Разрушитель
Шрифт:
Милиции почти не было. Начальство тоже не прозревало угроз. Если оно, начальство, вообще что-то прозревало, а не предавалось обычному отдыху.
В столицах, понятно, уже беспокоились. Правительства всех стран наверняка собирались, пытались понять, осознать и наметить меры, а провинция продолжала жить своей жизнью, будто ничего особенного не случилось.
– Заварил ты кашу, Сашка.
В ближайшем сквере все лавки были заняты, и мы с Виктором просто прогуливались по дорожкам вдоль нескольких соединяющихся между собой небольших прудов.
Я лишь пожал плечами. Все было обсуждено, и добавить к этому нечего.
– Знаешь, меня больше поражает другое. Когда я дальнобоил, так сказать, поездил по свету, всюду видно обмельчание
– Не все. Убили же в области одного гада, – напомнил Виктор.
– Только одного. – Мой внезапный гнев прошел, словно и не было.
– На остальных патронов не хватило.
– Патроны были, – вспомнилась «эсвэдэшка», заброшенная в реку. – В одиночку много не настреляешь.
– Все равно, молодец тот стрелок. Знал бы кто, руку бы пожал, – признался Виктор.
Положим, действие сие он проделывал неоднократно, при каждой нашей встрече. Но меньше знаешь – спокойней спишь.
– Один человек погоды не делает. Да и террором много не добьешься. Как показал опыт долгой и бестолковой революционной борьбы против собственного государства. Не зря один лысоватый и картавый предатель объявил – пойдем иным путем. И ведь пошел, собака драная! Почему как против государства, так всегда находятся силы, а как за него – словно вокруг никого нет?
– Наверно, всяких гадов всегда больше, чем порядочных людей. Или – порядочные люди излишне порядочны и боятся выступать хоть против чего-нибудь. А негодяям только дай повод, – философски заметил Виктор.
– Им и повода не надо. Минимальная возможность – и попрут вперед без удержу и без смысла. Зато слов выкрикнут столько – любые уши завянут. До сих пор – послушаешь, какие заботливые люди стоят у руля! Мудрые, проницательные, а уж добрые… Семидесяти лет со дня Победы не прошло, а уже почти каждый ветеран-долгожитель получил квартиру. Еще лет двадцать пройдет – машину выделят. Нанотехнологии, ускорение, инновационное развитие… Одного не понимаю –
– Сталина на тебя нет.
– Не на меня – на них. Он хоть о государстве радел, промышленность ударными темпами развивал, об армии заботился, сволочей перестрелял, войну выиграл. Достаточно, чтобы помянуть добрым словом. В отличие от нынешних.
– Послушал бы тебя какой либераст, на пену бы изошел. А то и на что-нибудь еще менее привлекательное, но более вонючее, – Виктор аккуратно спровадил окурок в ближайшую урну.
– Я своего мнения не скрываю. В полном соответствии со свободой слова.
– Только есть еще и такая вещь, как призыв к экстремизму, а равно – обвинение в нетолерантности, – напомнил приятель.
– И остается от той свободы только пшик. Как всегда, свобода – это возможность хвалить главных деятелей государства и проводимую ими политику с самых разных точек зрения, а никак не с одной, как в тоталитарных обществах.
Сколько можно пережевывать одно и то же? Наверно, до бесконечности, даже в самое время решающих перемен.
– Давай лучше по пивку, – предложил Виктор, кивая на дверь в небольшой бар.
– Ты ведь помнишь – я не люблю пива. Как говаривал Бисмарк, пиво делает людей толстыми, ленивыми и глупыми. Отяжелеем, а в итоге пропустим что-нибудь важное. Если оно произойдет в нашей глуши.
Не произошло. Момент общественной инерции достаточно велик, и пока функционируют коммунальные и хозяйственные службы, любое выпадение из внешнего мира для простого горожанина остается едва заметным.
– Ладно, я пива, а ты – кофе, – пошел на компромисс сослуживец былых времен.
И даже в подобном варианте предложение оказалось неприемлемым. По причине крайней переполненности бара. Словно лишившись привычных средств убивания времени, люди решили хоть посидеть в кругу себе подобных да выпить что-нибудь, в полном соответствии с личным вкусом.
– Кофе у меня дома имеется. Пива не обещаю, но что-нибудь покрепче…
Ясный день потихоньку стал сменяться синими сумерками. Уличные фонари загораться не спешили, и мой взгляд поневоле скользил по окрестным домам. Вдруг электричеству тоже настал полный кирдык?
Нет, некоторые окна уже горели, жители прочих квартир то ли экономили, то ли прогуливались где-то, не ведая, чем занять себя вне просмотра телепередач и сидения в чатах.
– Дома и напиться можно, – заметил Виктор, когда мы уже поднимались по лестнице на третий этаж.
– Стоит ли?
Но червячок желания зашевелился на дне души, и пришлось срочно придавить его каким-нибудь аргументом.
С одной стороны, дело сделано, с другой – кто знает, какие могут быть последствия?
Самое плохое в том, что любой город является крайне уязвимой системой. Выведи из строя коммунальные службы, и дома без света, газа и воды в течение пары дней станут весьма непригодными для жизни. Одна проблема канализации чего стоит!
Поэтому хутор Виктора являлся едва ли не идеальным убежищем на первое время. Колодец, погреб с запасами продуктов, в ближайшей перспективе – огород и сад. Уж, во всяком случае, близко к природе так просто не пропадешь. Если уметь хоть что-нибудь делать. Виктор – умел. Я, пусть в меньшей степени, надеюсь, тоже.
– Водку? Бренди? – предложил я на правах хозяина.
Многое мы потихоньку переволокли на хутор, но кое-что по-прежнему оставалось в квартире. Мебель, к примеру. Бар в старой секции-стенке. Если точнее – то, что решил пока на всякий случай оставить в городе.
Жить на хуторе неплохо, только ведь и за новостями требуется как-то следить. А откуда новости посреди леса?
– Бренди, – Виктор уже привычно устремился в кухню ставить джезву.
На пару мы соорудили некое подобие ужина. Колбаса, сало, хлеб, оставшаяся с обеда вареная картошка, бутылочный квас, бренди. Еще и чай – вообще шикарно живем.