Разломанные печенья

Московский архитектор Владимир Азаров, переехав в Канаду, стал плодотворным англоязычным автором, написав и издав более 10 книг на новом для него языке. Он окунулся в писательскую карьеру, поняв, что профессия архитектора на новой земле для него нереальна. Английский язык, о котором Азаров мечтал ещё в России, становится его музыкальным окружением, и он находит себя в близкой ему стихии – в поэзии, продолжая постигать новый язык. Он печатает свои первые четыре книги на английском языке в Москве. Но уже более десяти лет Владимир Азаров успешно сотрудничает с канадским издательством Exile Editions.

Broken pastries

Vladimir Azarov

Подстрочный перевод с английского

Алексея Андреева

Cataloguing in:

The Russian State Library in Moscow

The National Library of Russia in Saint Petersburg

В начале моего сотрудничества с издательством Exile Editions, я не мог и предположить, что главный редактор издательства, известный канадский поэт, писатель и журналист рри Каллаган проявит такой интерес к моей стране, я прочёл его поэтический сборник HOGG The Seven Last Words, посвященный российской истории и культуре, где в поэтической форме описан непростой советский период развития нашей страны. Этот сборник поразил меня до глубины души, я подумал о том, что в этой книге есть многое, чего бы я мог коснуться тоже и показать это на примерах из детства и юношества в Казахстане с моими ссыльными родителями. Мог бы вспомнить истории, в которых попытался бы показать в моём детском наивном изложении, преломлённом моим сегодняшним поэтическим материализмом, что-то тоже достаточно достойное для чтения.

«Хрущёвская оттепель»! Конец 50-х! Наша жизнь резко изменилась! Это произошло после неожиданно обрушившегося грандиозного события в марте 1953 года! Мой Казахстан…

Я ещё школьник. Страшно холодный март. Чернила замерзают… Неожиданно по радио траурная музыка… Дрожь моего подросткового тела… Что это? Радио с голосом Левитана: СТАЛИН УМЕР!

Для миллионов сидевших в тюрьмах, лагерях и находящихся в ссылке советских людей смерть Сталина стала пробуждением надежды, что разлившееся чёрным потоком наводнение многих лет отхлынет, уйдёт, следуя пришедшей «оттепели» и исчезнет в новом историческом времени. Время бежит. Это было так давно. Уже немногие, кто ещё жив, помнят, что в Москве

хоронили Прокофьева, умершего в тот же день, с большим опозданием: Москва была заполонена рыдающими толпами: «Сталин умер!» и моё начало жизни, я шагаю, куда ведут меня события…

С большим сомнением, что наступило другое время, сдаю экзамены в архитектурный институт и поступаю… И жизнь последовала, как у всех наших людей – обычная, практически без сомнений, советская… и долго… Профессия строителя – архитектор. И какие-то московские кварталы застраиваются моими домами. Что-то особенное для меня и не в Москве – большой проект в Монголии. И неожиданно – последнее десятилетие я писатель. «Разломанные печенья». Это не печенья моего казахского детства и отрочества. Не помню, знал ли я это слово в Казахстане.

