтами и поход с полярниками к Земле Франца-Иосифа.
Запершись, он жадно стал поглощать страницу за страницей. Как в детстве, когда под руку попадалось что-то необыкновенное, увлекательное, отчего оторвать можно было только силой.
…Без четверти семь он был на кругу. И увидел ее сразу же. Она так же медленно вышла с задней площадки троллейбуса, легонько повела плечами, точно расправляя крылья после тесной клетки, и побрела вниз, к своему переулку. Александр Дмитриевич долго смотрел ей вслед, очередь подталкивала его к троллейбусу, он шагнул было на ступеньку, замешкался и вдруг, решительно рванув в сторону, выбрался на тротуар и пошел за ней, за удаляющейся Незнакомкой.
Какая сила толкнула его следом, он не знал, но сегодня весь день пела душа, и он чувствовал, что сегодня вообще ему море по колено, и прибавлял шагу. Незнакомка свернула в переулок. Расстояние между ними сокращалось. Вот уже остался позади один дом, второй… И тут она исчезла. Александр Дмитриевич, точно споткнувшись, остановился, замер, не видя впереди ее плавно движущейся фигурки. «День наваждений!» — подумал он и быстро, едва ли не бегом, рванулся вперед.
Он успел увидеть ее в конце просторного пустого двора с длинным, непривычной формы пятиэтажным домом в глубине. Дойдя до угла, Незнакомка прошла вдоль всего дома, миновав три подъезда, и вошла в четвертый — последний.
Александр Дмитриевич постоял возле старого, заскорузлого тополя с наполовину ампутированными кривыми толстыми ветвями, покурил, рассматривая необычный дом, над пятым этажом которого возвышались четыре (по числу подъездов) башенки с острым коньком собственной крыши, напоминающие собой сказочные избушки-теремки.
А через два дня Александр Дмитриевич улетал в отпуск. В суете знойных августовских дней, в текучке он едва не забыл вовремя выкупить путевку в крымский пансионат.
Несмотря на ясную, ведренную погоду, на безоблачное небо, не обещающее атмосферных изменений, вылет задержали на час. Александр Дмитриевич, сдав чемодан изысканной, с иголочки одетой служительнице аэровокзала, вышел в сквер. Тяжелые, до срока потемневшие гроздья рябин клонили упругие, неподатливые ветви к земле. В сквере было безлюдно. Где-то далеко, за аэродромными кулисами, испытывали двигатель, и оттуда доносился раскатистый, почему-то щемящий душу рокот турбины.
Не хотелось улетать Александру Дмитриевичу. Много лет работал он практически без отпуска — то дробя его на части, то проводя безвылазно дома, за работой, за пачками исписанных страниц серой бумаги, из которых большую часть сам же отправлял в корзину. Но все эти годы он мечтал купить, как все нормальные люди, путевку и полететь к морю, где хоть на две-три недели отрешиться от всего на свете и читать, читать все, что попадется под руку и что скопилось недочитанного, просто ходить часами бездумно, а если уж размышлять о чем-то, то не о завтрашней, не о послезавтрашней работе.
Теперь, когда все свершилось и через два часа он может начать такую жизнь, ему уже не хотелось ни моря, ни прогулок. И было ощущение, что против воли его отправляют куда-то и он не может не подчиниться, как когда-то в армейские времена. Не покидало чувство чего-то незавершенного и оставляемого здесь невесть на какое время.
Он сел на скамейку, прикрыл глаза и тотчас же встретился со взглядом синих, широко распахнутых глаз. Незнакомка… Он не видел ее два дня, с того самого вечера, когда провожал ее едва ли не до подъезда. Нет, вряд ли он сможет заговорить с ней когда-нибудь. А выжидать, выслеживать ее на остановках… в его-то возрасте… Хотя… почему выслеживать? Это же и его остановка. Стало быть, это просто судьба! Теперь он знает, где живет Незнакомка. Ах, если бы он знал ее телефон! Вот сейчас, вот в эту минуту, он бы позвонил, он бы смог объяснить ей все! Он бы смог…
Александр Дмитриевич поднялся, взглянул на часы и бросился вдруг наперерез длинному туристскому автобусу через площадь к голубеющему вдали телефону-автомату.
Через несколько минут он говорил с шефом, а через час с небольшим уже был в редакции.
И снова потекли будничные, одинаковые, как отпечатки клише, дни. Впрочем, иногда, пожалуй, это были цветные отпечатки. Несколько раз Александр Дмитриевич видел Незнакомку. Но почти всегда оказывался не один, а с кем-нибудь из вездесущей братии журналистов, литераторов-надомников, которые проложили дорогу уже и сюда, в дальний конец города.