Разговоры с Пикассо
Шрифт:
Наш разговор перекинулся на недавнюю поездку Сабартеса в Каталонию. Я спрашиваю у Канвейлера, как идут дела в Музее Пикассо в Барселоне.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Он расположился в великолепном особняке XIV века – дворце Агилар по улице Монкада. Как и большинство зданий в квартале Маре, Агилар был сильно разрушен: раньше его использовали под склад. Теперь здание полностью отреставрировано, и в ходе работ там были найдены фрески XVI века. Пикассо передал музею серию «Менины» со всеми эскизами. В принципе, музей должен был открыться этой осенью. И мы с Сабартесом собирались присутствовать на этом событии. Но по причине наводнения в Каталонии – а возможно, главным образом, из политических соображений – его открыли без особой помпы…
БРАССАЙ. А Музей Пикассо в Малаге?
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Он существует, но там нет ни одного произведения Пикассо! Странная история! Я заезжал туда некоторое время назад. Знаете, что выставлено в его залах? Там висят довольно бездарные картины художников Малаги, друзей дона Руиса, отца Пикассо… Правда, Сабартес собирается передать им свою коллекцию графики Пикассо, представляющую, кстати, очень большую ценность.
БРАССАЙ. А семья Вилато? Она согласна отдать музею Барселоны полотна, которые находятся у них?
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Семья Вилато небогата. Они не могут передать коллекцию в музей безвозмездно – только продать. И притом их согласие зависит от того, какую сумму им за нее предложат…
Обед накрыт в ярко освещенной столовой. Я вижу висящий на стене натюрморт Пикассо, скульптуру и рисунки Анри Лорана. Одну стену полностью занимает яркая абстрактная фреска Фернана Леже.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Не исключено, что это его последнее творение. Он написал ее здесь, прямо на стене, недели за две до смерти. Видите, в этом месте краска чуть-чуть подтекла? Леже собирался приехать еще раз и стереть этот подтек. Но все так и осталось. И меня это совершенно не смущает… Леже действительно был мастером декорирования больших стеновых пространств. Но поскольку у него не было заказов, он занимался этим очень редко… Государству не было до него никакого дела… Надо сказать, что во Франции только католическая церковь умеет поощрять современных крупных художников: Матисс, Леже, Руо, Ле Корбюзье. Если хочешь получить общее представление о современном искусстве, надо ехать в Ванс, Роншан, Санселлемо, Роканкур. Великая заслуга отца Кутюрье состоит в том, что он внушал духовенству уважение к этому искусству, но те вели себя двусмысленно, чтобы не сказать враждебно. Задача была не из простых. Ему возражали, и не без основания, что большинство этих художников были людьми неверующими. Но при всем том самое прекрасное, что создал Леже, это, без сомнения, витражи в Роканкуре. Мне кажется невероятным, что это религиозное произведение, созданное коммунистом и атеистом, нимало не оскорбляет чувств верующих… Ни в чем не погрешив против своего искусства и собственных идей, Леже просто взял те элементы распятия, которые ему подходили: молот, гвозди, губку, лестницу и прочее – словом, те предметы, которым он привык придавать красоту…
БРАССАЙ. В храме на плоскогорье Асси он действовал примерно так же. Весь мозаичный фасад посвящен атрибутике, сопровождающей образ Девы Непорочной: престол, венец и т. д. А Пикассо? Вы полагаете, что он сделал бы больше крупных фресок, если бы получал заказы?
