Разведка боем
Шрифт:
Автоматчик засел в дальнем пакгаузе и изредка огрызался короткими очередями через подслеповатое окошко. До его укрытия от меня было метров сто, не больше. Осаждали его пятеро бойцов с винтовками, причем устроились они за срезом вала, ограничивавшего стрельбище, метрах в двухстах или чуть меньше от убежища автоматчика. Укрывались грамотно, огонь вели экономно, похоже, стремились просто не дать осажденному возможности выбраться из амбара и скрыться в зарослях. Стреляли трое, а еще двое скрытно перемещались к пакгаузу, намереваясь зайти со стороны боковой стены. В ИК-режиме, который я все же активировал в монокуляре, их было прекрасно видно. Правда, возник нюанс – без баллистического компа антибликовое покрытие забрала в сумерках стало абсолютно непрозрачным, хуже даже, чем в темных очках в подвале без света. Пока по лесу шел, особо защитой не заморачивался, а тут загерметизировал шлем, чисто на всякий случай – и сюрприз! Пришлось забрало откинуть, наплевав на возможность словить пулю в лицо. Впрочем, зарубку на память сделал – будет время, озабочусь.
Позицию я занял довольно выгодную – сбоку от обеих конфликтующих сторон. При желании мог вести подавляющий огонь как по автоматчику в пакгаузе, так и по стрелкам на валу, вопрос только, нужно ли мне это. По зрелом размышлении решил, что нужно. Как раз в этот момент первый из двух диверсантов выскочил из кустов, обрывавшихся в паре десятков метров от строения, давшего прибежище автоматчику, и рывком попытался преодолеть открытое место, при этом подставившись под фланговый огонь. Я поспешил воспользоваться шансом. Пропустив бегуна почти до угла пакгауза, дождался, когда из кустов выскочит второй, и снял первого короткой очередью. Второй не успел сообразить, что произошло, и тоже свалился, получив пулю в голову. Унитар стандартный с такого расстояния прошивал незащищенного человека насквозь, оставляя небольшие входные отверстия и менее аккуратные рваные дыры на выходе. Незадачливые штурмовики отбыли в страну вечной охоты, не успев даже вскрикнуть.
Засевшие за валом стрелки, похоже, не поняли, что произошло, равно как и автоматчик на складе. Вялая перестрелка продолжалась. А я в совсем уже сгустившихся сумерках бесшумно скользнул к позиции оставшейся тройки, беззастенчиво воспользовавшись преимуществом в экипировке.
Почему я решил помочь человеку в пакгаузе? Хрен его знает, если честно. Может, потому, что он один против пятерых, а может, он просто перспективнее в плане получения информации показался – все же более совершенным оружием владеет, а это уже что-то значит. Скорее, оба фактора сыграли роль, равно как и интуиция, которой я привык доверять.
Зашел стрелкам со спины, как положено – все трое азартно палили в направлении пакгауза, не слишком напрягаясь тщательным прицеливанием, – и затаился в кустах. Точно, огонь на подавление ведут, больше надеются на двойку «диверсантов», чем на собственную меткость. Делом увлечены, по сторонам не смотрят, вот меня и проморгали. А мне только того и надо.
Рассмотрев их во всех подробностях, я пришел к выводу, что на давешних кочевников-аборигенов они совершенно не похожи. Добротная одежда вполне современного дизайна из грубой брезентовой ткани защитного цвета – штаны с накладными карманами, куртки-штормовки, банданы. На ногах крепкие ботинки с высокой шнуровкой, а один и вовсе в кирзачи обут. Я такие сапоги только в хрониках видел. На спинах рюкзаки, на поясах ремни с патронными подсумками. У всех вполне качественные ножи, небольшие топорики к сидорам приторочены. Серьезно экипированы ребята, как раз по лесу ходить. Хрестоматийные, можно сказать, туристы. Но самое сильное впечатление на меня произвели винтовки. По звуку на «мосинки» не очень похоже, глуше и не так хлестко, ошибся я. А вот затворы как в трехлинейке передергивались, и снаряжались они пятизарядными обоймами. Выглядели, правда, весьма необычно – вместо деревянного ложа угловатая конструкция из зеленого пластика, приклад, тоже пластиковый, со щекой и резиновым затыльником, совмещен с пистолетной рукояткой, как на СВД. Оригинальная конструкция, в общем.
