Разговоры с живым мертвецом
Шрифт:
Четыре волка бросились туда, где стоял мой спаситель. Судя по очертаниям, это была кошка. Очень большая чёрная кошка (мне показалось, что она мерцает в темноте). Оставшиеся два волка, находившиеся от неё дальше всех, рванули ко мне. Успешно проведённая лоботомия пробудила во мне уверенность в собственных силах. Я даже не стала искать на земле какого-нибудь подручного средства, просто уверенно пошла навстречу пуделям-переросткам.
Когда один из них подбежал достаточно близко и собрался прыгнуть на меня, я ударила наотмашь. Удар пришёлся животному в морду справа, костяшкой пальца я ощутила желеобразную субстанцию глаза. Видимо, на меня прыгнул совсем уж молодой волчонок, не весивший и трёх десятков килограмм, так как от удара он отлетел метров
Он уже прыгнул, на замах времени не было. Всё, что пришло в голову – это ткнуть в разинутую пасть собаки руку и затолкать как можно глубже.
Клыки посекли кожу на предплечье в процессе погружения руки и вонзились в плечо, но из-за бушевавшего в крови адреналина боль казалась несущественной. Скорее, она меня даже возбудила. Псина сучила передними лапами по воздуху, не способная достать до меня когтями, и вращала глазами в бессильной злобе.
О, да…
Я начала раздирать пищевод ногтями. Тело пса забилось в конвульсиях, из глубин заткнутой пасти послышался скулёж. Я смотрела в звериные глаза и видела в них слёзы. Он молил о пощаде, даже будучи неспособным подумать об этом.
Оглядевшись, я уверилась, что сражение подходит к концу: кошка, целая и невредимая, уклонялась от выпадов остатков стаи с такой грацией и изяществом, что можно только позавидовать. Её редкие, но точные удары приходились в шею или глаза. Мой малой лежал в отключке неподалёку. Один из четырёх бросившихся к кошке зверей лежал мёртвый, ещё один скулил и тёр лапами морду где-то в сторонке. На меня он даже не смотрел. Смотреть было уже нечем.
Скулёж ослеплённого пробудил было во мне жалость, но перед внутренним взором тотчас возникла картина: моё истерзанное тело потрошат и пожирают эти величественные и благородные создания; на то, что когда-то было моими волосами, стекают слюни; по тому, что когда-то было моей кожей, ползают щенки. Этот образ пробудил совсем другие чувства. Я сама стала чем-то первобытно-жестоким, не обременённым узами морали и сострадания.
С волками жить – по-волчьи выть, не так ли?
Я вонзила пальцы в стенки кишечника и прорвала его. Волна отвращения подкатила к горлу, но я подавила её. Закусив губу и взглянув на обречённого зверя с непроизвольной издёвкой, я ухватилась свободной рукой за его верхнюю челюсть и попыталась рывком развести руки. Собачий визг звучал вперемешку с барабанной дробью моего собственного сердца.
Зрачки животного смотрели в разные стороны; передние лапы больше не дёргались, а задние не держали тело, оно осело. Волк, вероятно, уже умер от ран или болевого шока. Я быстро, но аккуратно вытащила руку из его пасти, однако необходимо удостовериться, что мне ничто не угрожает. Не только люди учатся у зверей простоте, верности или копируют их повадки в моменты отключения сознания, но и звери учатся у людей. Поэтому я нанесла проникающий удар на случай, если он очнётся и решит напасть снова, не понимая, что эта овечка ему не по зубам. Шкура порвалась, нижние рёбра хрустнули, кишки вот-вот начнут выползать из раны. Будь он жив, была бы какая-то реакция, но её не было.
Хорошо.
Невредимая кошка перегрызала горло слепцу, который даже не сопротивлялся, остальные волки лежали, бездыханные; волчонок дышал, хоть и был в отключке. Боль в правом плече стала ощутимей, но не настолько сильной, чтобы заполонить все мои мысли. С момента захода солнца едва ли прошла минута, а уже похолодало.
