Разрушители. Дилогия
Шрифт:
В один из ничем не примечательных дней в недосягаемой для меня Академии начался новый учебный год. Отмечать не стали. Дожди шли еще неделю, но в конце концов пошли на убыль. Похолодало. За это время крохотные листья колючки приобрели тот слабый, чернофиолетовый оттенок, который свидетельствовал о скором наступлении зимы. Серые изготовили из дерева замысловатые фигурки, раскрасили доску и теперь играли во чтото напоминающее предельно сложную азартную игру.
Радовало, что вопрос о том, кто может сидеть за одним столом с Лордом, мастер Ребенген тихо замял: без общества Харека я бы от такой жизни сам удавился. Просто невероятно ободряет
После очередного проклятия в адрес потолков, о которые можно стукнуться, просто встав во весь рост посреди комнаты, он усмехнулся:
– Низенькие! Это ты в Лосальти не был, парень.
Теперь мы были на короткой ноге, и любые попытки обращаться к себе во множественном числе сотник едко высмеивал.
– А ты был?
– Я много где был. Так понимаю, что предводители давно думали, куда бы нам перебраться, так что побегать мы успели. Стах, Тирсин, Лосальти, Фарома, до островной республики, конечно, не доходил, но туда вообще трудно добраться – язык Пустоши доходит до самого побережья, а Белый Предел обрывается в море крутыми скалами, под которыми вечно бьется прибой. Там встречаются два течения – северное и южное, лоб в лоб. Вот где кошмарное место! Кораблей там потонуло немерено, а тела размалывает о камни так, что косточки целой не остается. Местные считают, что горы имеют там рот, которым кушают людей.
Я с уважением покосился на Серого. И ведь не так уж намного он меня старше.
На каверзный вопрос, почему предводители (такие умные) завели своих подчиненных на склоны Белого Предела, Харек только беззлобно усмехался.
– Когда Братство основывалось, восточное побережье было главным оплотом цивилизации, Поющие Пески не приближались к нашим крепостям ближе чем на две недели пути, а на месте лосальтийских болот были глубоководные озера. Высокогорные поселения закладывались только ради охраны шахт и перевалов. Теперь считай: связь с Зеферидой потеряна двести лет назад, у Братства, похорошему, осталась только одна крепость, а про Лосальти ты и сам все знаешь. Так и живем.
Его слова здорово смутили меня, я никогда так остро не осознавал, что только арконийцы могут позволить себе жить, не думая о Приливах. Не сочтут ли меня Серые излишне высокомерным? Но Харека больше волновал другой вопрос.
– Скажи вот что: наших триста тысяч приедет сюда разом. Ваше хозяйство не надорвется?
– Что такое триста тысяч против двадцати пяти миллионов?
– В Арконате живет двадцать пять миллионов человек? – поразился Харек.
– Не в Арконате, в Шоканге. И потом, откуда, повашему, к вам везут все это продовольствие? Тирсин в последние годы почти ничего не продает, а лосальтийцы вообще чудные – не пашут, не сеют, а както кормятся!
Харек опять усмехнулся.
– Они кочевники, – пояснил он. – Болота живут своей жизнью, твари землю роют, то здесь появятся, то там. Вот люди и мечутся от одного островка к другому, отдельными семьями, чтобы внимание не привлекать. Племя целиком собирается только в сухой сезон, свадьбы играют, разбирают споры. Там сельским хозяйством занимаются только маленькие общины при святилищах. Растят специи, орехи, все – на обмен или для ритуалов. Вот тирсинцы действительно чудные. Овцы пасутся на склонах – земли не видно, лес весь вырубили, ячмень сажают на одном месте по пятьшесть лет подряд. Словно одним днем живут! Земля от такого обращения вся клоками, даже без проклятий, оползни, неурожаи. Чем они раньше торговали – ума не приложу.
Я слушал и с незнакомой прежде гордостью отмечал разумность арконийских законов: у нас за нарушение севооборота и урон урожайности земель можно было загреметь на каверрийские оловянные рудники, не говоря уже о потере имущества. Хотя на данный момент свободной земли в Арконате было завались.
Все эти разговоры помогали убить время, имитировать деятельность, но не снимали вопроса: сколько еще мне так жить? Я не трепал мастеру Ребенгену нервы постоянно, это было недостойно Лорда, но каждый раз после его контактов с начальством отмечал сжатые губы и озабоченный взгляд мага. Что означало – изменений нет. Но невозможно же убегать до бесконечности! Ни Сандерсу, ни мне.
К концу третьей недели даже у неунывающих Серых стали появляться предложения разделиться. Мастер Ребенген вскользь упомянул, что будет рекомендовать руководству прорыв в Гатангу. У меня тоже начали выкристаллизовываться некоторые планы, но поделиться ими с наставником я не успел – в ситуации случился перелом. Жаль только, что не в нашу пользу.
Все мирно ужинали в очередной безымянной дыре, с точки зрения Лорда напоминающей кукольный домик. Серые обменивались игривыми взглядами с какойто смазливой девицей (просто феноменальная способность завлекать баб!). Пограничные из оставшегося с нами взвода согрелись, расслабились, скинули плащи и начали выставлять сапоги сушиться прямо у очага, на котором готовилась пища. Мастер Ребенген, ушедший обмениваться новостями с начальством, отсутствовал неожиданно долго, вернулся суетливым шагом, воровато огляделся и плюхнулся за наш стол.
Маг был мрачен, как смерть, и при взгляде на него у меня в груди тревожно екнуло.
– Убит повелитель Дарсании, Великий Лорд Рамон Дарсаньи, – сиплым полушепотом сообщил наставник. – В своей резиденции, штурмовым заклинанием. Его средний сын исчез, скорее всего, тоже убит, поскольку для нападения использовалось заклинание родственной крови. Говорили же им, что этот гадюшник в Холмах разогнать надо!
– Вот почему мы так спокойно ездим, – выдохнул Кейз. – Сандерса в Шоканге нет! Сюда он послал сообщника, а сам готовил покушение в Дарсании.
– Проклятье!!! Мы этого не предвидели. Проклятье, проклятье…
Я смутно помнил Рамона Дарсаньи, Великого Лорда с вепрем на щите, приезжавшего в Академию пару раз на разные важные мероприятия. Полноватый русоволосый здоровяк, он запомнился мне жизнерадостным и улыбающимся. Трудно было представить его в роли человека, пытавшегося меня убить, еще труднее – в виде изъеденной магией груды костей. Единственное, почему я вообще обратил на него внимание, было его родство с Сафаром: игнорировать Сафара не мог не то что человек без души, но даже и хладный труп. Не к месту я о мертвецах…
Мастер Ребенген не дождался от меня реакции и продолжил:
– Разделимся. Мы с тобой отправимся в Россангу. Есть предложение выдать тебя за Пограничного Стража, к ним там вопросов не возникает ни у кого и никогда.
Услышанное быстро вывело меня из оцепенения. Мысль (даже мысль) о том, что мне придется жить жизнью Пограничного, да еще не среди своих, была совершенно неприемлема. После такого они очень скоро будут жалеть, что Сандерс меня не достал.
– Тогда лучше в Ганту!
Эту идею я разрабатывал уже давно.