Разговор с Вождем
Шрифт:
Пилоту Беккеру повезло: крупнокалиберная пуля попала ему в голову в первую же секунду атаки, и он погиб мгновенно. Раненный в плечо штурман и не получивший ни царапины стрелок нижней пулеметной установки, воспользоваться которой он так и не успел, умирали гораздо мучительней, заживо сгорая в пылающем и разваливающемся на части самолете. Вопреки известной русской пословице, последний испеченный пекарем блин вышел комом [6] …
Личный состав 724-го артиллерийского полка 7-й ПТАБр [7] подняли по тревоге в ночь с двадцатого на двадцать первое июня. Доведенный до комполка приказ заставлял задуматься:
6
Bekker переводится с немецкого как «пекарь».
7
Противотанковая артиллерийская бригада.
Куда передислоцируются из Михалово-Городка остальные подразделения бригады – 681-й артполк, штабная батарея, минно-саперный и автотранспортный батальоны и прочие службы, никто из артиллеристов, разумеется, не знал, даже командир полка. Только сам факт того, что ПТАБр спешно сворачивается и следует в направлении госграницы. Впрочем, никто из артиллеристов о подобном и не задумывался, поскольку с головой хватало и своих забот: как водится, аврал протекал со всей сопутствующей неразберихой и бестолковщиной. И если боеприпасы со склада получили без задержек, а политрука, озадаченного срывом запланированного на субботу партсобрания, комполка довольно резко одернул, в приказном порядке отменив оное и посоветовав «не путаться под ногами, а помочь бойцам делом», то с остальным сразу же возникли проблемы.
Катастрофически не хватало транспорта для перевозки всех орудий полка. Трех загруженных под завязку боеприпасами и имуществом штатных гусеничных «Комсомольцев» – четвертый тягач пришлось бросить в расположении из-за забарахлившего мотора – было слишком мало для двенадцати 76,2-мм дивизионных «Ф-22», а на несколько ходок не имелось ни времени, ни горючего. Грузовых же машин в штате имелось всего шестнадцать, и комполка с превеликим трудом и прочими матюгами удалось выбить в автопарке всего пять полуторок из этого числа. В итоге решили перевезти восемь пушек первым рейсом, а оставшиеся четыре – вторым, который должен был забрать остаток снарядов.
Загрузив в кузова ящики с унитарами, артиллеристы прицепили зачехленные орудия и первыми покинули расположение. Боеприпасов брали по максимуму, из расчета, чтоб перегруженные грузовики и тягачи смогли тянуть еще и полуторатонные ПТО. Спустя полчаса после отъезда у одной из добытых всеми правдами и неправдами автомашин заглох мотор, и «Газ-АА» замер посреди дороги, стопоря движение. Начинающий закипать комполка не предвещавшим в будущем ничего хорошего голосом предупредил шофера, что если через пять минут колонна не продолжит движение, то он в лучшем случае не выберется из нарядов вне очереди, а в худшем – пойдет под трибунал по закону военного времени. Перепуганный водитель справился за четыре минуты.
До места добрались за полтора часа и после проведенной командиром полка вместе с комбатрами рекогносцировки приступили к оборудованию позиций, благо пересеченная местность и вплотную прилегавшая к шоссе лесопосадка позволяли без особых проблем замаскировать орудия. Меньше всех повезло третьей батарее, которой пришлось окапываться на открытом месте, но уж больно оное оказалось тактически выгодным. Крутой поворот не позволял противнику заранее засечь артиллерийскую засаду, а высокие кюветы и болотистая луговина – свернуть с дороги, воспользовавшись возможностью маневра. Кроме того, позиция занимала господствующую высоту, располагаясь на вершине плоского холма. Пара выстрелов по головной и замыкающей машине – и колонна неминуемо окажется в огненном мешке.