Владимир Азаров

Начало марта. Холодно.Но март. Снег еще не тает.Холод в нашей школе,Притопываю в коридоре —Согреться.Резиновые громкие подошвы…Не топай!Подумай, что звук топотаИстолкуют, какПроявленье радости.«Эй, ступни —Шепчу ногам —ОН УМЕР – по радио сообщили…Только наши враги радыСлышать это – он умер».Я поворачиваю голову:Сзади никого и сбоку тоже —Никто не видитМой вынужденный танец.Слава Богу…Моё детское чувствительноеСердцеСжимается от горя.Он умер. Его нет уже.Навсегда!Наш Вождь. ВечныйПравитель,Великий Архитектор. Высший.Первый.Величайший. Композитор.Дирижёр Страны Советов,Управлявший миллионами преданных людей —Беспрекословных инструментов егоОркестра коммунизма.Он умер…Кто поведет нас к коммунизму?Мы плачем,Льём слезы по нему.Все плачутНа улицах шестнадцатиРеспублик:В городах, селеньях,Колхозах,В нашем Казахстане —Где сейчас я и мои родители —Живые послеВойны и ледяной блокадыНашего Ленинграда…Совсем недавно,В декабре,Я написал стихотворениеКо дню Его рождения —К его декабрьскому юбилею…Когда? Который школьный класс?Четвёртый, пятый?Всё равно —Читай, Владимир!«… И хлопковод с Туркменского канала,И экскаваторщик из Красноярской ГЭС —Страна героев, строек чудесУму свой пламенный привет послала!»А сегодня —Прощальный мартовский мороз…Сияет солнце, никчёмное в день горя… Она стучитВ мою дверь…Я еще сплю, но вскакиваю,Бегу,Она бесцеремонно проходитСквозь меняИ говорит мне как заученноЗамученно и монотонно:«Ты должен сделать много».Диктует:«Это, это…И это тоже…»«Остановись!» —Я задержатьЕё пытаюсь, с трудом вспоминаяЕё имя:«А-а-а! Муза…Эй, Муза! Как бесконечны,Тоскливы твоиТирады, стук клавишТвоей изношенной машинки…Пустые, сентиментальные,Полунаучные,Полуархитектурные слова —Теософские как полуфилоссовскиеФилитики о греческих Наших церквях… Но ты безбожна…»«О, Боже! Что я слышу!» —Я ей опять кричу:«Оставь меня!»Останови этиПсевдоисторические притчи.Пустые разговоры тет-а-тет —Такие как:«Ты помнишь Пушкина?Или Ахматову?Твой – якобы – ироничный стиль…»«Да, мой упрямый ученик.Запомни: Мир – это театр…И – ПОЭЗИЯ, которой я тебя учу,Повторяю – ИГРА!Запомнил? Не жизнь, а имитация её!..ЧТО – наша жизнь?»«Тебя не остановишь!»«И в этот день – сегодня,Подойдя к окну,Увидишь солнце…А завтра будут облака,Потом они сгустятсяВ дождь на следующий день…Но ночь —Она всегда дождётся дня —Ночь, с луной новой фазыИ звёздами,Как зачатие следующейНеизбежной ночи…И нового дождя…Сегодня дождь, а завтра снег…»Остановись! Умолкни!Сформирована уже концепция моя…и я её пою:Повторится Страстная Седмица!Христос – святой отверженныйПосланник,Искупительный ягнёнокЗа все наши грехи,В пути к кресту – неутомимыйСтранник,Пока ребёнок…Матери Марии молоко…И светит вифлеемская звезда,Светит всегда —Я не спешу вести волхвов —И без меня о них придуманоТак много слов —Мои сомнения поэта:Не Люцифера ли улов?И все – в чём свята Богородица,Может оказаться ЕЁ сномО том,Что ждёт нас в будущем,Но обязательно – святом,И она кормит молокомМладенца, пришедшего на землю,Предсказанного говорливым Гавриилом…Не может ли оказаться этоКривотолкам Гаврилы-Гавриила —Юного соседа, что послужило приобщениюЕго к святому сонму?Да, было утро…У шалаша он завершалПришедшей сонной ночью ритуал…Спросонья он узрел:О, эй!Кого?Легионера?Бегущего мимо него так смело,Пересекая плотника Иосифа удел,Для починки скинии своей,Схватить успел пилу из меди —Добротная, не новодел…В такт его бега ею также овладелУтренний луч —На ней переливался, радостно блестел…Моя концепция:Окей. И я мой пробный вирш пропел!«А-а-а, караул! О-о-о, богохульство!Так что ты – остановись!»Не Рождество, не Пасха,Лишь ОТТЕПЕЛЬ —Мороз и затем капель…Мария Дева Богоматерь и Христос…И смена года – приход уход…Рассвет закат…Но я как все на свете радСолнцестоянию, которое два раза в год…И я, как все – мыПоклоняемся потерям,Два тысячелетия мы в этоСвято верим… Все мы, стоящие скорбными рядамиВ коридоре для торжеств,Убиты на повал – СТАЛИН УМЕР…Рамы оконОбрамляют заснеженный пустырь,Сквозь мерзлый иней на стекле:Бараков несколько рядов,Голые деревья, которые ещё без почек…Но наше атеистическоеРождество уже минуло… Где ты —Мартовский подарок – Оттепель?Пока мороз, но солнечный…На подоконниках рядыКерамических горшков с посаженнымиВ них цветами:Многозначительное будущее —Кладбище за учениками…В глазах учителей слёзы…Бетховен и Шопен по радио – Москва…Директор школы – Николай СемёновичГоворит размеренно, торжественно, серьёзно.И его лозунги звучат всё выше, выше —Предельный обертон!Мы все дрожим… Ужас, горе, паника…И вдруг – всех обуялВсеобъемлющий испуг —Перерождённый во всеобщееГромыхание:Лязг, треск, скрежет, громкий стук —Нагрянувший необъяснимый грохот…И вдруг! Что это?Учителя свидетели… Это перед ними…Один из нас – напуганных существ —Ребёнок, мальчик, ученикУпал назад, на спину! Крик девочек!И голова его уже покоится наКладбище цветов:Один

