Разрушенная невеста
Шрифт:
Наталья Борисовна не рассказывала сыновьям о страдальческой смерти их отца и по возможности старалась скрыть от них это. Старший сын Михаил был не по летам развит. Это был добрый, тихий и очень впечатлительный мальчик. Он горячо любил свою многострадальную мать и злополучного отца. Мише хоть и не говорили про казнь отца, но он догадывался, что его уже нет более в живых.
"Если бы папа был жив, то его вернули бы к нам, не стали бы разлучать с нами. Нет, папа, наверное, умер, а может, его убили... Спрошу у мамы... она скажет", -- не раз думал Миша и однажды привел
– - Мама, скажи, пожалуйста, где папа?
Этот вопрос заставил побледнеть Наталью Борисовну.
– - Не знаю, мой родной, -- тихо ответила она.
– - Вашего папу увезли, давно увезли, а куда, я не знаю.
– - Может, он умер... ведь так, мама? Папа умер?.. Только ты нам про то не говоришь, жалея меня и Митю? А все же, мама, ты должна сказать мне: ведь я не знаю, как молиться за папу -- как за умершего или как за живого?
– - серьезно, но дрожащим голосом спросил Миша у матери.
– - Ваш отец умер... Помолись, Мишенька, за упокой его души, -- захлебываясь слезами, ответила Наталья Борисовна.
– - Умер, умер... бедный папа!.. Его убили, ведь так, мама?.. Его казнили? Что же ты не отвечаешь? Стало быть, так... Папа казнен?
Судорожное рыдание, вырвавшееся из наболевшей груди бедной матери, было ответом Мише.
– - Мама, милая, дорогая, полно, не плачь!
– - стал он утешать ее.
– - Ведь ты сама, мама, учила меня терпеть и покоряться... За папу теперь молиться надо. Он казнен невинно, и Бог накажет за него злодеев... Ну полно же, мама, плакать! Давай лучше помолимся за папу...
И из чистого сердца мальчика полилась чистая молитва к Богу за казненного отца.
Второго сына Натальи Борисовны не коснулось еще житейское горе; его младенческая душа была чужда этому; он не понимал, что его отец кончил свои дни на эшафоте, под топором палача. Он только спрашивал мать, почему с ними нет папы и почему она все плачет. И бедная Наталья Борисовна, как могла, успокаивала своих сыновей. Она покорилась своей судьбе и не ждала ниоткуда помощи.
Но о Наталье Борисовне вспомнила сама государыня Анна Иоанновна. 26 апреля 1739 года последовал следующий высочайший указ: "Жену князя Ивана с детьми и со всеми пожитками отпустить в дом к брату ее графу Петру Борисовичу Шереметеву".
Замечательное совпадение: Наталья Борисовна после долгого и утомительного путешествия прибыла в Москву 17 октября 1740 года, в самый день смерти императрицы Анны Иоанновны.
Не особенно ласково встретил сестру граф Петр Борисович: он никак не мог ей простить то, что она вышла за князя Ивана Долгорукова.
– - Вот говорил я тебе, сестра, а ты меня не послушала -- вышла за Ивана Долгорукова и сколько бед и несчастий приняла из-за этого!
– - с упреком проговорил граф Шереметев Наталье Борисовне.
– - Былое вспоминать нечего, братец.
– - Нет, сестра, вспомнишь, да как еще вспомнишь! Какие за тебя женихи-то сватались богатые, знатные. Например, граф Левенвольд. Ты бы и посейчас жила с ним припеваючи, в славе да в богатстве.
– - Не любила я графа Левенвольда, а потому и не пошла за него.
– - Ивана Долгорукова любила? Выбрала пару, нечего сказать!
– - Не пойму я, братец, к чему все это ты говоришь мне? Боишься, объем я тебя с моими ребятишками? Так, что ли?
– - И в мыслях у меня этого не было. Из одной жалости к тебе, сестра, я говорю.
– - А если ты жалеешь меня хоть немного, то не вспоминай былого, не растравляй моей сердечной раны, -- с глазами, полными слез, проговорила княгиня Наталья Борисовна.
Очень неприглядна и несладка была ее жизнь в доме брата, хотя она и получила от него 500 душ крестьян -- незначительную долю обширнейших шереметевских вотчин.
Наталья Борисовна очень обрадовалась, когда узнала, что ее родственница по мужу, Маруся, живет с мужем вблизи подмосковной усадьбы ее рода. Она поехала к Храпуновым и встретила там радушный, родственный прием. Левушка отвел для дорогой гостьи лучшую половину в своем доме в усадьбе, окружил ее попечениями и ласкою. Но рассудительная княгиня прогостила у них немного, не желая стеснять небогатых Храпуновых, и поехала к другим своим родичам. В Москве княгиня Наталья Борисовна проживала, как говорит она сама, так: "Скиталась по чужим домам".
Между тем время шло. Старший сын княгини Натальи Борисовны Миша вырос, возмужал и стал молодец-молодцом. Он поступил в военную службу, женился на княжне Голицыной. Но недолго прожил он со своей любимой женой: она скоро умерла. Тогда мать уговорила его снова жениться на баронессе Строгановой.
Второй ее сын, Митя, рос слабым, болезненным ребенком. В 1753 году княгиня Наталья Борисовна уехала с ним в Киев, твердо решив проститься навсегда с миром и постричься в Киеве, во Фроловском монастыре; в инокинях она приняла имя Нектарии и своей строгой, подвижнической жизнью служила примером для всей обители.
Князь Дмитрий, второй сын Натальи Борисовны, был слабый, болезненный от природы; вследствие несостоявшегося брака он впал в душевное расстройство, близкое к помешательству. Он ушел в мистицизм, поступил в один из киевских монастырей послушником, перед смертью принял пострижение и умер на руках горячо любившей его матери, инокини Нектарии. Теперь уже ничто не связывало ее с миром; испытав столько горя в жизни, она предалась всецело религии, стремясь найти в ней утешение.
"Кто даст главе моей воду и глазам моим слезы? Недостает силы ни плакать, ни вздыхать!" -- говорила она и приняла схиму в 1767 году.
Скончалась она во время чумы 1771 года, 58-ми лет отроду.
"Светлый образ Натальи Борисовны ярко рисуется в ее записках, хорошо известных всем образованным русским. Ее воспели два поэта, Козлов и Рылеев, и личность Натальи Долгоруковой стала олицетворением идеальной супружеской любви и глубокий жизненной скорби. Горькую чашу пришлось испить вообще русской женщине, из этой чаши через край испила Наталья Борисовна. Покориться горю, но не пасть под его ударами -- великий нравственный подвиг, который она совершила с таким достоинством".