Разожженный
Шрифт:
Когда его только заточили здесь, воды Тефнут затмевали его сознание и утаскивали в глубины чернейших дыр вселенной, поглощавших его. Сетх не мог представить наказание хуже. Да, из-за него много существ погибло, но их жизни были незначительными. Они были мухами. Нет, они были крохотными организмами, жившими на спинах мух.
И, да, он отменил золотого, идеального Осириса. Но Исида ведь вернула его?
Исида.
От одной мысли о ней его кровь кипела.
А Нефтида? Его отчужденная жена, поддержавшая богов, когда они решили заточить его навеки?
Пальцы хотели впиться в ее горло. Только мысли о
И он остался под темными волнами Тефнут. Он почти забыл, кем он был.
Чем он был.
Почти.
Его заключение было бы спокойным, если бы не Шу. Бог ветра решил, что больше не хочет жить без жены Тефнут, и Шу ухватился за ее жизненную силу. Несясь по космосу, он соединил душу с ее в смертельном сне, понимая, что пути назад не будет. Вместе они сковали его такой сильной сетью, что сбежать не удалось бы. Так они думали.
Какая трата божественной силы.
Сетх годами думал, зачем его бабушка и дед так поступили.
О, он знал причину.
Его бессмертная семья верила, что жертва бога может сдержать его. В этом они были правы.
Но Сетх не понимал, почему Шу не мог жить без своей жены.
Тефнут была капризной старухой. Ее настроение менялось, как погода. Конечно, Шу сам был не подарок, постоянно приставал ко всем, кто слушал, рассказывая о том, что правильно, а что – нет. И Шу верил, что все неправильное нужно было исправить.
Но он сдался. Оставил все, что был. Ради женщины. Это удивляло Сетха.
Пока он думал об этом, остатки ветра, когда-то бывшего его дедом Шу, ударили по нему, но быстро развеялись, жалкое зрелище в таком долгом плену. Его сила тысячелетия кричала в его голове, бушевала циклоном обвинением. Теперь ветры были такими слабыми, что он уже не слышал голоса Шу.
Сетх почти печалился из-за того, что двое самых сильных богов в космосе почти исчезли. Они добровольно пожертвовали бессмертием, потому что Амун-Ра убедил их, что его план был правильным для космоса, а Сетх – неправильным.
Шу и Тефнут были с ним веками. Он знал, что то, что осталось от них, не было ими. Ветер и волны были отголосками того, какими они были, оставшиеся отпечатки. Он забрал как можно больше их энергии, пока их сила не утекла в Воды Хаоса. Но этого было мало. Клетка ограничивала его силы. Осушала его.
То, что он позволил богов обманом завести себя сюда, терзало его час за часом. Он хотя бы смог сохранить перо Исиды. Его не заметили, а целебные силы пера поддерживали его. Сохраняли разум. Насколько это было возможно при таком долгом заключении. Хорошо, что перо не было обычным. Иначе от его постоянных прикосновений перо растрепалось бы за неделю.
Сетх отчаялся сбежать, увидеть еще раз свет дня.
А потом ощутил, как стены вокруг него слабеют. На то, чтобы барьер, отделяющий его от предавшей его семьи, истончился, ушла вечность. Он бился о стены, пытаясь ощутить искру внешнего мира.
И искра нашла его. Простой человек нашел давно забытый свиток, где было заклинание достаточной силой, чтобы вытянуть нить с темного занавеса, окутывавшего его разум. У мужчины была капля магии. Может, он был потомком бессмертного.
Он задумался тогда, кто и зачем оставил заклинание. Мог ли среди тех,
Смертный использовал заклинание.
Шанс был крохотный. Трещинка в бетонной стене. Пустячок по сравнению с силой, что сдерживала его в темнице. Но этого хватило. Сетх ухватился за нить и потянул. И тогда его разум соединился с тем смертным. Это получилось не сразу, а за несколько лет, но для Сетха они пролетели быстро, и смертный смог накопить энергию и наполнить бессмертного силой. И силы было достаточно, чтобы у него появился шанс помешать сыновьям Египта усилить его темницу.
К сожалению, это не сработало. Смертный оказался слишком слабым для этой цели. Но до того, как его помощника убили, Сетх украл энергию смертного и отменил его создание. Сила заполнила его, и он изо всей мощи надавил на барьер. Он был достаточно близко, чтобы видеть пирамиды и трех юношей на них. Впервые за долгое время он увидел звезды на небе и луну, разлившую серебро на поле смерти, но потом он закричал от боли, будто тысячи ножей пронзали его.
Свет полился во тьму, ослепляя его. Боль угасла, свет тоже, и брешь в ткани космоса закрылась, снова заточив его. Он был так близко. Свобода ускользнула из его рук, это было невыносимо, и он проклинал звезды, бессмертную семью, а особенно женщин, которых хотел, но не мог получить.
Без смертного слуги у него не было окна наружу, и он негодовал сильнее прежнего. Наконец, его разум притих, и он смог услышать новый голос, взывающий к нему. Он узнал родственную душу. Она была изгоем, как он. Ее не понимали. У нее тоже была сила. Конечно, это нельзя было сравнить с силой Исиды и Нефтиды, но у него не было вариантов. Кем бы она ни была, она была в отчаянии и хотела вырваться из оков так же сильно, как и он.
Сетх шептал ей. Обещал. Говорил то, что она хотела услышать. И она была его. Когда она сообщила, что сыновья Египта ослабели, что один вошел в преисподнюю, он понял, что его свобода близко. Если бы она схватила юношу, Сетх смог бы использовать связь с ней, чтобы осушить жизненную энергию юноши.
Нужно было действовать осторожно, он не хотел, чтобы вмешались боги. Они расслабились, ведь темница была обновлена. Если бы он просто отменил мальчишку, то боги поняли бы, что он пробивается. И кто-нибудь сделал бы глупую и невыносимо благородную жертву, чтобы усилить стены. Сетх обдумал варианты и решил, что такого шанса может больше и не быть.
Он терпеливо шептал указания. Юношу поймали, его энергия медленно заполняла Сетха. Этой силой он бился о стены, пока барьер не истончился, пока стены не задрожали, когда он ударил их. Но они не ломались. Ему нужно было больше.
И Сетх узнал о ней. Юноша, у которого он украл силу, связал себя со смертной, точнее, тогда она казалась смертной. Ее энергия бурлила и менялась. Постоянно менялась. Порой девушка была сильнее всех существ, каких он встречал, а потом ее сила угасала, и она становилась хрупкой, как птенец. Она была ключом. Он знал это.