Разитель. Трилогия
Шрифт:
Это кое-что проясняло. И уровень ее подготовки. И даже…
– Значит, вы не случайно оказались вблизи от нас? Но что мы такого сделали, чтобы нас преследовать, задерживать, допрашивать? Что вам нужно?
– Взять вас. И ваш корабль тоже.
– Что же не взяли?
Она усмехнулась иронически:
– Из-за этого мальчугана. Его впервые дали мне в напарники, раньше я с ним не работала – он был во внутренней группе. Если бы он не попытался взобраться на меня, мы успели бы. А вы нас даже не увидели бы…
– Ты заметила?
– Чужие взгляды я чувствую безошибочно. И еще потому, что тогда мы успели бы до прилива. Но все же мы возвратились не с пустыми руками.
– Ладно, вернемся к нашим делам, – сказал я. – Не пойму, зачем мы вам понадобились? Мы прилетели с одним желанием: отдохнуть на безлюдье. Ардиг не закрыт для посещений. Мы ничего не нарушили. Вы так обходитесь со всеми гостями?
Она покачала головой:
– Не со всеми. Обычно мы не препятствуем туристам, даже если они заранее не предупреждают о своем визите. Но вы как-то не соответствуете образу безмятежных отдыхающих, ищущих тишины, покоя и незадавленной природы.
Начать хотя бы с того, что прибыли вы неким непонятным способом. Каким-то образом оказались на военном корабле, пусть и декорированном под яхту, возможно, ухитрились где-то захватить его, не исключено даже, что вы просто спасаетесь от преследования властями вашего мира. Судя по языку, вы с Теллуса? И не в ладах с законом?
– Ну и что же? По-твоему, таким людям, как мы, никогда не хочется отдохнуть, побыть в отдалении от больших событий?
– Отчего же: хочется, конечно. Но если они выбирают местом для отдыха мир, в котором мы работаем, то мы невольно принимаем во внимание все обстоятельства: и то, на каком корабле они прибыли, и все предшествовавшие события, с этим связанные. И то, что ты каким-то образом оказался в этом вот пространстве – в нашем пространстве общения…
– Что-то я не понимаю, о чем ты. Объясни.
– С этим успеется, надеюсь, у нас впереди будет много времени для разговоров. Я думаю, что сказала тебе достаточно. И теперь тебе предстоит выбрать, как мы будем с тобой разговаривать: как офицер безопасности с арестованным или как равный с равным. Разумеется, ты понимаешь, что это будут разные разговоры. Речь идет о твоей судьбе.
– Знаешь, – я попытался усмехнуться поестественнее, – ты ведешь себя так, словно мы находимся в вашей допросной камере. Вспомни: мы совсем в другом пространстве, и ты даже при всем желании не смогла бы ни задержать меня здесь, ни вызвать кого-нибудь на помощь.
– А я и не хочу этого. Если ты согласишься с моим предложением…
– Я его еще не слышал, коллега.
– Разве? Ну, оно очень простое: там, в реальном мире, ты добровольно сдаешься нам, делишься той информацией, какой обладаешь, и становишься свободным человеком в прекрасном и свободном мире, жить в котором намного лучше, чем может показаться на первый взгляд. Скажи сразу, что согласен, – и я перестану донимать тебя угрозами.
– Надо еще подумать. А если я скажу «нет»?
– Мы очень скоро найдем тебя в реальности. Поскольку твоей партнерше придется рассказать – или уже пришлось – все, что ей известно, то есть, я думаю, столько же, сколько знаешь ты. А если этого окажется недостаточно, то мы просеем через сито весь океан, но выудим тебя вместе с твоим кораблем. На этот раз мы не позволим ему уйти, как…
Я невольно насторожился. «На этот раз не позволим» – значит, они однажды уже упустили его? Когда, где? Да здесь, наверное, где же еще. Интересный предмет для размышлений…
Но моя собеседница и сама, кажется, поняла, что последние слова ей говорить не следовало. Наверное, у нее и в самом деле был наработан немалый опыт, подсказывавший ей, что сказанное не прошло мимо моего внимания. И что разговор нужно срочно переводить в другую плоскость. Глубоко вздохнула, придвинулась ко мне так, что смогла склонить голову на мое плечо. И совсем другим тоном – тихо, как бы извиняясь – проговорила:
– Извини, но я страшно устала. Гоняться за тобой так трудно, да еще раньше пришлось выложиться до предела, чтобы дойти до базы, сам помнишь, в какую погодку. А ты сам разве не устал? Мне вот так и хочется прилечь и забыться – хоть ненадолго. Ты быстро восстанавливаешься?
