Разрешение на проезд в спальном вагоне
Шрифт:
— А, лектор… С этим проще. Я ведь его сегодня слушал. Этот человек — большая умница. Но характером слаб, твердости в нем мало, мягкотел он характером, а вообще — добрый.
— Вы и никелем интересуетесь? — спросил Леденев.
— Случайно, — равнодушно ответил дед Еремей. — Буфет был закрыт, вот и зашел в зал, убить время.
— А что про второго скажете?
— А он спиной ко мне стоит. И потом, дорогой начальник, за такие фокусы в цирке деньги берут, а вы вот задарма хотите. Хватит с
Старик зло сощурился и пристально смотрел на Леденева.
— Возьмите за пиво, — сказал Юрий Алексеевич, доставая деньги.
«Зачем я связался с ним, с этим пропойцей?» — подумал он и внутренне улыбнулся, потому как вдруг получил второй сигнал за последний вечер.
Старик неожиданно рассмеялся.
— Вот я и подловил вас, Юрий Алексеевич, — сказал он. — Ведь сказал нарочно, чтоб на вас поглядеть и еще раз убедиться. Нет, не ошибся, доброй вы души человек, и работа на вас не повлияла. А деньги спрячьте. Напоите меня пивом в следующий раз. Вы ж теперь наш постоянный житель, трубежанин. Пейте, пейте еще.
— Ну, спасибо, — сказал Леденев, краем глаз продолжая следить за Кравченко и его спутником, которые уселись за столик в другом ряду. К ним тотчас же подошла женщина в переднике, ее Леденев до того в зале не видел.
Вскоре и за тем столом, где сидели эти двое, появилось пиво.
— Пойду, — сказал Леденев, поднимаясь. — Спасибо, что приветили, Исидор Матвеевич.
— Пустяшное дело. Вы ко мне, ко мне забегайте. Для вас особую питьевину сооружу, приходите.
Леденев пересек фойе и вошел в мужскую комнату. Когда он стоял у писсуара, к соседнему подошел Володя Кирюшин.
— Вы видели в буфете Кравченко и того, кто с ним? — негромко спросил Юрий Алексеевич, не глядя на помощника.
— Видел.
— Ты давай — за инженером, а напарник твой — за тем. Доклад по телефону, в гостиницу. Я буду часа через полтора. Того, второго знаешь?
— Знаю, — ответил Кирюшин.
Письмо на тот свет
— Скажите, Михаил Петрович, вы, действительно, настолько любили покойную Марину Бойко, что готовы были оставить жену и двоих детей?
Инженер Травин тяжело вздохнул, приподнялся в кресле, куда усадил его начавший допрос Корда, и вытер лоб смятым уже платком.
— Я не понимаю, — сказал он, — мне неизвестно, имеете ли вы право задавать такие вопросы, тем более, их задают мне уже не первый раз.
— Кто вас еще спрашивал?
— Ваш коллега, который присутствует сейчас здесь.
Инженер Травин кивнул на Леденева, устроившегося в кабинете начальника трубежской милиции, который уступил ему Корда для проведения допроса.
— Было такое, — сказал Леденев. — Спрашивал.
— Хорошо, — глухим голосом произнес Травин. — Да, я любил эту женщину и был готов оставить семью ради нее.
Наступило молчание.
— Нет, — сказал инженер, — не так выразился. Оставить жену — это да. Детей оставлять я не собирался.
— Жена знала о ваших намерениях? — спросил Корда.
— Я хотел ей сказать, но Марина запретила мне. Марина не хотела причинять боль другой женщине. Это был необыкновенный, святой человек!
Неподдельная глубокая скорбь прозвучала в голосе Травина. Леденев и Корда переглянулись.
— Вы, конечно, думали и о судьбе детей, — сказал Юрий Алексеевич, — когда принимали решение о союзе с Мариной Бойко?
— Думал, — ответил Травин, — я хотел их взять с собой.
— А жена ваша согласилась бы на это? — задал вопрос Корда.
— Нет, — глухо проговорил инженер и опустил голову.
— Скажите, — спросил Юрий Алексеевич, — в каких спектаклях и какие роли вы играли в народном театре?
Михаил Петрович поднял голову и слабо улыбнулся.
— Был я и Отелло, и Сирано де Бержераком, и дядей Ваней, и Бароном… Кем я только не был!
— Бойко ставила классиков или не отказывалась и от современной темы?
— В нашем репертуаре было десять спектаклей. Шесть из них — классика, четыре пьесы — современные. За неделю до моего отъезда в командировку у нас начался застольный период репетиции пьесы «Сталевары». Марина предложила свое прочтение этой вещи, она хотела вынести спектакль в цехи комбината, превратить в сцену само производство. Мы все загорелись ее идеей… я возвращался из командировки с нетерпением, кое-что придумал, торопился поделиться мыслями с Мариной…
— Спектакль в цехе — это интересно, — сказал Леденев. — Видимо, ваш режиссер был человеком с выдумкой.
— Если бы вы ее знали, — горестно вздохнул Травин. — Какая нелепая игра случая!
— Скажите, Михаил Петрович, — спросил Корда, — где вы встречались с Мариной Бойко?
Инженер заметно смутился.
— В каком смысле? — проговорил он, запинаясь.
— В самом прямом. В каких местах вы виделись с нею?
— Во Дворце культуры, на репетициях. Дома я у нее бывал. За город ездили. Ну и у общих друзей встречались…
— А на комбинате?
— Марина часто бывала в цехах, она всегда говорила, что должна знать тех, для кого работает. Виделись мы с нею и на комбинате.
— И к вам она заходила? — спросил Юрий Алексеевич.
— Ко мне домой? — воскликнул Травин.
— Нет, зачем же, — сказал Алексей Николаевич. — В лабораторию.
— В нашу лабораторию с обычным пропуском не попадешь, — проговорил, успокаиваясь, Михаил Петрович. — Да и чего ей там делать?