Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии
Шрифт:
Кадровики потом мне говорили, что в советскую разведку не берут тех, которые или очень хотят, или, наоборот, очень не хотят работать в секретной службе. Я, видимо, оказался «золотой серединой» и поэтому весьма пришелся по душе товарищу Акулову.
В рзведшколе № 101 я окреп нравственно и физически, научился стрелять из пистолета и других видов оружия, безболезненно и даже нахально водить автомашину, «уходить» от наружного наблюдения, фотографировать во всех вариантах, открывать отмычкой сейфы, относиться с иронией к социалистической законности (советский гомосексуалист – это плохо, а «голубой» – кандидат в агенты – это хорошо), горячо любить всех членов Политбюро ЦК КПСС, целомудренно относиться к советским женщинам
Попал я по распределению в один из европейских отделов Первого главного управления КГБ СССР и сразу же понял, что завет моего наставника из 101-й школы: «Чем меньше знаешь, тем дольше живешь» – очень правильный. Даже самая говенная бумажка несла на себе гриф «совершенно секретно», не говоря уже о страшных документах «особой важности», то бишь делах зарубежных агентов, «телег» на ненадежных советских граждан (потом их назовут диссидентами) и так далее. Зато уж здесь я приучился к «немецкому» порядку: попробуй забудь что-нибудь, где-нибудь, или, не дай Бог, потеряй… Дружба в КГБ между сотрудниками – вещь весьма специфическая. Бытовал такой анекдот. Встречаются два друга после очень долгой разлуки. Один спрашивает другого: «Где пропадал?» – «Сидел в тюряге». – «Из-за чего?» – «Из-за лени… Понимаешь, рассказал антисоветский анекдот соседу по квартире, он раньше меня на полчаса прибежал в КГБ…»
Я активно готовился к защите диссертации. Опубликовал несколько статей о политике и экономике Италии, в том числе во «Внешней торговле» и «Известиях». Однажды вызвал меня в свой кабинет начальник отдела. Перед ним на столе были разложены ксерокопии моих статей.
– Мой дорогой, вы, оказывается, обладаете еще и журналистскими способностями?
– Да, пописываю кое-что. Вот диссертация…
– О диссертации потом. А что, если вам поехать в Италию корреспондентом «Известий»? Алексей Аджубей – мой добрый приятель.
Через неделю я сидел в кабинете главного редактора «Известий» и зятя Никиты Сергеевича Хрущева (что было весьма немаловажно) Алексея Ивановича Аджубея. Разговор состоялся для меня неожиданный и стремительно короткий, как автоматная очередь.
– Мы читали ваши статьи по Италии…
– Большое спасибо.
– Плохие статьи, унылые, не для широкого читателя.
У меня отвисла челюсть, но Аджубей вдруг широко улыбнулся.
– Хотите опять в Рим? Собственным корреспондентом «Известий»?
Я промычал что-то нечленораздельное.
– Завтра выходите на стажировку в отдел. Я уже дал соответствующее указание. Стажировка будет максимально короткой. В августе вы должны быть в Риме. Пишите о политике, скандалах, мафии и даже о проститутках. Это же колоссальная социальная проблема в Италии…
– О проститутках?!
– Возьмите интервью у какой-нибудь достаточно яркой и интересной. Заплатите ей. Расходы мы возместим. Но только интервью, понимаете? Использовать ее по назначению запрещаю. Иначе положите партбилет. С Богом…
Первое свое интервью я брал у хорошенькой и молоденькой проститутки на «аллее любви» неподалеку от Олимпийского стадиона. Дело происходило после полуночи, когда полиция не очень шурует среди представительниц первой древнейшей. Я посадил молоденькую красавицу в только что купленную корпунктовскую «Джульетту» и сразу же заплатил целиком названный ею «гонорар». А затем, отъехав, по ее указанию, в укромное место, попросил рассказать о том, как она попала на панель. Мариза – так она себя представила – очень удивилась, но рассказала трогательную историю своего «падения». «Ну, вот и все, – сказал я, закрывая блокнот, – куда тебя отвезти?» – «Ты что, ошалел? – голос Маризы дрожал от гнева. – А фар аморе?» – «Заниматься любовью будем завтра, – успокоил я ее, сам находясь в возбужденном состоянии. – Ты профессионалка, да? И я профессионал. Мне к утру репортаж передать надо. Так что целая ночь работы. Нельзя расслабляться». – «Хорошо, отвези меня на старое место, – обиженным тоном произнесла девушка. – Только пожалеешь об упущенном удовольствии».
