Разведчики Зеленой страны
Шрифт:
Егор и Максим Иванович Сапегин легли спать только в четыре часа утра: было о чем поговорить и что вспомнить.
V
В восемь ноль-ноль три самолета «ПО-2» сельскохозяйственной авиации вылетели на северо-восток, имея на борту полковника Сапегина, Егора, начлесхоза Егора Ивановича Дубинина, Лену Чукмасову и Бориса.
Пролетая над шоссе, Егор заметил внизу мчащиеся грузовые машины. Пионеры махали им руками. Егор толкнул локтем Бориса, и они, сняв кожаные шлемы, выданные им для полета, помахали пионерам. Летчик тоже приветственно помахал крыльями. Несмотря на шум пропеллера, восторженные крики долетели снизу. Егор был счастлив и доволен. Он только досадовал, что трудно из-за шума разговаривать с Борисом.
Первая остановка была возле кишлака Чак. Здесь их встретили уже извещенные по телефону Туйгун, тетя Слу и другие члены правления колхоза. Максим Иванович осматривал с ними поля, сады, давал советы и решал споры.
Егор и Борис ходили за Сапегиным по пятам.
Ночевали в кишлаке, а утром чуть свет самолеты вылетели в Алматала. Полетел и Асан, которого Егор «выпросил» отпустить в Пчелиный город на несколько дней. Быстро пролетели по долине реки Чак, поднялись вверх, перевалили гору, и перед ними зазеленел Пчелиный город на Ореховом холме.
Самолеты сделали круг и приземлились. Первым примчался Барс. Он прыгнул к Егору и вдруг услышал знакомый свист. Пес мгновенно повернул голову, замер, потом взвизгнул и помчался к самолету. Он налетел на Сапегина, как буря. Барс прыгал, визжал и лизал руки.
— Хорошего ты, Борис, пса вырастил, — сказал Сапегин, лаская Барса.
— Он ваш, — только и был в силах сказать Борис, глядя, как бурно проявляет Барс свою любовь и привязанность к Сапегину.
— Спасибо, друг, — и Сапегин пожал руку Борису. Гномик стоял в стороне, взволнованный появлением Сапегина, не зная, признает ли его теперь Егор. Но Егор сразу же подвел Гномика к Максиму Ивановичу.
— Это Гномик, — сказал Егор.
— Что же, будем жить одной семьей? — спросил Максим Иванович. — Ты ведь охотник и сам убил секача?
— Убил! — с радостной улыбкой отвечал Гномик, с любовью глядя на Сапегина.
Сапегин похлопал мальчика по плечу и сказал, что они потом обо всем поговорят. Гномик осмелел и, набрав воздуху в легкие, отрапортовал:
— Товарищ полковник, я как начальник отрада разведки обследовал окрестности и не обнаружил ни одного живого японского опалового хруща. Еще пять штук мертвых нашел возле доящихся растений.
Но тут в разговор вмешался подошедший Василий Александрович. Он горячо пожал руку Сапегину и заявил, что опалового хруща бояться в самой Зеленой лаборатории уже не надо. Жуки были брошены на ДР, а эти растения выведены так, что содержат нервно-мышечный яд против насекомых: этот яд действует, как далматская ромашка, которую употребляют под названием «пиретрум». Поэтому жуки, съев часть листа, погибли.
— Если бы мы смогли выработать это качество у пшеницы, кукурузы и других растений, это освободило бы нас от необходимости опылять и опрыскивать их против вредителей, — сказал Сапегин.
Василий Александрович пригласил Сапегина в дом.
— А вот мой друг Люда, наш бригадир! — оказал Егор и подвел Люду.
— Ну и чудесно, что ты дружила с Егором и приобщила его к премудростям науки. Ничего нет на свете лучше хорошей дружбы!
— Пойдемте в Зеленую лабораторию, — смутившись, сказала Люда.
И они пошли.
VI
С бьющимся сердцем Егор подходил к доящимся. ДР № 4 стоял, как остальные, с широко распластанными листьями.
Ученый подробно рассказал о режиме растений. Сапегин все выслушал и вдруг спросил:
— А вы академию не запрашивали?
— Как же, еще недели полторы назад послал письмо. Но ответа все нет и нет.
Краснея, Егор полез в карман, вытащил конверт со штампом академии, переданный ему почтальоном на аэродроме в Джелал-Буйнаке, и со словами: «Простите, совсем забыл», отдал его Василию Александровичу.
Василий Александрович торопливо разорвал конверт, начал читать. Вдруг он даже побледнел от волнения.
— Отдых растениям, недостаточный отдых! — пробормотал он. — Повидимому, — сказал Василий Александрович, — я давал недостаточное время для отдыха растению. И как это я мог упустить такую важную особенность в режиме растений!
— Что это за отдых для растений? — спросил Егор.
— Это значит, что в эти часы их не поливают, не кормят, не освещают, — ответил Василий Александрович. — Здесь в ответе сказано. — Он громко прочел: — «Усиление процессов ассимиляции происходит в дневные часы, усиление процессов распада происходит в ночные, распад создается отдыхом, и, повидимому, ваш «вечный день», создаваемый электролампами, мешал этому. Никакие растения не могут выдержать такого длинного дня, и не кажется ли вам, что ваши электролампы, да еще со светофильтрами, — ошибка? Попробуйте дать растениям отдых ночью, тогда функции синтеза, то-есть процесса ассимиляции, и функции распада, оттока сахаристых веществ, должны наладиться».
— В научной работе трудно сразу вести много опытов, — сказал Сапегин. — Этот опыт по изучению процессов ассимиляции и диссимиляции растений, оставшийся вам по наследству, — вопрос будущего, а окультуривание лесов плодовых уже сейчас имеет огромное народнохозяйственное значение. Но совету из Москвы обязательно последуйте. Мне самому это интересно.
Теперь было ясно, почему растения доились после «взрыва жизни»: тогда, чтобы прекратить «взрыв жизни», Василий Александрович остановил движок, электролампы не работали, и растения отдохнули.
Завтрак прошел в оживленной беседе.
И Василий Александрович и Искандер очень обрадовались, узнав о решении правительства превратить плодовые леса Южной Киргизии в заказник.
— Это самое правильное, самое правильное! — воскликнул Василий Александрович.
Искандер рассказал о хищничестве в плодовых лесах, о своей помощи экспедиции Академии наук и очень хвалил помощь пионеров, понявших общенародное значение создания лесо-садов.
Сапегин предложил, не теряя времени, поехать верхом и осмотреть лесо-сады и плодовые леса. Он вынул из планшетки карту и наметил маршрут на пять дней пути.