Теперь я не могла оторвать глаз от оглушённого волка-подростка. Воображение рисовало его щупленьким мальчиком лет шестнадцати от роду, с короткими светлыми волосами и еле пробившимся пушком на смазливой мордашке. Казалось, всё тепло, вся горячая кровь моего тела сосредоточилось в промежности; дыхание стало неровным, ладони будто сами собой заскользили по бёдрам, животу и грудям, размазывая кровь и соки искорёженной волчицы по телу. Да, оказалось, это была волчица, может, даже мать мальчика… то есть, волчонка.
Ему всё равно не выжить без стаи. Будь на его месте обыкновенные щенки, я бы их просто раздавила, чтобы не мучились. А так…»
Кошка-тотем наблюдала, как её подопечная подняла с земли камень и направилась в сторону побитой собаки.
6
То ли он, то ли она –
В этом нет значения.
Важно то, что есть лицо,
И оно разбито.
Персонаж нарисован. Он красивый, у него есть имя, но это лишь оболочка, практически не влияющая на процесс. Даже пол персонажа никак не сказывается на игре. Что Тёмная Анна, что Акакий Акакиевич, что кошко-мальчик Кеша – всё едино, если не считать расистских реплик стражников в Скайриме. Хотя казалось бы… А что остаётся? Предыстория, которую знает лишь игрок, прокачка, стиль ведения боя и отыгрыш там, где это возможно.
Предыстория…. Родители и близкие где-то далеко или уже покинули мир живых, но они частенько вспоминаются, когда нет требующих немедленного решения проблем.
(Какие чары наложить на кольцо? Купить драгоценный камень или отправиться зачищать локацию за локацией в надежде, что он будет в сундуке или… в желудке грязекраба?)
В такие моменты на героиню накатывает беспросветная тоска и ощущение собственного одиночества, заглушить которые в силах лишь очередная волна всепоглощающей жестокости и насилия. Да, такой вот у Анечки мотив для спасения мира, зачистки заброшенных бункеров и сбора ядовитых паучьих желез: двигаться, чтобы не останавливаться.
(Как и у всех.)
Порой приходится быть мразью, чтобы не стать трупом.
Высокая цена за право быть собой.
Прокачка и ведение боя. Боевой маг с мечом в одной руке и заклинанием в другой. Первое время так, потом чисто маг с прокаченной некромантией и призывом всяких магических кошечек, собачек и прочих адских созданий. Когда всё это надоест, играем как получится.
(«Великолепный план, Символист, просто офигенный, если я правильно поняла; надёжный как двемерские часы 4 ».)
4
Почти дословная цитата из компьютерной игры Morrowind
В каком-нибудь Fallout, где нет магии, можно вкачивать энергетическое оружие и взрывчатку.
Отыгрыш… Социальные навыки не развиваем, кроме тех, что завязаны на умственных способностях, умственные же способности развиваем до предела, остальное в физические возможности.
(Ты похож на мамашу, которая сама ничего не добилась, но гоняет ребёнка по всем секциям города, забив на ЕГО свободное время и потребности. Не на свои же забивать, в самом-то деле!)
Напарники не нужны. Зомби, роботы и призванные существа вполне справятся с ролью живых щитов и сумконосцев. Или сумконосиков, как угодно. Угрюмо и сухо отвечаем на вопросы, задаём вопросы исключительно по делу и не слушаем, когда собеседник начинает рассказывать о любимом цвете носков его бабушки (у-ух, больная на голову психопатка!); если есть возможность «поиграть» с противниками без вреда для любимицы – «играем». Смерть – это лучшее, на что могут рассчитывать враги сильной и независимой Тёмной Анны.
Стоп! Разве «сильная и независимая Тёмная Анна» и «садистка-психопатка» – это не одно и то же? Хмм.… Как неожиданно…
7
«Время не имело значения, как и риск подхватить вшей или болезнь. Или то, что чувствует существо, имевшее неосторожность напасть на меня, даже в составе стаи. А оно, судя по издаваемым звукам, могло чувствовать, по крайней мере, боль, отчаяние, беспомощность; если оно способно мыслить, то мысли в духе: «Пожалуйста! Прекрати это! Убей меня, я больше не вынесу!» – определённо имели место.