Размышления о богослужении
Шрифт:
Третий [по счету] – 62-й, центральный псалом говорит о той удивительной жажде Бога, которую Господь открывает нам, христианам. «Жаждет душа моя Тебя в земле пустой, и непроходной, и безводной». Кончается псалом повторением двух стихов: «На утренних поучахся в Тя, яко был еси помощник мой, и в крове крилу Твоею возрадуюся. Прильпе душа моя по Тебе, мене же прият десница Твоя». Утром я размышлял о Тебе, ибо Ты мой помощник, и возрадуюсь я под кровом Твоих крыл. Душа моя прилипла к Тебе, и прияла, взяла под защиту меня десница Твоя. «Прильпе душа моя…» Как ласточка прилепляет гнездо свое под крышей дома, так и душа человеческая прилепляется к Богу. В псалмах очень много таких вот абсолютно непосредственных сравнений. Как уподобляется жажда Бога жажде оленя в пустыне, как уподобляется стремление к Богу стремлению птицы построить свое гнездо под крышей храма, так здесь душа человеческая уподобляется ласточке, которая прилепляет свое гнездо под крышу дома. Так и нам необходимо прилепиться к Богу.
Четвертый, 87-й псалом – апофеоз отчаяния, апогей отчаяния. «Господи, Боже спасения моего! Во дни воззвах и в нощи пред Тобою. Да внидет пред Тя молитва моя: приклони ухо Твое к молению моему. Ибо зла исполнилась душа моя и жизнь моя приблизилась к аду. Я оказался вместе с теми, кто нисходит в ров смерти. Я как человек без помощи, я как брошенный среди мертвых, как язвенный, спящий во гробе, – как те, о ком Ты не помнишь, те, кто отринуты от Твоей руки. Я положен во рву преисподнем, в темноте и сени смерти. На мне утвердилась ярость Твоя, и все волны Твои Ты навел на меня». Волны, воды, вода – это символ смерти. Я еще жив, но как будто умер. Вот о чем говорит этот псалом. Кто не знает этих предутренних часов, когда нам бывает иной раз так плохо, так жутко, так страшно; когда понимаешь свое бессилие, когда понимаешь, что тебе с жизнью не справиться, когда понимаешь всю отчаянность твоего положения и чувствуешь, что сил нет и не будет, что Бог далёко? И вот в какой-то момент понимаешь – не умом, а сердцем, что все-таки Господь рядом. «Разве во тьме можно узнать о Твоих чудесах?» – говорит Псалмопевец и тут же восклицает: «Но я к Тебе, Господи, взываю, и утром молитва моя предварит Тебя». Вопль отчаяния, который только что звучал в Шестопсалмии, вопль ничем не прикрытого, абсолютно обнаженного отчаяния – отчаяния, в котором действительно нет места Богу, – вдруг превращается в порыв к Богу. «И утром молитва моя предварит Тебя» – утром я проснусь, для того чтобы обратиться к Тебе с молитвой. Повторяю, вопль ничем не прикрытого отчаяния вдруг неожиданно становится молитвой. И кончается псалом уже на почти мажорной ноте.
Следующий псалом – псалом рассвета, 102-й. «Благослови, душа моя, Господа, и вся внутренность моя – святое имя Его! Благослови, душа моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его. Его, Господа, Который очищает все твои беззакония и исцеляет все твои недуги. Его, Кто избавляет твою жизнь от истления и венчает тебя милостью и щедротами». Солнце восходит, и силы появляются. И Бог являет Себя нам в этот утренний час, и оказывается, что из бездны отчаяния, в которой мы только что себя ощущали, можно прорваться навстречу восходящему солнцу, можно прорваться навстречу Богу – Богу, Который «щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив; Богу, Который гневается не до конца и не враждует до века; Богу, Который воздает нам не по нашим беззакониям и не по нашим грехам; Богу, Который на высоте небесной утвердил Свою милость; Богу, Который удалил от нас наши беззакония так далёко, как запад удален от востока. Человек – дни его, как трава, как цветок на поле, так и он отцветает…» Но этот человек, который так недолго живет на земле, – собеседник Бога. С ним разговаривает Бог, и его молитву слышит Бог, и оказывается, что уже совсем не так страшно, что дни нашей жизни проходят, как тень. Потому что Бог – наш собеседник, и через этот диалог, через этот разговор с Ним Он делает нас победителями смерти. Не бойся, ничего не бойся! – вот что говорит нам Господь, пока мы читаем или слушаем 102-й псалом. «На всяком месте владычествия Его благослови, душа моя, Господа».
И последний, 142-й. «Господи, услыши мою молитву, внуши мое моление во истине Твоей, услыши меня в правде Твоей и не входи в суд с Твоим рабом, потому что перед Тобой никто из живых не оправдается… Господи, я воздеваю к Тебе руки, душа моя стремится к Тебе, как безводная земля – воздех к Тебе руце мои, душа моя яко земля безводная Тебе». Вы помните молитву в начале 62-го псалма, центральную молитву Шестопсалмия: «Жаждет Тебя душа моя в земле пустой, и непроходной, и безводной»? Здесь эта молитва повторяется, но несколько по-другому. Уже этой безводной земле уподобляется наша душа. И как жаждет безводная земля дождя, воды, так и мы жаждем Бога. «Услыши меня, Господи, в правде Твоей и не вниди в суд с рабом Твоим… Дух Твой благой наставит меня на землю праву». Дух Твой благой выведет меня к той земле, которая есть земля правды, выведет меня с путей греха на пути истины. Вот этим стихом Шестопсалмие кончается.
