Разлом

Я стояла у иллюминатора командного отсека космического корабля и напряжённо всматривалась в огромный голубой шар, проплывающий передо мной, пытаясь понять, что там, внизу, меня ждёт. Я, Мария Югова, вспоминая события прошлого, думала о том, как жила когда-то на Земле. Дом, маму… А ещё о том, как всё изменилось в одно страшное мгновение. Не замечая никаких внешних перемен и отметин катаклизмов под слоем белых облаков, я ещё больше разволновалась, зацепившись за мысль, что мама ещё жива и, возможно, скоро я её увижу.

Настало время исправить то, что произошло почти восемь лет назад. Сегодня я, как никогда, была полна решимости выполнить свою миссию, к которой шла все

эти годы. Иногда мне казалось, что я тогда выжила только для этого, даже воображала себя избранной, посланцем богов. Но правда была в другом. Я понимала, что мне просто пошли навстречу, разрешили участвовать в эксперименте, только потому, что у Высшего совета Элойи были свои планы, свои расчёты. Но давайте обо всём по порядку, заодно и сама вспомню, как это было, хотя такое забыть не возможно…

В тот солнечный майский день мы с мамой после школы заехали к ней на работу, чтобы забрать важные документы. Был обычный теплый вечер. Я осталась в машине на подземной парковке и играла на смартфоне, надев наушники, расположившись на заднем сидении. На парковке было прохладно и спокойно, мне не хотелось подниматься с ней в офис. Не помню сколько прошло времени, но что-то около часа, по крайней мере я ещё была увлечена игрой и ничего не замечала вокруг. Музыка звучала громко и только когда на капот машины свалился огромный кусок бетона, треснуло и наполовину осыпалось лобовое стекло, а потом погас свет, я поняла, что случилось что-то страшное и закричала. Посыпались мелкие обломки на крышу автомобиля, продавив её. Я сидела, сжавшись в калачик и инстинктивно накрыла голову маленькой подушкой, ожидая, что меня сейчас расплющит. Но самого страшного не случилось. Обломки перестали падать, шум начал затихать, только пыль всё больше проникала в машину, не давая нормально дышать. Я вспомнила про медицинские маски, которые ещё с ковидных времён лежали у нас в кармане спинки переднего сидения, и вытащила одну из них. Дышать стало легче, но паника ещё долго не отпускала меня.

Нормально мыслить и приходить в себя я начала только спустя несколько минут. Первым делом я позвонила маме, молясь, чтобы она ответила, но в ответ шли лишь короткие гудки. Сеть была, но там, на парковке, всегда была плохая связь. Я пыталась ещё раз десять связаться с ней, но всё было безрезультатно. Через несколько минут связь оборвалась. Интернета тоже не было. Я оказалась в полном вакууме. Что делать в таких случаях меня, двенадцатилетнюю школьницу, никто не учил.

В заблокированной машине я провела больше трёх дней, хотя, может и больше. В полном отчаяние и страхе. Сначала сел мой телефон, потом закончилась зарядка в мамином пауэрбанке, а потом и ноутбуке, который был, на моё счастье, полностью заряжен и очень выручил меня как источник света и питания для телефона. Я каждый день периодически пыталась связаться с мамой, но всё было безрезультатно. Надежда, что случиться чудо и меня спасут, не оставляла. На мои вопли «спасите», «помогите» никто не приходил.

Всё это время я ела продукты, которые мы с мамой закупили в супермаркете, перед тем, как заехали в огромное здание «Заслона», где она работала экономистом. Я смогла добраться до пакетов, сняв полку между задним сиденьем и багажником. Все скоропортящиеся продукты (колбасу, молоко и контейнер с салатом «Цезарь») я съела в первый день моего заточения. Потом, видя, что вокруг ничего не меняется и спасать меня не торопятся, я начала экономить, понимая, что ничего другого у меня нет, а просидеть здесь придётся неизвестно сколько, учитывая, что я находилась под землёй, на минус втором этаже.

