Разитель. Трилогия
Шрифт:
– Все в порядке, – торопливо проговорил я, чтобы предотвратить возможные высказывания со стороны моей жены. – Просто надо было убедиться…
– В чем, олух ты этакий! Ты…
Свобода слова – великая вещь. Но все великое утомляет.
– Я ведь сказал: все в порядке. Надо же было выяснить – как далеко заходили их пожелания: только ли предупредить или поступать круто. Второй вариант выглядит более убедительным.
– Ну, и что теперь? Ты видишь какой-нибудь выход?
– Очень простой. Простой – не значит легкий.
– А именно?
– Спокойно обождать. У них было слишком мало времени и возможностей, чтобы засорить комп
– Покушение на убийство! Ты это хотел сказать?
– Ну, можно сформулировать и по-другому: пре-дупреждение, что играют они тут по-крупному. Ставки серьезные.
– Кто они?
– Наш встречный купчик во время обмена посланиями. На совершенно других частотах. С этим «Триолет» разберется.
– А если нет?
«Сбой устранен. Продолжаю движение. Все по местам!»
Нет, все-таки не такой уж плохой у него голос, честное слово.
6
События ближайших нескольких часов вряд ли заслуживают серьезного упоминания. В нашем с Лючаной полете больше никаких происшествий не наблюдалось, никто не повстречался по дороге – может быть, потому, что мы больше не проходили ни через какие узлы.
Расчет мой на компьютерный инстинкт самосохранения оказался верным. И когда мы, совершив выход, оказались в привычных трех измерениях, я (хотя и не сразу) с удовольствием услышал доклад «Триолета» о том, что он в полном порядке. Мне был даже представлен подробный перечень операций по обнаружению и удалению вирусов; я сохранил его, полагая, что после возвращения на Теллус этот материал сможет пригодиться Службе, – получится, что они гоняли свой кораблик не совсем из чистого человеколюбия.
«Триолет» восстановился очень кстати: собственно, самая замысловатая часть полета только сейчас и начиналась. После того как мы вывалились из Простора, удалось, пусть и не сразу, отыскать Ардиг, до которого оставалось еще примерно около пяти миллионов километров. Вирт-капитан не стал сразу же приближаться к нему, но лег на орбиту выжидания. Я было совсем обрадовался, решив, что он намерен просто совершить посадку, предварительно найдя соответственно приспособленное для финиша место (подразумевался космодром), избегая при этом сближения с другими телами, находящимися в припланетном пространстве (имелись в виду возможные спутники, другие корабли, космический мусор естественного и искусственного происхождения), и в процессе выполнения посадочного маневра обшаривать и анализировать эфир по всему диапазону частот, какие находились в широком обороте. С орбиты мы сошли очень плавно, потом «Триолет» изменил плоскость нашего обращения вокруг Ардига с экваториальной на почти полярную, обеспечивая таким образом минимальную вероятность встреч с телами, что могли бы представлять какую-то опасность. Прошли часы, прежде чем мы приблизились к планете на расстояние, с которого уже можно было рассчитать и выполнить посадочный маневр. Поверхность Ардига была примерно на три четверти закрыта облаками, а там, где их не было, просматривалась только вода. Похоже, ее в этом мире хватало, так что купальный сезон получится удачным – такая мысль промелькнула в голове, когда «Триолет» после восьмого витка на предпосадочной орбите доложил:
«Не обнаружено никаких признаков приемных сооружений».
То есть космодрома он не нашел. Скорее всего, это означало, что столь полезное хозяйство и на самом деле закрыто и потому не подает никаких сигналов, какие обычно дают возможность посадить корабль именно туда, куда следует. Получалось, что встреченный нами «Барон» не соврал, предупреждая? А как же…
Додумать я не успел, потому что последовал новый доклад:
«На всех общих частотах идет предупреждение: „Ввиду неблагоприятных погодных условий посадка кораблей запрещается вплоть до улучшения обстановки. Последствия предпринятых попыток квалифицируются как неоправданный риск“.
Иными словами – за жизнь нарушителей планета ответственности не несет. Что же, все очень логично и законно. Разумеется, по хорошей космиче-ской практике мы должны были запросить разрешение. Но на сей раз получили отказ, так сказать авансом, и это освобождало нас от такой необходимости. Хотя, с другой стороны, и как бы ставило нас (если мы все же попытаемся снизиться) вне закона.
Наша высота над поверхностью пока еще была такой, что мы находились в открытом пространстве; граница между открытым и суверенным пространством пролегает на расстоянии тысячи километров от поверхности, так что мы могли крутиться здесь невозбранно – до посинения. И пока еще я не принял окончательного решения, что предпринять дальше: над этим следовало основательно пораздумать, потому что от него могло зависеть очень многое.
Однако мое мнение тут никому не было нужно.
«Людям занять места. Включить страховку. Приготовиться к посадке на планету. Начало маневра через тридцать секунд. Начинаю отсчет».
Тридцати секунд мне хватило, чтобы задать вопрос самым негодующим тоном:
– Эй, «Триолет», что это ты себе позволяешь? Без нашего согласия…
А ему их же хватило, чтобы ответить:
«Начинаю выполнение главной программы».
Дальше пошли мелькать надписи на нижнем табло:
«Источники видимого света убраны».
Это проще всего.
«Загружена подпрограмма „Незримость“.
Что, черти бы всех их взяли, за сюрпризы?
– «Триолет», но мы еще не решили…
«Второй слой поглощения активизирован».
Пришлось напрячь память. Ага. Под внешним корпусом корабля лежит слой сложного высокомолекулярного полимера, способный после активизации полностью поглощать тепловое излучение, поскольку в нем начинается реакция, требующая для своей реализации очень много тепла. Реакция эта протекает не менее часа – и, значит, именно столько времени нас невозможно будет увидеть в инфракрасном диапазоне. На жаргоне Простора слой этот называется одеялом. О чем «Триолет» мне и сообщил. А что касается нашего с Лючей решения – вирт-капитан дал ясно понять, что оно здесь всем до лампочки.
Ну-ну. Очень весело. И захватывающе.
«Первый слой поглощения активизирован».
А это уже не одеяло, а покрывало. Этим веществом корпус обработан снаружи, и когда «покрывало» включается в работу, то начинает поглощать каждый квант видимого света, все равно – от далекой звезды или от бьющего в упор прожектора. А также – что весьма важно – и от радарных частот. Покрытие тоже выдерживает час даже очень сильного облучения, и на эти шестьдесят минут мы становимся абсолютно черным телом.