Разумное сомнение. Часть 3
Шрифт:
Я был невиновен по каждому обвинению, с которым столкнулся. Но в связи с тем, что я избил голову Кевина, а Ава утверждала, что я был столь же жестоким по отношению к ней, это не оставило судье другого выхода, кроме как отдать ей опеку с ее воображаемой «любовью и биологическому отцу по запросу матери».
Я думал, что это будет только в течение недели или двух, месяц в лучшем случае, но, поскольку накопленные обвинения и дела тащились через суд черепашьими темпами, то месяцы шли дальше и дальше.
Что еще хуже, Кевин
В перерывах между моими выступлениями в суде, я следовал за ними в парк, сопротивляясь желанию кричать на них, приблизиться к ней слишком близко на улице, сдерживая желание забрать ее и бежать из штата.
Вместо этого, я подавал иск за иском, борясь со всеми делами сразу. Я перерыл каждую лазейку в опеке, подтверждая документами дело за делом, которые сохраняли права не биологическому отцу.
В конце концов, правда о схемах Авы и Кевина начали всплывать на поверхность, и в тот же день, когда Ава призналась, что солгала о том, что я ее бил, когда она призналась, что сделала это все, я выиграл опеку над Эммой.
Это было за три дня до ее четвертого дня рождения, так что я позвал несколько ее друзей, которые жили недалеко, чтобы пришли с родителями. Темой был дождевой лес, и, конечно же, подарками были зонтики и резиновые сапоги.
Кевин, по-прежнему глупо доказывал свою невиновность в отношении мошенничества, он совсем привязался к Эмме за последние несколько месяцев. Он спросил, может ли видеть ее по выходным, когда возвращал ее мне, но я даже не потрудился ответить на этот вопрос.
Он видел ее достаточно долго.
Стоя возле своего дома, я позвонил ему за два часа до вечеринки по случаю дня рождения, чтобы убедиться, что он привезет ее вовремя. Вместо того, чтобы поговорить со мной, как взрослый, он заставил Эмму повторить каждое его слово для меня.
- Мы скоро будем, - сказала она, с улыбкой в ее мягком голосе.
– Можешь ли ты, пожалуйста, позволить нам насладиться нашим последними несколькими часами? Она и моя дочь тоже.
- Увидимся скоро, Эмма.
- Пока, папа!
– Она повесила трубку, и я переставил декорации для вечеринки в сотый раз, приветствуя первые гостей и направляя их в гостиную.
Прошло полчаса.
Целый час.
Два.
Я позвонил Кевину, раздраженный, что он так нагло врал, как будто для него это было все сложнее, чем для меня, но не было никакого ответа.
Расстроенный, я набрал полицию, и они были у моей двери в течение нескольких минут.
- А вы Лиам Хендерсон? – спросили они.
- Да, это я.
Я вытащил распоряжение суда из кармана и объяснил, что происходит, как Кевин с юридической точки зрения совершил похищение, но они меня перебили.
Они не были в моем доме, чтобы принять заявку.
Они
Когда они спокойно объясняли произошедшее, что она была меньше, чем за квартал отсюда, когда автомобиль столкнулся с грузовиком, мой мир остановился.
Я спросил, в какую больницу она сейчас доставлена, чтобы поехать самым быстрым путем, но полицейские просто вздохнули и посмотрели мимо меня, как будто они не хотели что-либо говорить больше.
Они и не должны были.
Их взгляды все сказали.
Похороны Эммы происходили в серый и дождливый день, еще один сильный удар по моему сердцу. Я выдержал речи нескольких людей, с которыми она пересекалась, ее юных друзей, которые еще не в полной мере осознали, что действительно означала ее смерть.
Четырехлетняя девочка по имени Ханна, которая сидела рядом со мной, сказала.
– Я надеюсь, что ты вернешься на следующей неделе, Эмма. Ты можешь прийти на мой день рождения.
Я смотрел на крошечный гроб, когда они опустили его в землю, половина меня хотела прыгнуть туда и рискнуть быть похороненным заживо. По крайней мере, я бы ничего больше не чувствовал.
Как только толпа начала рассеиваться одним за другим, похлопывая меня по плечу и высказывая соболезнования, и они ушли, я заметил Аву, идущую на кладбище.
В сопровождении двух тюремных охранников она упала на колени и закричала, как только добралась до открытой могилы.
- Вы привезли меня поздно на похороны моего ребенка.
– Она проклинала охранников. – Я, черт возьми, пропустила их... Как можно быть такими жестокими?
- У всех отпусков из тюрьмы есть ограничения по времени, мэм, - решительно сказал один из них.
– Мы не могли выехать немного раньше.
Она покачала головой и продолжала плакать, бить руками по земле. Как будто ей нужно было дистанцироваться от чувства вины, она встала и подошла к трибуне, читая газеты, которые были оставлены там.
Она снова сломалась, и я подошел.
- Лиам...
– Она протянула руки. – Ее действительно больше нет, да?
- Да.
Я отказался утешать ее.
– И это все твоя вина, Ава. Твоя чертова вина.
- Ты думаешь, я не знаю об этом?
– Она шмыгнула носом. – Ты думаешь, что я не чувствую это?
- Это ты должна быть там, в земле прямо сейчас. Это должна быть ты.
- Лиам...
- Она не заслужила того, чтобы быть отнятой у меня, и ты это знаешь.
- Я знаю это... Я просто…
- Попыталась доказать свою точку зрения? Сделать все возможное, чтобы причинить мне боль, потому что ты облажалась и хотела потащить меня вслед за собой?
- Мы можем пройти через это... Мы все еще можем найти способ восстановить свое имя в этом городе, и ты лучший юрист, которого я знаю, так что... Я знаю, что ты можешь предотвратить все вокруг и, возможно, помочь мне тоже. Может быть, простишь меня?