Таким вот дружеским стал разговор – как бы ни с того ни с сего. Женщина и впрямь выглядела усталой, и если бы она не объявила открытым текстом, что является офицером безопасности, я, чего доброго, поверил бы ей. Но каждый из нас, кроме всего прочего, обязан быть еще и актером, чтобы сыграть без всяких репетиций любую роль во всякой, даже внезапно возникшей на пустом месте мизансцене. То есть я и сейчас не сомневался, что она устала, сам тоже находился не в лучшей форме, а прилив был один и тот же на всех. Правда, мне удалось в реальном мире хоть немного отдохнуть, валяясь без сознания. Однако еще лучше я понимал то, что с ее стороны это лишь чистой воды игра: все, что можно было сказать об усталости, относилось только к нашим физическим телам – а тут их на самом деле не было, нам обоим только представлялось, что мы здесь совсем такие же, как там; поэтому никакой усталости она не ощущала, нечему было уставать, просто в спектакле закончился первый акт и начался второй.
Акт, да. Словечко со многими значениями…
Подыграть ей? Или гнуть свою линию? Дзюдо или сумо?
Я выбрал дзюдо.
– Я тоже устал. Просто адски. Так и тянет прилечь. Только, боюсь, тут места для двоих маловато.
Она, уже лежа, полузакрыв глаза, пробормотала, как бы засыпая:
– Ложись вплотную, уместимся. Не бойся, не укушу…
Я улегся. Если между нами еще и оставались какие-то миллиметры, то они мгновенно исчезли после того, как дамочка сразу же придвинулась ко мне. И тут произошло нечто, чего я, откровенно говоря, совсем не ожидал: не думал, что она может работать и по такому классу. А суть заключалась в том, что после этого микродвижения я ощутил ее тело своим телом – не через мой гидрокостюм и ее снаряжение, но своей собственной кожей ее кожу. И уверенность в том, что наших реальных тел здесь нет и быть не может, стала испаряться мгновенно, словно капелька воды на языке раскаленной лавы. Наверное, я вздрогнул, она почувствовала это и тихонько усмехнулась:
– Только не говори, что так не лучше.
Это и на самом деле было бы чистым враньем. Ощущение было более чем приятным, и – странное дело – мысли о греховности помыслов почему-то не возникли именно тогда, когда могли бы, может быть, принести какую-то пользу. Возникло нечто другое – то, что проще всего назвать желанием. Желанием обладания. Желанием близости. Слабый все-таки народ мы, мужики. А плоть оказывается сильной – даже там, где ее, строго говоря, вовсе нет. Но ведь на самом деле все сосредоточено в тонких телах, без которых плоть – всего лишь человечина, пищевой продукт для плотоядных.
Проигрываю, понял я ясно, хотя она, собственно, вроде бы ничего не делает, ни пальцем не шевелит, и тем не менее воля моя и умение самоконтролироваться утекают, как вода из решета, меня уже можно брать голыми руками. Аттрактанты хреновы! Никогда не думал, что их можно и выделять, и воспринимать здесь, в этом пространстве. Выходит – можно? Собственно, их самих может и не быть, но есть нечто, вызывающее соответствующую реакцию. Прежде не приходилось об этом задумываться, потому что подобной медитации я не переживал еще ни разу. Если я сейчас же не найду никакой защиты, проиграю окончательно. Что же тут можно придумать?