из глиняных горшков —Его подушка…Рассыпанная чёрная земляСмешаласьС алой кровью…Так бывает или нет?Забыта дисциплина…Я бегу в баракДомой, где я ещё один…Рассказать им?С тех пор я ничего неСлышал о погибшем…Потеря?Сколько их – потерь?Холодный март…Каникулы не скоро…Никто не мог ответить мне —«Как его зовут?»Меня поправили:«Надо спросить – как его звали…» Оттепель: плакат 50-х.Хрущёв. Им культ разрушен…Народ освобождён…Свобода говорить оО жертвах тоталитаризма…О Сталине.Кто он? Стратег?Он выиграл войну ценоюМиллионов, и столько же,А может быть и больше,Довоенных жертв и мучеников —И после флага над рейхстагом…Время вперёд!Г. В. Свиридов шествуетВ Колонном Зале!«Время зовёт!»Не снег это – дождь льёт!Станет ли ОттепельРождением свободы?Жизнь продолжается… Течёт,Идёт, бежит, бурлит…Вопрос: а новый мир грядёт?Как он придёт?Непредсказуемость осталась,Как была… и по секретуСкажу —Сызнова неограничен в своей властиИ бесконтролен – хозяин всей шестой!Что ждать?Всё что угодно!Опять, может быть, вспять…Я уже слышуПоступь дорогой подошвы…и этот сверкающий, полированный ботинокСимволизирует ОТКРЫТОСТЬ!Такая дерзкая бесстрашная открытость заСупер-представительским столом!Однако – как бы простоПризыв к вниманию (не традиционныйЗвон председательского колокольчика,А уверенный стук)РазмеренныйИ смелый, громкий —И в РепродукторахУсиленный призывныйГолос вместо – «ВНИМАНИЕ!»Смех, удивление, аплодисменты —Как в развлекательном кино:«Эй! Крепкий лидер!Веди вперёд народ, как начал!»Действительно – он супер-смелымХирургическим рывком вытащил изУмершего тела все властителя то —Что-что?Долгие десятки летЗлокачественно властвовало…Ни ножу, ни скальпелю и ни ланцетуНе справиться,Только смелое решительноеСтремительное слово —Хрущёва —Одного из, кто был бок о бок,Но скажем мягко —Не трусливого десятка…Отец вернулся из ГУЛАГа…Он улыбается и ничего не говоритО жизни и о смерти в лагерях…В душе отца застыла скорбь…Но Хрущёв остановил потерю крови:Люди открыто говорятО Сталине-Тиране… Молодёжь танцуетЗапрещённый рок-н-ролл —Пусть чуть запоздало…Летит в Россию голубь мира Пикассо…Читают забытую Ахматову…И молодёжи больше наМосковских улицах:«Эй ребята!Мы такие же, как молодёжь,Как молодёжь на всей земле…1957-й год!Распахнуты все двери СССР:Всемирный Фестиваль МолодёжиИ студентов – Хрущёв! Ура… Ура… Я лёг спать, и мне приснился сон:Доктор или фельдшерОголяет мой живот! Огромный шприц,Колет мне укол. Пришёл мой доктор?Это он?Нет, нет! Мой сон!Я приоткрываю веки, вижу не его, —Её – стареющую, некрасивую,Прикреплённую ко мне,Как участковый врач —Мою усердную, работающую Музу.И она трясёт моё плечо,Надрывно дышит – трудно разбудить…Чуть не плачет от старанья…Я же плачу:«Зачем пришла? Ещё так рано.