Горе-стрелки продолжали увлеченно палить по пакгаузу, один даже что-то азартно выкрикивал при выстреле, я не смог разобрать, что именно. Показалось, что матерится, причем по-русски, а вот это уже прямая заявка на общение, пускай и не добровольное. А посему я решил этого говорливого пленить. Сунул автомат в фиксатор на рюкзаке и извлек из кобуры пистолет. Заменил обойму с УОДами на усиленные унитары – нечего грязь разводить, броников на стрелках не видно. Подполз к стрелкам метров на пять, если не ближе, привстал на колено и прострелил головы двоим. Пистолетные УУ по пробивной силе лишь немногим слабее автоматных УСов, так что они прошили насквозь кости и мозг, даже не заметив преграды, и ушли глубоко в землю. Оба незадачливых «туриста» уткнулись лицами в дерн, не издав ни звука.
А третий что-то заподозрил. Он вдруг суетливо перевернулся на спину, почувствовав взгляд, и попытался направить на меня винтовку. Однако двигался стрелок неуклюже и дергано, что и сыграло с ним злую шутку. Пока он пытался совладать с длинной футуристической «мосинкой», я успел выпрыгнуть из положения «на колене» и пересечь разделявшие нас несколько метров. От души врезал по стволу ногой, отбив оружие в сторону. Металлизированная подошва десантного ботинка встретилась с пластиковым ложем – звук получился громкий, сочный, – и винтовка улетела в кусты, вывихнув рукояткой пальцы боевика. Затем прямо в нос ему уперся пистолетный ствол.
– Лежать!.. – негромко, но твердо приказал я пленнику. – Дернешься – словишь пулю для начала в ногу. Как понял? Прием.
– П-понял… – просипел тот в ответ и попытался вжаться всем телом в землю.
Это ты, братан, зря. От меня таким способом не спрячешься. Кстати, понял он мои слова прекрасно и ответил по-русски, но с каким-то едва различимым акцентом. А может, просто от страха заикался. Не суть. Я отошел от пленника на несколько шагов, продолжая держать его на прицеле, и присел на колено.
– Очень медленно встань, – приказал я, для надежности указав направление стволом пистолета. – И руки вверх подними.
«Турист» без звука поднялся на ноги и с некоторым трудом унял дрожь в руках.
– Чего трясешься как осиновый лист?
– Б-боюсь… Меня сейчас горожанин пристрелит…
Это самое «горожанин» он произнес с ненавистью и страхом одновременно. Занятно.
– Не пристрелит, – заверил я пленника. – Повернись в его сторону и крикни, что сдаешься. Он тебя разглядит, еще не совсем темно.
Кстати, запертый в пакгаузе автоматчик огрызаться очередями перестал уже довольно давно – я еще половину пути до позиции стрелков не преодолел. Патроны кончились, что ли?
– Давай, не тяни резину.
Пленник медленно повернулся лицом к пакгаузу, выставив на всеобщее обозрение поднятые руки.
– Эй, горожанин! Я сдаюсь!
Молчание в ответ. Не верит своему счастью? Или ищет, в чем подвох? Скорее, второе, я бы тоже так просто не купился на внезапную капитуляцию врага. Сначала бы для верности башку ему прострелил и только потом беседовать начал.
– Горожанин! Я серьезно сдаюсь, я один тут живой остался! – с дрожью в голосе выкрикнул пленный.
– Иди сюда, – донеслось из пакгауза. – Только медленно, и руки держи, чтоб я их видел.
Голос довольно молодой, должно быть, парень лет двадцати – двадцати пяти. И тоже едва уловимый акцент. Но это объяснимо, сто лет в изоляции не шутка, в любом случае язык должен был измениться. Чую, та еще будет проблема с подменой многих понятий. Ничего, прорвемся.
– Иди давай, – вполголоса обратился я к пленному. – Не торопись, спокойно. Я за тобой слежу.