Капониры рыли до самого рассвета, завершив инженерные работы, когда небо на востоке уже заметно посветлело. Несмотря на нехватку времени, укрытия оборудовали по всем правилам, предусмотрев даже вынесенные на несколько десятков метров в сторону щели для укрытия артиллерийской обслуги в случае авианалета. Замаскировав пушки нарубленными в посадке ветвями и растянутыми на шестах рыбачьими сетями с накиданными сверху все теми же ветками и травой, с успехом заменявшими дефицитные масксети, которых в полку отродясь не было, разгрузив боеприпасы и отогнав в укрытия транспорт, смертельно уставшие артиллеристы получили разрешение поспать. Повалились на теплую землю в буквальном смысле слова кто где стоял. На ногах оставались лишь сам командир полка, комбатры да взмыленные связисты, прокладывавшие проводную связь между позициями. Связь же со штабом дивизии планировалось вести при помощи радиостанции – радиста обещали прислать завтра. Ну, в смысле уже сегодня, двадцать первого июня.
Закурив, лейтенант Сазов, командир первой батареи, устало опустился на откос капонира, на дне которого раскорячилась на врытой упорами в землю станине готовая к бою семидесятишестимиллиметровка:
– Товарищ майор, это что же, значит, война?
– Война, лейтенант, – не стал спорить комполка, зашуршав спичечным коробком. Вспыхнувшее на пару секунд пламя на миг высветило лицо с запавшими от усталости глазами.
– Может, все же маневры? Ну, типа, в условиях, приближенных к боевым? – неуверенно вступил в разговор комбатр-три, лейтенант Рогозин. – У нас же с немцами пакт, все дела. Неужто сунутся?
Зачем-то поправив ремень портупеи, командир полка пожал плечами:
– А что, похоже на маневры?
– Вообще-то не особо… – уныло согласился тот.
– Вот именно. Выходит что? Выходит, коль мы получили именно такой приказ, наша разведка точно знает, что война. Потому нас и дернули, выводя из-под первого удара. И теперь именно от нас зависит, пройдет ли враг на нашу землю или прямо на границе кровавыми соплями умоется.
– А как же тогда «не поддаваться на провокации»? Или отменили?
Комполка криво усмехнулся, стряхивая под ноги пепел:
– Вот ежели по этой самой дороге послезавтра с рассветом попрет немецкая колонна километра в полтора длиной, да с танками, бронемашинами, мотопехотой – ты это как расценишь? Как провокацию? Или как войну?
– Так какая ж это провокация, тарщ майор? Война, конечно. Провокация – это ежели, допустим, с той стороны по погранзаставе стрельнут или самолет ихний на нашу территорию залетит.
– Ну, вот ты сам на свой вопрос и ответил, лейтенант. Ладно, хватит языками трепать, докурили? Тогда все, двигайте на позиции, каждому по два часа сна, это приказ. В семь ноль-ноль доложите о готовности батарей. И про маскировку помните, чтобы ни с неба, ни с земли ничего заметно не было. Охранение лично проверьте, нечего бойцов расслаблять, пусть видят, что командиры не спят.
– А вы, товарищ майор?
Командир полка кивнул в сторону запыленной по самую крышу «эмки», смутно различимой в предрассветных сумерках. Шофер дремал, присев на узкий порожек и привалившись спиной к водительской дверце:
– Дело у меня имеется. Но к назначенному времени буду. Ну, и чего встали? Шуруйте отдыхать.
Следующий день прошел в хозяйственных заботах. Артиллеристы заканчивали дооборудование и маскировку позиций, разгружали боеприпасы и оттирали унитары от заводской смазки, обслуживали орудия. Командиры расчетов проводили рекогносцировку, намечали ориентиры и нарезали сектора стрельбы. Несколько бойцов отправились на одном из грузовиков к ближайшей реке за водой – и для бытовых нужд, и для увлажнения грунта впереди капониров, дабы предупредить демаскирующий эффект и загрязнение прицелов поднятой выстрелами пылью.