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Пикассо – совсем другое дело… Он не очень любит работать по заказу… «Герника», «Война и мир» возникли стихийно. Работать над панно в ЮНЕСКО он согласился неохотно и только по настоятельным просьбам Жоржа Салля. И его труды, надо сказать, не были оценены по достоинству: ни одно из его произведений не принималось так холодно…
БРАССАЙ. В этом виноваты архитекторы! Они предоставили ему очень большое пространство для росписи, но не дали возможности видеть свою работу с достаточно удаленной точки… Вот что коробит в этой истории… Если отойти от панно подальше, то перспективу перекрывают подвесные мостки. А знаете, для чего они установлены? Чтобы туда было удобно ходить электрику, который обслуживает прожекторы, освещающие два соседних зала…
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Меня эти мостки тоже удивили… И я поинтересовался у архитектора Бройера, каково их предназначение. Он ответил: «Я сделал это, чтобы “разорвать” пространство…»
БРАССАЙ. Именно этот «разрыв» и не дает возможности получить целостное впечатление от панно…
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Вы ведь тоже делали панно для ЮНЕСКО.…
БРАССАЙ. Да, «Тростник», семь метров на три. Но мне жаловаться не на что, оно расположено хорошо… Как один из авторов, я присутствовал у Лорана на обеде, данном в честь художников, принимавших участие в оформлении дворца ЮНЕСКО. Там собрались все, кроме Пикассо и Миро. Какая мощная плеяда! Ле Корбюзье, Нерви, Бройер, Гропиус, Зерфус, Эванс; директор ЮНЕСКО произнес тост стоя. Разгоряченный виски и хорошими винами, он стукнул кулаком по столу: «Это сделано! Это существует! И это сделали мы!» – и насмешливо добавил: «А теперь наш друг Жорж Салль расскажет нам, что он на самом деле думает о панно Пикассо…» Слегка удивленный Жорж Салль уже собирался встать, но его опередил Ле Корбюзье: «Все, что могу сказать я, – надеюсь, мой опыт и мое мнение для вас не пустой звук – это то, что панно Пикассо – безусловный шедевр… Неважно, что о нем думают сегодня. Через десять, через двадцать лет эта красота станет очевидной для всех…» И предложил отправить автору поздравительную телеграмму с подписями всех присутствующих. Что и было сделано.
Мы сидим за столом.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Икра свежая. Прямиком из Москвы. Ее только что привезла Надя Леже, которая захватила в придачу и несколько бутылок водки. Она провела там несколько недель, готовила большую выставку Фернана Леже, которая откроется в декабре. Кстати, это будет самая большая его выставка из когда-либо проходивших… Там будет выставлено все, что есть в Музее Леже, и еще много другого. Я тоже туда передал кое-что. И думаю – надеюсь, – что это будет поворот в советской культурной жизни, из-за железного занавеса самой отсталой в Восточной Европе, если не считать Восточной Германии. В сравнении с ними Чехословакия вкупе с Польшей и Венгрией – это авангард… Я сам собираюсь в Россию на открытие выставки. Мишель и Зетта поедут со мной. Надя Леже уже спрашивала у нас размер головы, чтобы заказать меховые шапки, потому что в декабре в Москве может быть очень холодно…
Канвейлер, которому скоро должно исполниться восемьдесят лет, ест с большим аппетитом. Большой ложкой накладывает икру, выпивает несколько рюмок водки. Горячее блюдо – восхитительная утка с апельсинами, за ней сыр, на десерт – шоколадный пирог. Идет разговор о коллекционерах.
БРАССАЙ. Недавно мне довелось увидеть коллекцию г-жи Жанны Вальтер, вдовы Поля Гийома. Собрание оказалось гораздо богаче, чем я предполагал… Музей Оранжери сейчас готовится его принять. Но дарительница потребовала, чтобы картины были размещены так же, как у нее дома, – в окружении мебели, ковров, занавесей, светильников… Она передает коллекцию музею только на этих условиях.
Д.-А.
БРАССАЙ. Камондо поставил такие же условия, когда передавал свою коллекцию государству.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Да, и долгое время в Лувре существовала коллекция Камондо. Но поскольку это абсурд, в конечном счете она была рассеяна…
Я спрашиваю, какова судьба коллекции Роже Дютиёля.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Когда он умер, она перешла к Жану Мазюрелю, его племяннику, живущему в Рубэ. Он любит живопись и, наверное, продолжил бы дело своего дяди, если бы не прохладное отношение к этому его жены… Роже Дютиёль – великий коллекционер! И какой прекрасный человек! Знаете ли вы, что он был одним из первых, если не самым первым моим клиентом? Вильгельма Уде я тоже любил: образованный, тонкий человек… Сыграл очень важную роль в становлении современного искусства. Но его заслуги, увы, остались недооцененными… Он поселился в Париже в начале века и познакомился с Пикассо раньше меня. Кстати, это он рассказал мне о необычном полотне «Авиньонские девицы» и посоветовал посмотреть. Он, как и я, был немецким подданным. Уде потерял свою коллекцию в Первую мировую войну. Вернувшись во Францию, стал заниматься наивным искусством. И, таким образом, одним из первых узнал и полюбил Таможенника Руссо…
Разговор коснулся некоторых испанских художников, друзей Пикассо.