Эй! Уходи!»«Нет —Уже семь. Толстой всегдаВставал в шесть, когда ещё темно…И он в поле с серпом, чтобы разогреться…ПоэтомуСадись за свой рабочий стол!У меня есть для тебя история:Ленин знакомится с Инессой».«В туалете всю ночь не был…»«Потом!»Беру халат, сажусь за стол на стул.«Поторопись.У меня с утра много клиентов.Остановился? Проблема с ноутбуком?А-а-а! Какой ты недотёпа!Звони свой 611».«Нет, лучше Скорая – 911…»Я слышу звук захлопывающейся двери.В рукахМедбрата гигантский шприц,И рядом с ним – врач моего района,В его глазах,Внимательных китайских,Печаль. Но утешающая улыбка, чтоНадо лечиться… «Ягнёнок, кто тебя создал?Знаешь ли ты, кто тебя создал?»Ответ ягнёнка:«Бог».«Эй, Тигр! Тот, кто создал Ягнёнка,создал тебя?»«Да, Бог создал меня —смелого Тигра».Так много ЯгнятИ, как кажется,Смелых ТигровСобралось на ФестивалеМолодёжи и студентов в Москве!И всё потому,Что в разгаре Оттепель!И у Хрущёва ещёНет итальянца-модельера…И воскресший добрый лидерУлыбается наТысячных митингахЮных голов…Да! В нашем большом залеДома архитекторов,Стиля – «сталинский ампир»,Под большими люстрами из хрусталяЯ вижу юных,Очень юных, представителей Другого мира.Я и сам студент, и тоже в этом залеНо уже мечтаю,Как только что, а здесь ужеПрисутствую и наблюдаю,Как празднично отплясываетМеждународный хоровод студентов…«Эй!Что танцевать?»«Что можешь…»«А что петь?»Кто поёт сейчас? Немка, полька?А это кто? Эдита Пьеха?Не Мирей Матье? и всё мне по душе…О, наши девушки-студентки!Будущие архитекторы!О Зоя Харитонова! Золотые локоны!Как ей идёт это розовоеМаркизетовое платье, котороеЕй сшила мама!Но самые красивые —Эти две фигуры,Такие – другие, среди танцующей толпы…Мой приятель Юлий(Член оргкомитета):«Я знаю их американскуюФамилию: Брэдбери!Рэй Брэдбери, помнишь в детствеМы читали?Может быть, писатель —Отец этого парня? в анкетеЯ запомнил – оба Брэдбери.Значит, они – женаты,Архитекторы в Чикаго. Интроверты.Может сейчас,Шагая в общем ритме,Погружены в работу».«Не думаю.Я им завидую – красивые…И просто не танцуют…»На лице юной архитекторшиКосметика 50-х,Я углядел скрытуюУлыбку Джоконды, её бледноРозовые губы почтиВ Джокондовской усмешке…И на миг остановился:«Что?» —Обернулся Юлий.«Иду-иду…»Мне показалось Макаронина —Бретелька ехидно щекочетЕё голое плечо.«Иду-иду…»Но её спутник мне тоже интересен…Я ещё ближе к ним —Зелёный вельветовый пиджак!Я опять сбавляю шаг —Рядом Юлий:«Эй, глянь на спинуМолодого архитектора: его праваяЛопатка просится наружу,Точно так же, как твоя!А-а-а? Ха-ха!»«Да, Юлий, ты внимателен.Но я тоже наблюдателен,Меня интересует его пиджак —Вельветовый… Но почему зелёный?»Лучше бы хаки, если для меня…И я вздыхаю…