Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Шрифт:
Думая обо всем этом, я невольно вспоминал образ Маргарет. Я не знал, что она на год старше меня, выглядела достаточно молодо. Безусловно, стройная блондинка с хорошими чертами лица была вполне красивой. Признаюсь, даже редко встречаясь с ней, я чувствовал, что она мне нравится. Кроме того, я сразу мог определить, что она принадлежит к числу весьма культурных людей. До смерти Эрнеста Барча, как мне казалось, она всегда одевалась с большим вкусом, но довольно скромно, вернее, не вызывающе. После его смерти я ее видел всегда в трауре.
Вскоре после посещения и разговоров со мной Зингер-старший познакомил меня со своей дочкой, предупредив ее в моем присутствии о том, что мы уже давно, то есть с момента совместного
По вполне понятным причинам в эти тяжелые дни я не мог уделять достаточно времени нашим встречам. Однако мне казалось, что и мои новые «друзья» чем-то заняты, чем-то встревожены. Мне надо было больше уделять внимания своей деятельности, понимая, что обстановка обостряется.
Нельзя было забывать, что, объявив Германии войну после её нападения на Польшу, правительства Чемберлена и Даладье не предпринимали никаких действенных мер, направленных против инициаторов новой мировой войны.
Эти правительства, выбрав своей тактикой «странную войну», несомненно, надеялись на то, что Гитлер, поняв их политику, не предпримет реальных военных действий на Западе. Больше того, они явно надеялись на то, что фюрер вслед за Чехословакией и Польшей, предшествовавшей им Австрией, захваченными без особого напряжения, согласившись на подписание соответствующего соглашения с Великобританией и Францией, двинется уже непосредственно против Советского Союза. Они считали, что для подобного мнения у них были достаточные основания, так как сам Гитлер еще в своей книге «Майн кампф», а затем и в дальнейших своих пропагандистских выступлениях делал вид, что, по его личному убеждению, в интересах великодержавной Германии находится в основном завоевание территорий России, использование ее богатств с одновременным превращением ее населения в рабов после того, как неугодная ее часть будет полностью уничтожена. Он мечтал о сокрушении большевизма. Имели место высказывания Адольфа Гитлера о его стремлении предотвратить якобы существующую угрозу Сталина завоевать всю Западную Европу. Фюрер открыто объявлял, что стремится превратить Германию в защитный барьер Европы от большевистской опасности.
Можно было слышать среди бельгийцев и французов и такие предположения, что в определенных существующих кругах в Великобритании и Франции имеет место стремление столкнуть фашистскую Германию с большевистской Россией. Они, опираясь на опыт крупных промышленников и финансистов Германии, видели в фашизме меньше опасности, чем в большевистской России и ее сторонниках.
Именно в последние месяцы, предшествовавшие началу действительной агрессии Гитлера на Западе, я все чаще слышал имена сенатора Лаваля и якобы поддерживающего его политику посла Франции в фашистской Испании маршала Петэна. Часто высказывалось мнение, что они и примкнувшие к ним круги политиков и промышленников являются сторонниками и инициаторами капитуляции перед Гитлером.
Мне лично случайно удалось увидеть в Париже Пьера Лаваля. Он подъехал на машине к одному из домов на Елисейских полях. В этом доме помещалась фирма с мировой известностью, занимающаяся созданием дамской моды. Пьер Лаваль был скромно одет в темно-синий, а быть может, даже в черный костюм, сейчас я уже этого не помню. И тут я увидел на нем белый галстук. По словам смеявшихся французов, белый галстук был странным увлечением этого видного сенатора. Тогда я еще не мог себе представить, какова будет роль, отведенная Пьеру Лавалю в истории Франции.
Не мог я себе представить, какова будет роль, принадлежащая маршалу
Возможно, я и Отто пропустили в бельгийских газетах сообщения о выступлении Гитлера в Данцинге в сентябре 1939 г., вскоре после нападения и завоевания Польши. Об этом выступлении я лично услышал от моего «друга», владельца «Селект скул». Как-то в разговоре со мной он упомянул, что якобы Адольф Гитлер, выступая в Данцинге, заявил, что он не стремится к развязыванию военных действий против Великобритании и Франции. Он предупреждал, что это его нежелание должны хорошо понимать и правительства этих стран.
Мы не знали, откуда об этом выступлении Гитлера узнал мой собеседник, но впоследствии стало известно, что с подобными предупреждениями Гитлер выступал неоднократно на разных уровнях и, больше того, это вошло и в различные заверения фашистской дипломатии.
США, хотя официально объявили о своем нейтралитете в отношении разыгравшихся в Европе событий, в действительности тоже предпринимали определенные шаги, направленные на достижение примирения между Великобританией, Францией и Германией.
В это время Бенито Муссолини, глава итальянской фашистской партии, еще не заявлял в открытую о своей позиции в отношении войны.
Мне казалось, что все усиливавшиеся разговоры о возможном нападении фашистской Германии на Запад обязывают меня попытаться установить, что предпринимается в Бельгии на случай агрессии со стороны Германии. В этих целях я довольно часто в компании моих «друзей» совершал прогулки по Бельгии, и даже «случайно» мы оказывались в районах, расположенных вблизи границы с Германией. Нигде нам не удавалось заметить какую либо напряженность, повышенную боевую готовность войсковых частей.
Подобное же положение я наблюдал в моих поездках в Нидерланды и Люксембурге.
Меня крайне поражало только то, что многие бельгийцы высказывали свое удивление политикой, проводимой королем Леопольдом III и его правительством, которые якобы всячески продолжали отклонять настойчивые предложения Франции и даже Великобритании, предусматривающие ввод на ее территорию их воинских подразделений для подкрепления бельгийской армии. Многие, очень многие из моих собеседников вспоминали, как в Первую мировую войну их страна оказалась в центре кайзеровского военного плана Шлифера, предусматривающего прорыв немец кой королевской армии на Запад. Многие высказывали сомнения в той части, которая касалась невозможности использования этого плана в настоящих условиях. Были и такие, которые указывали на то, что этот план, возможно в несколько измененном виде, будет все же применен и гитлеровским военным командованием. Хочется особо подчеркнуть, что для исключения подобной возможности ни у кого не было достаточно веских оснований.
Часто встречаясь с Отто, мы неоднократно обсуждали все это. Иногда в разговоре принимал участие и Андре. При обсуждении вопроса о возможности прорыва немецких войск в Бельгию и ее оккупации у собеседников все в большей степени появлялась тревога по поводу того, что будет с «крышей» и членами нашей бельгийской резидентуры. Явно чувствовалось, что эти вопросы были крайне неприятны для Отто.
У меня крепло убеждение, что Отто должен не в меньшей степени испытывать тревогу и за то, что он допускал крупнейшие ошибки и в ряде случаев прямую дезинформацию «Центра» по весьма важным вопросам. В то же время мне казалось, что Андре, несмотря на то что являлся ближайшим и давнишним другом Отто, не понимал до конца, что волнует Отто.