Разведка боем
Шрифт:
– Нужен рывок, пока еще все на ногах стоим.
Сиверов теперь работал прикладом «Калашникова», им можно было ударять в полную силу, не опасаясь повредить хитроумную оптику.
– Только все разом, на счет три. Кто задержится, пусть пеняет на себя.
Витек успел забраться в центр круга товарищей, и теперь ему меньше всех остальных хотелось совершать рывок. Правда, возражений своих он высказать не успел. Одна-единственная змейка заползла на потолок. Не удержавшись там, свалилась точно на белобрысую голову.
Парень даже не
– Два, три! – дернул Витька за собой.
Люди уступили поле боя холоднокровным созданиям, и в этом ничего зазорного не было. Вырвались на чистое место, метрах в двадцати пяти от стоянки. Кто-то озирался, высматривая поблизости чеченскую засаду. Кто-то проверял свои подошвы, снимал и встряхивал куртку.
– Не слабо, – выдохнул Самойленко. – Оказывается, я еще могу чего-то испугаться.
Сиверов опустил Витька на пол. Шея у парня раздулась, глаза закатились. Но в отличие от чеченца-"почтальона" лицо и руки побелели. Глеб стал делать ему массаж сердца.
– В жизни не видел ничего омерзительнее, – майор ВВС присел на корточки и заглядывал во все щели, не веря, что где-то на складе есть еще свободное от змей место.
– Чего встали? – осведомился спецназовец. – Мы, вроде, не кролики, а там не удавы.
Еще один бросок – и оторвемся с гарантией.
Глеб настойчиво продолжал массаж.
– Оклемается, – уверенно пообещал Самойленко. – Знаю я этих тварей ползучих. Бабы есть такие – лягут с тобой, прижмутся и всю силу выкачают. Целый день потом еле ноги волочишь.
– Умер он, – Сиверов вытер ладонью лоб и на секунду прикрыл глаза.
– То есть как? – возмутился Самойленко. – От этого яда не умирают.
– Не от яда, от страха. Разрыв сердца.
– Посыпалась наша команда, – пробормотал Воскобойников.
Информация о трупе Тарасова в дорогом, красного дерева гробу своевременно поступила Федору Филипповичу Потапчуку. Генерал ФСБ распорядился сообщить родственникам. Если хотят, пусть забирают, если никто не проявит инициативы – похоронить бывшего замкомполка на Митинском кладбище.
Сержант армейского спецназа понятия не имел о задуманной ФСБ операции, поэтому не мог предвидеть, с какой оперативностью будут исследованы последние происшествия в районе складов. Уже через сутки после того, как Костромина отпустили восвояси, его привезли с «почетным эскортом» в здание на Лубянке.
Несмотря на просьбу Сиверова, недавний заложник раскололся быстро. Рассказал генералу обо всем, что видел на складе.
– За вычетом этого ненормального.., они называли его Тарасом.., остальные отнеслись по-человечески. Прошу вас учесть смягчающие обстоятельства: если б его не застрелили, он… – человек с двойным подбородком поежился, вспоминая, как твердый ствол ввинчивался в левый бок.
– Понимаю.
– За старшего там… На меня он, честно сказать, произвел сперва впечатление настоящего убийцы, хладнокровного. Так и случилось – он не стал брызгать слюной и вращать глазами. Никто толком ничего не заметил, все было кончено в течение одной секунды… Но прошу вас учесть, он реально спас мне жизнь.
– Русые волосы, рост примерно метр восемьдесят пять, тонкие губы, глаза серые?
– Совершенно верно. Когда я его увидел…
Подумал про себя: деньги вытянут до последней копейки и все равно потом убьют. Слава Богу, ошибся. Но этого сдвинутого… Без малейших колебаний… Никогда я не думал, что бывает именно так.
«Что творит Сиверов? – недоумевал генерал. – Беречь надо людей всеми правдами и не правдами, а он самосуд устраивает. „Проблем больше не будет“, – вот, оказывается, что он имел в виду. Хорош, гусь. Неужто не мог по-другому? Если так дальше дело пойдет, Халилу незачем будет сниматься с места».
– Еще раз прошу учесть, это был вынужденный шаг. Если бы меня освобождала милиция или ваши люди, без крови тоже не обошлось бы.
– Ладно, учтем. Как там – все нормально проглотили факт? Никто не кидался по горячим следам? Или, может быть, смолчал, но вы заметили явное неодобрение?
– Я находился в таком состоянии… Да еще этот подонок чуть глаз мне не выбил… Судя по разговору… Хотя, конечно, люди могут говорить одно, а про себя думать другое.
Выжав из Костромина максимум сведений, Потапчук отпустил его, строго предупредив о молчании. Бывший пленник вспомнил об аналогичной просьбе Сиверова, вспомнил серо-стальные глаза своего спасителя. Такой человек не забудет, не простит.
– Я вас очень попрошу. Если устроите облаву, не дайте никому уйти. Они поймут, что это я рассказал. Если даже один выскочит…
– Не беспокойтесь. Можете идти.
Оставшись в одиночестве, генерал вспомнил короткий телефонный разговор с Сиверовым. Какого черта он не признался, что Тарасова пришлось убрать? Чтобы не вдаваться в лишние объяснения?
Не так-то просто находиться среди морально надломленных людей, в гнетущей атмосфере – будто в подводной барокамере. Психика у Глеба крепкая, но у каждого свой предел. Может, человеку как воздух нужен был недельный отпуск.
А его опустили на мрачную глубину.
– Следом явятся люди, – произнес Сиверов. – Придут подобрать всех, как мешки с дерьмом.
– А что, их яд не берет?
– Они знают, как обращаться со змеями. Как вернуть туда, откуда выпустили.
– Одного поля ягоды, с полуслова друг друга поймут.
– Наверное, уже вернули. Иначе хоть одна да выползла бы в проезд. Абрекам не нужно, чтобы водилы панику устроили, созвали сюда охрану.
– Думаешь подождать? – спецназовец взглянул в лицо Глебу.