Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 7
Шрифт:
Нозоми изо всех сил старалась привлекать меньше внимания, уподобляясь мыши.
Маса перебрасывался словами с одним из копов (видимо, старшим), ни на что не соглашаясь и вроде бы успешно сохраняя дистанцию (по крайней мере, в разговоре, свидетелей которого становилось всё больше и больше). Это хорошо. Можно договориться обо всём потом, и в суде тоже можно оспорить всё, если не заходить за рамки сейчас.
Нездоровое шевеление со стороны восьмого бюро женщине, конечно, не нравилось. Оно явно что-то значило, причём в
Основное внимание при этом занимала дочь. Ю вроде бы даже вздохнула глубже только что, но в сознание не пришла.
Хоть бы с ней не что-то серьёзное.
Асаду-старшую очень тревожили китайцы, которые, волей последних изменений законодательства, получили возможности, ещё десять лет назад немыслимые. Плюс в их текущей недосказанности было что-то очень угрожающее; она не обманывалась демонстративной корректностью Вана.
Слишком много совпадений. И раньше не было ничего похожего.
Ладно, это всё — большая политика. О ней можно будет подумать не впопыхах.
Нозоми повторно попыталась вызвать внутренний интерфейс.
Тщетно. Ни юриста позвать, ни законность соблюсти, хоть бы и звонком в прокуратуру.
Интересно, сколько ещё не будет связи? До закона о региональном взаимодействии подобное ограничение гражданских прав было немыслимым, даже на считанные минуты.
А китайские сотрудники восьмёрки, с высоты её жизненного опыта, действовали однозначно скоординировано и по какой-то своей программе. Интересно, как так получилось, что в двух машинах не оказалось ни одного японца?
— Это пострадавшая? Быстро, какие жалобы? — Врачи, не чинясь, плюхнулись на колени прямо на асфальт перед дочерью и принялись разворачивать универсальный медицинский блок.
— Сперва её ударили в затылок, кулаком. Не могу утверждать наверняка, но, кажется, сам удар был нанесён под расширениями. — Нозоми старалась говорить как можно короче. — После удара она потеряла сознание и упала. В падении ударилась головой об бордюр.
— Так. Что за ерунда… — тот из врачей, который был ниже ростом, озадаченно уставился на абракадабру вместо голограммы, которую полагалось получить в исполнении медблока.
— Связь и нейро-функционал не работает! — быстро подсказала вдова. — Полиция же отключила всё, они предупреждали!
— Как надолго вырубили? — второй доктор обернулся к паре патрульных, которые всё ещё держали в руках таззеры. — Сколько сигнала не будет?
Хорошо хоть шокеры в руках офицеров были сейчас опущены.
— А? Что? — молодые копы даже не сразу поняли, что обращаются к ним.
— Как долго техника не будет работать?!
— Мы не знаем, — искренне удивились патрульные первого месяца после набора. — Это вон, вопрос к восьмерке, — кивок в сторону китайцев.
— Как долго не будет работать техника?! — невысокому врачу пришлось чуть повысить голос и привстать, чтобы завладеть вниманием, кого
— Мы работаем, — равнодушно пожал плечами Ван, ровно на секунду отвлекаясь от разговора. — Перенесите её во-он туда и там действуйте. Зона подавления должна заканчиваться примерно у коричневой стены, на границе тротуара. Плюс-минус. Какой-то просвет должен быть.
— Серьёзно? Человека с травматическим повреждением — перенести до того, будет сделана диагностика? — доктор сжал губы в узкую полоску. — И таскать вперёд-назад, пытаясь поймать сигнал? А если позвонок сломан?!
— Что предлагаете? — китаец словно не испытывал никаких эмоций, просто обсуждал заурядный рабочий момент.
Демонстрируя внешне максимум корректности к представителям смежной профессии.
— НЕМЕДЛЕННО сделать так, чтобы диагностическое оборудование заработало!
Между притормозивших прохожих-японцев, число которых достигло пары десятков, пробежал лёгкий ропот.
— Не учите меня делать мою работу. — Ровно выговорил слова хань. — Пожалуйста, занимайтесь своим делом и не отвлекайте других.
— А вы не мешайте мне делать мою! Так. — Врач встал с коленей и подошёл к полицейскому. — Вы здесь старший? Пожалуйста, представьтесь. Имя, звание должность?
***
Руру, оставшись на время без гаджетов из-за вырубленной связи, неожиданно поймала себя на совсем других ощущениях. Без нейростимуляции мысли формировали чуть иную общую картинку, что ли.
Неужели полицейский концентратор искажает эмоции? Похоже, как минимум частично снижает их амплитуду.
Хм. Сейчас светловолосый Асада уже не казался ей эдаким монстром. А коллеги из восьмого бюро, положа руку на сердце, вели себя далеко не безупречно, хотя и демонстрировали определённые рамки.
К сожалению, даже будучи служительницей закона, она оставалась ещё и японской женщиной.
Во-первых, восьмое бюро по отношению к патрульным всегда имеет приоритет.
— Хотя ещё вопрос, откуда они здесь так быстро взялись, — пробормотала она самой себе, пытаясь заглушить боль в сломанных пальцах.
Аппаратная анестезия в данный момент тоже не работала — из-за отключенного концентратора.
Во-вторых, в Японии женщине сложно спорить с мужчиной даже при равных должностях и званиях (о чем сейчас речь однозначно не шла).
Та картина, что разворачивалась перед глазами, вызывала ощущение неприятия.
Старший инспектор Ван (лично не знакомы и не сталкивались, но фамилия на слуху), не придя ни к какому соглашению с докторами скорой помощи, без затей сейчас наступал на подростка:
— Я честно предлагал тебе быть сговорчивее. Полминуты назад. Теперь вот и помощь сестре не может быть отказана из-за твоего упрямства!
Блондин отвечал хмурым взглядом исподлобья, периодически поворачивая голову то влево, то в право, стреляя глазами по сторонам.