Больше всего меня страшила темнота, постоянно мерещились вокруг чьи-то глаза и скрежет когтей. Воды у меня тоже было немного. Пятилитровка, которую я вытащила из багажника,

уже через день была наполовину пуста, потому что мне пришлось умыться и вымыть руки после того, как осела цементная пыль.

От удара лобовое стекло разбилось, но не осыпалось полностью, и я долго убирала мелкие осколки, которые упали на передние сидения. Но тогда у меня ещё светил фонарик на телефоне, и я с этим справилась. Мокрой тряпкой протёрла пыль и в моём маленьком пространстве стало намного легче дышать. Убирать полностью стекло, я не стала, потому что боялась, что кто-нибудь залезет ко мне в машину.

Так и просидела несколько дней, периодически выползая наружу справить нужду через одну из задних дверей, которая немного открывалась, вернее, она перестала закрываться, когда машину завалило обломками, и она перекосилась. Мысль о том, что будет дальше, страшила всё больше, иногда заставляя плакать часами напролёт, а иногда вводя в ступор безразличия и безысходности.

Тогда я не понимала, что случилось, в голове крутились мысли о землетрясениях, взрывах террористов, даже несколько раз подумала про ядерную войну. Сейчас, когда я уже стала взрослой и прошла весь путь от испуганной девочки до исследователя, мне кажется, что во всём, что случилось тогда, виновато стечение обстоятельств, злой рок. Хотя, не исключаю, что это могло быть преднамеренное вредительство, учитывая обстановку в стране и мире в то время.

Настал момент, когда я допила два пакетика сока, которые оставляла на крайний день и, понимая, что больше оставаться в своём убежище мне нельзя, начала планировать, как я буду выбираться оттуда. Обстановку вокруг машины я запомнила ещё в первый день моего заточения. Впрочем, и сейчас это картинка стояла у меня перед глазами, даже закрыв их: сложенные как карточный домик плиты перекрытия, груды кирпичей, балок и строительных материалов, засыпавших все пустоты… Кроме одной. Чернота, зияющая между плитами, стоявшими «домиком» рядом с моей машиной, одновременно и пугала, и манила. Я понимала, что мне рано или поздно придётся лезть туда, потому что сидеть и ждать голодной смерти я не хотела, да и вообще, умирать не хотела, постепенно слабея.

Я вытряхнула из своего школьного рюкзака учебники, оставила на всякий случай только одну тетрадку с ручкой и сложила в него вещи, которые считала, что мне пригодятся: флисовый плед, маленькую подушечку в виде собаки, которая была прицеплена на ремне безопасности и на которой я всё это время спала, маски, салфетки, мамину косметичку, которую я нашла в бардачке, и бутылку виски, купленную в подарок дедушке. Эта бутылка и банка тушёнки была последними из тех покупок, которые у меня остались, не считая порошка для стирки и отбеливателя. Их я сразу оставила в багажники, решив, что они мне точно не понадобятся. С тушенкой я возилась долго, пытаясь открыть банку, но так ничего придумать и не смогла, поэтому забрала её с собой, в надежде найти что-то металлическое и острое, потому что камни её только мяли, пилочка для ногтей из маминой косметички не пилила металл, да и в темноте я боялась, что она куда-нибудь закатится, и я её не найду.

Собрав свои пожитки, я вылезла из машины, нащупала бетонную плиту, пригнулась и гуськом пошла вперёд, ощупывая все поверхности руками. Несколько раз торчащая из плиты арматура меня царапала, но эти несколько метров, в целом, я прошла без повреждений. Потом пришлось лезть вверх по горе строительного мусора, но когда я добралась до её вершины, поняла, что вижу свет и расплакалась от счастья, некоторое время привыкая к нему. Это придало мне сил и воодушевило на ещё один рывок – подняться по другой куче обломков на остатки лестничного пролёта, который завис на перекрытии между этажами. Там, в косых лучах заходящего солнца, мне казалось, что я точно смогу найти людей, или, по крайней мере, понять, куда мне двигаться дальше.