БРАССАЙ. Оскар Домингес был дьявольски ловок, в совершенстве владел искусством имитации, мог работать в любой технике… Во время войны он почти каждый день приходил в мастерскую Пикассо и сумел до такой степени перенять его стиль, что их полотна можно было различить с трудом.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР (с ироничной улыбкой). Он перебарщивал со своим миметизмом… Но Пикассо всегда был снисходителен к тем, кто ему подражал и даже изготовлял фальшивых «Пикассо»… Искусный художник, не сумевший сделать себе имя, почти неизбежно начинает изготовлять фальшивки… Однажды я завел с Пикассо разговор о подделках под Пикассо и сказал, что с этим надо что-то делать… И знаете, что он мне ответил? «Вы хотите, чтобы я подал на них в суд? И чтобы я, рядом со следователем, оказался лицом к лицу со своими друзьями, закованными в наручники? Не знаю…» Однажды, чтобы помочь какому-то латиноамериканскому художнику, Пикассо подарил ему свою пастель. Этот человек приходит ко мне и предлагает ее купить. Я ее покупаю. Несколько дней спустя ко мне прибегает Пьер Лоеб – он в бешенстве: «Я только что купил пастель работы Пикассо. Похоже, точно такая же есть у вас!» Мы сравниваем рисунки – его пастель оказывается копией. Этот ловкач изготовил три или четыре экземпляра и все их продал… Как же реагировал Пикассо? Он очень веселился по этому поводу. Парень пошел на мошенничество, потому что хотел уехать в свою страну, а денег на билет у него не было. Вернувшись на родину, он послал Пикассо телеграмму: «Пабло, я настоящий мерзавец…»
После обеда Канвейлер ведет нас осматривать дом. В каждой комнате – три-четыре картины, много Пикассо, особенно его последних работ. Мое внимание привлекла несколько нескромная обнаженная натура, с выпуклым животом и ярко прорисованным лобком, демонстрирующая свои прелести, лежа на постели. Кроме того, там были натюрморты Хуана Гриса, много Массона, несколько работ Кермадека, Рувра, работы Бодена и Ласко. Там же находился и прекрасный портрет г-жи Канвейлер кисти Дерена, репродукций с которого я не видел. Мне очень понравился и прелестный фаянсовый столик работы Пикассо. Библиотеку украшает одна из коз Пикассо – большое полотно, выдержанное в зеленых тонах. Эскизы к картине украшают стены лестничной клетки. Канвейлер достает из застекленного шкафа маленькую фигурку козы, еще одной работы Пикассо: ноги ее прикреплены к телу тонкими медными пластинками. В этом же шкафу вижу и необычную маску, расписанную Хуаном Грисом для костюмированного бала. Все рисунки и картины Пикассо, подаренные им Канвейлеру, имеют специальную табличку: «Моему другу Д. А. К. от Пикассо».
Мы покидаем «Приёре» поздним вечером.
Четверг 27 ноября 1962
У Луизы и Мишеля Лейрис, в доме № 52-бис по набережной Гранд-Огюстен. Застекленная кабина лифта поднимает нас на пятый этаж. Все пять расположенных в ряд комнат квартиры выходят окнами на Сену. Сквозь занавес из ветвей тополей и платанов, окаймляющих набережные, обыкновенно пустеющие поздней осенью, видны Дворец правосудия, набережная Орфевр, мост Пон-Нёф и Вер-Галан, складывающиеся в один из красивейших пейзажей Парижа, увы, обезображенный как проказой – и он тоже! – разбухающей автомобильной массой.
Мишель Лейрис принимает нас в «музыкальной комнате», где во времена оккупации состоялось представление пьесы Пикассо «Желание, пойманное за хвост». На стенах – прекрасные творения Хуана Гриса, Брака, Фернана Леже периода кубизма, Андре Массона и, разумеется, Пикассо. Но стиль дому придают ковры и кресла. Здесь ходят и сидят на произведениях искусства… Один из ковров – самый красивый, в серо-бежево-коричневых тонах – это работа Анри Лорана; другой, более яркий – произведение Миро. Стулья, расставленные вокруг обеденного стола, сделаны по эскизам Хуана Гриса в Обюссоне.
Канвейлер только что вернулся из своей галереи и угощает нас аперитивом. Он рассказывает о недавней поездке в Лондон, где состоялась широкая распродажа произведений искусства.
Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. В молодости я жил в Лондоне, а позже часто туда ездил. А мои брат и сестра живут там по-прежнему… И мне кажется весьма странным, что страна, ставящая себя выше других, страна, которая в некоторых областях действительно была лучшей в мире и до сих пор остается таковой, настолько отстала во всем остальном… Англичане тешат себя иллюзиями… В том, что касается удобств, Лондон превратился в город, где жить хуже всего… Центральное отопление существует сейчас повсюду. В Лондоне же оно есть лишь в некоторых домах, считающихся самыми роскошными.