И прерывается тьма, загорается свет, и начинается теперь не моя только утренняя, такая трудная, молитва прорыва к Богу через тьму, через страх, через отчаяние, но уже наша общая молитва, когда дьякон приглашает всех в мире молиться Богу: «Миром Господу помолимся. О свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся».
Шестопсалмие – один из наиболее ярких примеров того, как прорываемся мы сквозь тьму жизни к свету Христову. Молитва – всегда прорыв. Здесь мы видим, что это не просто прорыв. Это прорыв из отчаяния.
Есть разные книги в наших домашних библиотеках, и разные книги продаются в книжных магазинах. Один человек покупает географический атлас или атлас Подмосковья, а другой покупает атлас автомобильных дорог. В географическом атласе можно найти и города, и моря, и реки, и горы. А в атласе автомобильных дорог далеко не всё помечено, но зато там показано, как добраться от одного города до другого, от одного места до другого. Вот Шестопсалмие – это как раз такой именно атлас автомобильных дорог, текст, который показывает нам, как добраться до Бога. Не поэтическое произведение, хотя каждый из этих псалмов – это действительно удивительное поэтическое произведение. Нет, это именно руководство к действию. Читая Шестопсалмие, поступаешь примерно так же, как поступает человек, который с атласом автомобильных дорог находит свою дорогу к нужному городу. Вот так и текст Шестопсалмия, если мы вчитываемся в каждое его слово, если каждое его слово мы делаем нашим словом, выводит нас из той тьмы, в которой мы иной раз живем, к свету Христову.
Спасибо вам за вашу статью «Нисхождение во ад». Но от вашей статьи у меня только слёзы, я могу только плакать. Могут ли мои слезы быть равносильны молитве или хотя бы первым подступом к молитве?
Я думаю, что вообще слёзы – это всегда молитва. Даже слёзы отчаяния. Те люди, что плачут – в горе, от страха, – говорят: «От плача становится легче». И часто говорят матери, что не надо останавливать детей, когда они плачут, потому что через слёзы Господь нам что-то говорит, Господь нам дает что-то, что другим путем иногда Он дать нам не может.
Мы только что говорили о Шестопсалмии, и я упомянул о семи покаянных псалмах, которые читали на Западе (сейчас, по-моему, этот чин почти забыт). Семь покаянных псалмов начинаются с 6-го псалма: «Господи, не в ярости Твоей меня наказывай!» И там есть такой стих: «Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постйлю мою омочу». Я сейчас уже не помню по-русски (помню по-гречески, по-латински), не могу прочитать вам по-русски, но постараюсь пересказать. «Я изнемог от моих воздыханий и омываю моими слезами мое ложе каждую ночь, и делаю его мокрым от моих рыданий». Вот эти ночные слёзы, которых никто не видит, которые в темноте ночи даже и сам плачущий не видит, – эти слёзы видит Бог, и через них Бог проводит нас по дороге отчаяния и выводит к тому свету, о котором мы только что с вами говорили.
Я приютила бездомную собачку, а мне сказали, что это грех – держать в квартире собаку. А она на улице жить не может. Как мне быть?
Мы сегодня с вами, так получилось, говорим о псалмах и пытаемся сделать псалмы, написанные несколько тысяч лет тому назад, нашей с вами личной молитвой. А чем кончается книга псалмов? Словами «Всякое дыхание да хвалит Господа» (Пс 150: 6), всё, что дышит, да хвалит Господа. Я думаю, эта маленькая собачка, которую вы приютили, которая, безусловно, погибла бы сейчас, осенью, если б вы ее не взяли домой, – она тоже относится к тому, о ком Псалмопевец говорит: «всякое дыхание». Поэтому я думаю, что вы хорошо поступили. Знаете, опыт показывает, что в монастыри прошлого сбредались все животные, прося о помощи, не только люди. И сейчас, по-моему, мы все, верующие люди, стараемся подкармливать бездомных животных, стараемся им как-то помочь, потому что им худо, особенно осенью, особенно зимой. Но только, конечно, мы не должны, заботясь о животных, забывать о людях. Вот когда грех начинается: когда мы, заботясь о животных, о людях забываем. Но если мы не забываем о людях, то слава Богу, мы должны всем помогать. «Блажен иже и скоты милует».
Я пастор баптистской церкви. Я хотел бы задать вам вопрос. Многие относятся к слову «баптист» настороженно. Быть может, это пережиток советских времен. Разъясните, пожалуйста, чту это слово значит для вас. Хотелось бы, чтобы мы объединили наши усилия и наши молитвы за нашу страну.
Вот вы, дорогой брат, очень хорошо сказали: чтобы мы объединили наши усилия и наши молитвы. Некоторые из нас, консерваторы – причем, такие консерваторы есть и среди православных, и среди протестантов, и среди католиков, – очень боятся объединения конфессий. Но мы с вами не собираемся объединять конфессии, потому что у нас у каждых свой богослужебный чин, у каждых свои обычаи, свои установки, у каждых свой малый дом, если хотите, своя малая родина. Но при этом у всех нас есть одна общая родина – Христос. И объединять нам надо не наши дома, а наши усилия. Трудиться вместе, трудиться ради одного дела: чтобы помогать людям вылезать из той ямы, в которой люди наши часто находятся.