Я отвез Маризу на прежнее место. Она вышла из «Джульетты» и, скорчив презрительную мину, бросила напоследок: «Ты все-таки кретин, милый! Или импотент…» Потом, подумав, добавила уже с интересом: «А может, ты русский?»
Репортаж напечатали в «Неделе» – воскресном приложении к «Известиям». Назывался он «Выброшенные на панель». Будучи в отпуске, зашел в кабинет к Алексею Ивановичу. «Леонид Сергеевич, скажи честно (Аджубей называл меня или Леня, на „вы“, или Леонид Сергеевич, на ты), ты тогда м-м-м… употребил эту интервьюируемую?» – «Нет, Алексей Иванович. Ей-Богу, нет!» – «Врешь, наверное?» – «Честное слово, не вру…» – «Ну, ладно, не болтай ерунды… Иди». Я не болтал и не врал. Действительно, ничего тогда не было. Я очень боялся «наружки», хотя Маризу помню до сих пор…
Но, помимо проституток, политических скандалов и мафиозных дел, мне надо было уже заниматься своей основной работой. Я получил в наследство от своих уехавших коллег нескольких уже работавших с нами, проверенных итальянских агентов. Но нужно было искать и вербовать новых. Основное направление мне было определено в нескольких, так сказать, ракурсах. Государственные и политические деятели страны, их окружение. Экономика, внешняя и внутренняя политика. «Итальянское социальное движение», то бишь неофашисты. Левые экстремисты и терроризм вообще. Мафия, ее связи и даже масоны.
Я работал со многими итальянскими агентами, некоторых из них завербовал лично. Многие умерли за долгие годы, пролетевшие с того момента, когда я поставил точку на своей разведывательной деятельности, некоторые еще живы. Самым первым моим делом по приезде в Италию было восстановление связи с членом итальянского парламента от социалистической партии по кличке «Немец». Он числился в нашей сети как уже завербованный агент, но постоянно нарушал правила конспирации, не являлся на условленное место – у древней статуи «Водоноса» на маленькой улочке Лата в самом центре города.
Обсудили мы с резидентом создавшееся положение и решили, что, проверившись хорошо в городе, я позвоню «Немцу» по телефону и зайду к нему, дабы восстановить прерванные отношения. Я так и сделал, представившись корреспондентом «Известий». Сухо, официальным тоном он ответил, что ждет меня дома примерно через полчаса. Встретил он меня почему-то в трусах и майке, привел на кухню, объяснив: «Мне надо попарить ноги, а то болят очень». В кухне действительно стояла маленькая ванночка, из которой шел пар и воняло каким-то экзотическим зельем. «Слушаю вас», – процедил сквозь зубы депутат, опустив ноги в ванночку. Вначале я поблагодарил его за прежнюю работу, сказав, что переданная им ранее информация дала нам возможность более объективно оценивать внутриполитическое положение в Италии. «Кому это нам?» – побледнев, настороженно спросил «Немец». «Заинтересованным кругам», – ответствовал я. Затем я попросил его, небезвозмездно, разумеется, написать для меня материал о противоречиях, раздирающих итальянскую социалистическую партию. Он согласился. Самую большую помощь оказал он нам во время переговоров советской делегации с концерном «Фиат» о строительстве автомобильного гиганта на берегу Волги в будущем городе Тольятти, а также во время встречи главного редактора «Известий» с папой Римским. Об этом в хронологическом порядке пойдет речь дальше.