Разносчик

Джиллиан

Но парень стоял в мельтешащей огнями темноте, у дискотечного пятачка, где отжигали самые молодые гости, и спокойно наблюдал за танцующими. Правда, его спокойствие заставило сердце Наташи заныть: даже в круговерти светового разноцветья его лицо вспыхивало чуть не трагичным бесстрастием. И видеть такое выражение на лице молодого человека было страшновато.

Наташа взяла с одного из разорённых уже столов тарелочку с какими-то изысканными закусками, положила сбоку несколько салфеток и сквозь толпу пробралась к Радиму. Минуты две стояла рядом, придумывая первые слова для разговора.

Обращая внимание на себя, коснулась его ладони.

— Радим! Очень рада тебя видеть!

Парень обернулся, как ужаленный. Едва не подпрыгнул. Возможно, созерцая дискотеку, слишком глубоко ушёл в свои мысли.

— Ты? — удивлённо сказал он, чуть придя в себя. Даже сумел улыбнуться. — Наташа?.. — Внезапно застыл, будто прислушиваясь к себе, и выдохнул: — Что… Что ты наделала!

— Я? — изумилась девушка. — Ничего не наделала. А вообще… Я искала тебя. Мне надо поговорить с тобой.

— О чём? — помедлив, спросил он.

— У меня к тебе дело — на миллион. — Всё ещё продолжая говорить, Наташа даже в обманчивом, прыгающем свете видела, как лицо Радима на глазах худеет, а дыхание всё больше частит. Что с ним? Но всё же взмолилась: — Только не убегай, ладно? Я всего лишь хочу поговорить! Радим…

Она уже пожалела, что взяла закуски. Желание накормить его всё ещё оставалось, но теперь остро стало видно состояние парня: даже если он и был голоден, есть не смог бы — слишком напряжён. Да и сама Наташа с определённого момента не могла поддерживать беседу. Она жадно вглядывалась в него. Первоначальный испуг заставил его полностью открыться, сбросив и маску гостя, и маску нищего… Теперь девушка видела истинное лицо Радима — и оно ужасало: мальчишка, лет семнадцати, отчаянно кричит — а брызги крови захлёстывают всё его лицо!

… Наташа не знала, сколько времени продолжался этот фантасмагорический ад: весёлая ритмичная музыка, под которую дружно и азартно танцует в хаотических вспышках разноцветного света толпа, подстёгиваемая подбадривающими воплями диджея; высокий худощавый парень напротив неё, чьё неподвижное лицо прозрачно, а сквозь него видно дёргающееся от падающих на него множества мелких капель крови лицо мальчишки, который затем отшатывается. И — повтор… Повтор…

Осязаемый ужас прервал Радим, не подозревавший, что девушка видит его истинное лицо.

— Хорошо, поговорим. — Он вдруг огляделся, хмуря брови. — Здесь? — словно сам удивился, что до сих пор стоят у края дискотечного пятачка.

Выдохнув, Наташа тоже машинально огляделась.

— Ой, нет, конечно. Здесь кричать придётся. Может, выйдем куда-нибудь, где можно спокойно поговорить?

И чуть не открыла рот, когда он естественным движением, даже не глядя на неё, предложил ей руку. Ничего себе — манеры…

Выяснилось, он знал расположение помещений этого ресторана. Провёл девушку через ползала — и они очутились в относительной тишине вечернего города — на просторном длинном балконе, который словно опоясывал всё здание-пристрой. Чтобы в чужие залы не заходили из других помещений, части балконов были отделены друг от друга декоративными решётками, обвитыми плетями искусственного плюща.

Здесь было достаточно мягких стульев, а народу, желавшего подышать свежим воздухом, — маловато. Вечер только-только начался, и сюда выходили редкие пары или поодиночке, чтобы почти сразу убежать назад, в помещение.

Радим посадил спутницу и пододвинул второй стул. Оба оказались под окнами зала, закрытыми плотными шторами. Наташа ещё подумала, не специально ли он сделал именно такой выбор, чтобы не подслушали: ведь теперь каждый, кто на ресторанном балконе появлялся, был перед ними почти как на ладони.

— Я слушаю.

— Извини, — смутилась Наташа и протянула тарелку с закусками. — Я взяла это для тебя. И не бойся: я не задержу надолго.

Он осторожно взял кусочек из тарелки и с удовольствием съел его. Потом сообразил, что значит «для тебя», и забрал всю тарелку к себе. Ел Радим жадно, но аккуратно, то и дело вытирая пальцы салфетками. Невольно заглядевшаяся на него и уже способная улыбаться, Наташа мысленно похвалила себя за то, что взяла что-то именно мясное.

Дождавшись, когда парень возьмёт последний кусочек, Наташа взяла опустевшую тарелочку и поставила её за спину, на широкий карниз, где уже стояли не только тарелки, но и пустые бутылки из-под напитков. Туда же, в тарелочку, сложила скомканные парнем салфетки.

— Радим, мы хотим пригласить тебя к себе, — осторожно сказала девушка.

Она ожидала, что он перебьёт и уточнит: «К себе — это к кому?» Но парень лишь выжидательно смотрел ей в глаза. Лицо — вновь безучастное. Недавнее удовольствие от еды уже исчезло. Только внимание. Поняв, что перебивать вопросами он не будет, пока не услышит всё, Наташа расслабилась.

— Есть в городе такое общество — группа людей, которые занимаются практической эзотерикой. Эзотерика — это всё, что люди иногда называют магией или колдовством. — Показалось или нет, что его взгляд стал ещё более сосредоточенным? Поколебавшись, Наташа решила не обращать на это внимания. — В юго-западном районе города, в самом начале пригорода, находится поместье. Его владелец — Алексеич. Это не отчество, фамилия. В группе он главный. Именно благодаря ему, многие нашли самих себя. Он и учитель, и практикующий экстрасенс. Он тебя и приглашает. — И девушка замолчала, показывая, что ожидает вопросов.

Радим хмыкнул, сообразив, что значит это молчание.

— Откуда он обо мне знает?

— Сегодня к Алексеичу привезли одного человека. Он вокалист, который три года по контракту работал в берлинском театре, — снова осторожно сказала Наташа. Лицо Радима не дрогнуло, но он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу — закрылся. — Этот человек не мог спать всю ночь, потому что его мучили кошмары. Алексеич сказала, что они наведённые. И снял их.

— Снял? — Абсолютно безэмоциональный вопрос. Даже уточнение.

— Без остатка. Я же сказала: Алексеич — сильный экстрасенс. Но вокалист пришёл к нам не с пустыми руками. Он принёс видеозаписи с камер наблюдения. Вечер был хоть и многолюдный, но без дискотеки. Света не выключали.

Радим задумчиво пропустил сквозь зубы нижнюю губу. И отвернулся, глядя в вечернее небо. Наташа уже решила за него, что он сейчас будет говорить. Начнёт оправдываться, мол: «Я всего лишь разговаривал с певцом!» Или требовать: «А докажите, что это сделал я!» Поэтому изумилась, услышав: