Разрубленное небо
Шрифт:
Артем уже не помышлял о скором возвращении в Ицудо. Успеется еще. Надобно вкусить сполна столичной жизни, осмотреть местные достопримечательности, может быть, смотаться и в Камакура, город, сильный самурайским духом…
Кстати, об осмотре достопримечательностей. Артем ловил на себе весь вечер весьма недвусмысленные взгляды местных красавиц (некоторых из них даже не сильно портили наштукатуренные лица и черные зубы, а это о многом говорило), и мысли его невольно приняли весьма фривольное направление, мало согласующееся с суровым самурайским духом и намерением ехать в Камакура…
— А
Артем повернул голову и увидел рядом с собой сиккэна Ходзё Ясутоки. Сиккэн едва заметно наклонил голову — изобразил поклон.
За обедом Артем как следует рассмотрел человека, который реально правил Страной восходящего солнца. Во внешности сиккэна мало было от образа классического самурая, скорее уж он походил на классического книгочея — длинный, несколько нескладный, с высоким лбом и задумчивым выражением лица. Артем знал, что сиккэн довольно молод… разумеется, для своего высокого положения регента императора и главы самого влиятельного на сегодня в Японии самурайского дома. Ему было около сорока. Выглядел, правда, Ясутоки моложе. Однако сейчас, когда Артем увидел глаза сиккэна вблизи, то убедился, что насчет возраста Ясутоки его не обманули: это были глаза уже пожившего, достаточно уставшего и умудренного жизнью человека…
— Мне любопытно было наблюдать, как менялось твое лицо, Покоритель Монголов, — сиккэн говорил тихим, где-то даже меланхолическим голосом. — Когда ты пришел в Дайдайри, в твоем лице было много тревоги. На него падали тени черных мыслей. Теперь же — покой и благолепие. Я тебя понимаю. Ты считаешь, что наконец вытащили занозу, что сидела в твоей голове…
Что-то странное слышалось в словах сиккэна, проглядывал, как горы сквозь туман, какой-то задний план, какой-то подтекст, — и это все заставило Артема насторожиться.
— Сегодня день подарков, — сказал сиккэн. — Ты получаешь подарки, ты делаешь подарки. Я тоже хочу тебе кое-что подарить. Бери, это твое, Покоритель Монголов…
И сиккэн протянул Артему маленькую и очень простенькую деревянную коробку, которую до того, видимо, держал под мышкой. Артем выдвинул крышку. Внутри лежала скомканная и чем-то пропитанная тряпица, в которую что-то было завернуто. Чувствуя непонятное волнение, Артем откинул край тряпицы… и сразу же в нос шибанул сладковатый запашок разложения. Преодолевая нарастающее отвращение, Артем откинул второй край тряпицы. И… не смог понять, что видит перед собой. Нечто маленькое, белесоватое, в пятнах…
— Что это? — пробормотал пораженный Артем.
— Уши, — спокойно, будто речь шла о чем-то насквозь будничном, вроде вареных миног, сказал сиккэн. — И эти уши тебе знакомы.
У Артема закружилась голова. Перед ним пронеслись лица тех, кто здесь стал ему близок и дорог…
Но все они… всех их он совсем недавно, всего какие-то несколько часов назад видел живыми, здоровыми. С ушами видел! А здесь… запах разложения… Уши пребывают в отрезанном виде явно больше, чем несколько часов.
— Ты не о тех думаешь, Покоритель Монголов.
Чертов сиккэн, видимо, решил продемонстрировать свое умение читать мысли собеседника, мол, от меня ничего не скроешь…
И вот тут Артем сорвался. Сперва он выпалил тираду, где не было ни единого знакомого сиккэну слова, но если Ясутоки когда-нибудь переведут те фразы, то глава дома Ходзё очень много узнает о себе самом и о своих ближайших родственниках, в первую очередь о любимой маме, а также об ослах и обезьянах, чья насыщенная интимная жизнь очень тесно и очень замысловато переплеталась с не менее насыщенной интимной жизнью родственников сиккэна. Артема можно было понять. Вам когда-нибудь дарили чьи-нибудь отрезанные и чуть подпорченные разложением уши? А если даже и дарили, то говорили вам при этом что-то с видом всезнающего Будды? То-то…
Выпустив пар, Артем перешел на японский:
— Я тебе, Ясутоки-сан, не представлялся как Покоритель Монголов. Потому обращайся ко мне по имени или же, если не нравится имя, зови Белым Драконом.
Пожалуй, Артем несколько громко все это произнес, потому что на них с сиккэном стали оглядываться. Сиккэн же остался невозмутимым.
— Белый Дракон — это слишком отдает хрониками и легендами, а не живым человеком, — сказал он. — Имя же твое явно придуманное и тебе не подходит. Поэтому я и решил именовать тебя Покорителем Монголов — по тому деянию, какое почитаю самым главным за те дни, что ты провел в стране Ямато. Если ты недоволен, тогда я буду заставлять себя говорить «Ямомото», но внутри себя произносить «Покоритель Монголов».
«Словоблуд хренов», — успел подумать Артем, а сиккэн уже без перерыва продолжил:
— Я думал, ты сразу признаешь эти уши… Ямомото-сан. И начнешь меня благодарить.
— Благодарить? — вырвалось у Артема.
— Благодарить, — кивнул сиккэн. — За спасение твоей жизни.
Ясутоки называл его теперь «Ямомото», но умудрялся делать это так, что Артем невольно слышал про себя столь бесившее его «Покоритель Монголов». Ну что ты будешь делать!
А касаемо ушей… Кажется, Артем начал о чем-то догадываться. Только пусть сиккэн сам во всем признается.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Артем. Протянул шкатулку обратно: — И не могу принять подарок.
— Вижу, что вспомнил, — произнес сиккэн, пристально глядя в лицо Артему. — А подарок — твой. Делай с ним, что хочешь. Выброси, если не нужен.
— Что я должен вспомнить? — Артем решил упрямиться до последнего.
— Всего лишь вчерашнюю ночь. Селение Никацура. Ты возвращался из дома на окраине селения на свой постоялый двор. На тебя напали люди Годайго с намерением убить тебя. Мои люди спасли тебе жизнь.
— Твои люди? — переспросил Артем.
— Мои, — сказал сиккэн. — Я даже знаю, как имя того самурая, чьи уши ты держишь в руках.
Честно говоря, имя бывшего владельца ушей Артема не слишком волновало в данный исторический момент.
— Я не просил тебя, Ясутоки-сан, кого-то там спасать, — сказал Артем. — И потому не собираюсь тебя благодарить.
— Я оберегаю твою жизнь не ради твоих благодарностей, Ямомото-сан, — сиккэн улыбнулся уголками рта. — Ты нужен. Ты сам выбрал свой путь, и на этом пути твоя жизнь не принадлежит тебе.