Разведывательно-диверсионная группа. «Слон»
Шрифт:
Развод полка был недолгим.
Подполковник выслушал доклады командиров батальонов, отдал какие-то распоряжения, и десантники вернулись в свои казармы.
На плацу осталась 9-я рота Фокстротина...
– Ну что, старший лейтенант? – Командир полка приблизился к строю. – Говоришь, твоя рота усиленная?
– Так точно, товарищ подполковник!
– Что ж... Раз так, то именно тебе и выполнять особенное задание... – Командир отошел на несколько метров и скомандовал: – Офицеры и старшина роты – ко мне!
Подполковник прохаживался вдоль коротенького строя офицеров, а со стороны казалось, что он просто не знает, с чего начать разговор.
... – Значит, так, товарищи офицеры. – Подполковник совершенно не обращал внимания на то, что Андрей был сержантом. – Получен приказ...
Он помолчал немного и продолжил:
– Наше правительство уже давно ведет очень тонкую политику в сопредельных странах Среднеазиатского
– Так точно, товарищ подполковник! – рявкнул Андрей.
– Рота должна быть укомплектована всем необходимым снаряжением и вооружением! И... Это не учения, товарищи офицеры!.. Никаких холостых патронов или учебных гранат! Рота должна быть готова к ведению боевых действий!
– Разрешите вопрос, товарищ подполковник? – подал голос Фокстротин.
– Слушаю, старлей.
– Место дислокации роты?..
Подполковник как-то странно посмотрел на ротного.
– Задача твоей роты, Фокстрот, обеспечить в последующем высадку и прием батальонов полка... В сложных климатических, но главное, политических условиях... Ты «усиленный»... – Он взглянул на Андрея. – Поэтому и задача ставится именно тебе... Роте надо будет продержаться дней десять, ну, может быть, две недели... На это время – ты будешь принимать все решения самостоятельно... А дальше, возможно, ты и вернешься со своей ротой в Фергану...
Командир полка прошелся вдоль этого короткого строя и за эти несколько шагов превратился из бравого офицера-десантника в обычного мужика, на которого взвалили тяжелейший груз ответственности, не спросивши на то его согласия:
– Хотя... Чувствую я, мужики, что вернемся мы в Фергану очень не скоро... Да и вернемся ли вообще... А на твой вопрос, старлей... – Подполковник остановился напротив Фокстротина и внимательно посмотрел ему в глаза. – Обеспечивать ты будешь прием не только наших батальонов, но и группу специального назначения ГРУ, которая прибудет из Чирчика... Не постреляйте там друг друга... Они, как и ты, будут обеспечивать прибытие всего своего отряда... В общем... Чтобы больше не было вопросов... Дальше сами все поймете... Авиабаза Баграм, Демократическая Республика Афганистан... Еще вопросы есть?
Какие на хрен тут могли быть вопросы?! Все были просто ошарашены этим сообщением! А потому только молча переглядывались...
– Раз вопросов нет, товарищи офицеры, то тогда не будем разводить ненужной канители. Фокстрот! Роту бегом в расположение и готовить к передислокации! Вылет через три часа в 6.00! Все свободны!..
...Именно с этой минуты Андрей, сам того не зная, начинал становиться частью большой истории Советской Армии...
Декабрь 1979 г. Афганистан. Баграм.
«...Здравствуй, чужая Родина...»
...Монотонный гул их турбовинтового «Вожака» [15] усыплял и немного успокаивал. Этот авиационный монстр, который мог переносить по воздуху в своем огромном чреве до 80 тонн (!) груза, без особого труда «проглотил» роту Фокстротина в сто с небольшим человек да еще и 4 БТРа...
«Ан-22» («Антей» – таково было название этого самолета) был изначально предназначен именно для ВДВ. Повсеместно любимый десантниками, теми, кто успел узнать эти машины, он значительно превосходил по всем параметрам и своего предшественника «Ан-12», который натовцы называли «Cub» (просто «Кубик»), и своего последователя, печально знаменитый реактивный «Ил-76». «Антей», хоть и малоскоростной, с «крейсерской» скоростью всего-то 590 км/час, был настоящим десантным трудягой...
15
Самый большой в мире, на то время, военно-транспортный самолет «Ан-22». На Западе по натовской квалификации его назвали «Cock», то бишь «Вожак». (От автора.)
А вот «Ильюшина-76» десантура не любила – именно этот самолет приобрел в Афгане, немного позже, придя на смену «Антею», имя «Черный тюльпан». Именно на них, на «Ил-76ТД», повезли «из-за Речки» первые «цинки»...
И именно о нем Александром Розенбаумом была написана эта скорбная песня...
...В Афганистане, в «Черном тюльпане»,С водкой в стакане мы молча плывем над землей.Скорбная птица, через границу,К русским зарницам несет ребятишек домой.В «Черном тюльпане» те, кто с заданийЕдут на Родину милую, в землю залечь.В отпуск бессрочный, рваные в клочья...Им никогда, никогда не обнять теплых плеч.Когда в оазисы Джелалабада,Свалившись на крыло, «тюльпан» наш падал,Мы проклинали все свою работу:Опять «бача» [16] подвел потерей роту.В Шинданде, Кандагаре и Баграме...Опять на душу класть тяжелый камень,Опять нести на Родину героев,Которым в двадцать лет могилы роют...Но надо добраться! Надо собраться!Если сломаться, то можно нарваться и тут.Горы стреляют. «Стингер» взлетает,Если нарваться, то парни второй раз умрут.И мы идем совсем не так, как дома,Где нет войны и все давно знакомо,Где трупы видят раз в году пилоты,Где с облаков не валят вертолеты.И мы идем, от гнева стиснув зубы,Сухие водкой смачивая губы.Идут из Пакистана караваны,И значит, есть работа для «тюльпана».16
Мальчик (фарси).
...Только все это было потом...
А сейчас...
Сейчас сонная рота старшего лейтенанта Фокстротина, убаюканная монотонным гулом винтов «Антея», досматривала вторую серию своего прерванного сна...
Не спали всего-то несколько человек – офицеры роты, понимавшие, что летят они совсем не на прогулку, да еще Андрей, который не спал совершенно по другой причине...
Письмо...
Только вчера он получил письмо от своей «царицы Тамары»...
Нет! Оно, конечно же, не было самым первым за эти полгода!
Андрей с упрямством осла тратил свое время в «увольнительных» на то, чтобы простаивать в многочасовых очередях на главном междугороднем телефонном узле Ферганы и хотя бы несколько минут поговорить со своей несостоявшейся невестой. Он писал ей письма каждый день, засиживаясь в каптерке далеко за полночь. И Тамара ему отвечала! Только... Почему-то письма ее стали приходить все реже и реже...
Сначала он получал их раз в два-три дня, потом раз в неделю, а последнее, вчерашнее, ждал уже больше месяца... Тамара писала ему все реже, и письма ее становились все короче и короче...
Худенький конвертик с почтовым штампом города Тбилиси, который он получил только вчера, принес в себе один-единственный тетрадный листочек, исписанный каллиграфическим почерком:
«Андрюша, здравствуй!
Как ты там, любимый мой?
Когда ты вернешься?
Знаешь, папа уже перестал на тебя сердиться. И, кажется, понял, что ты тогда поступил правильно. Мы недавно отмечали его день рождения. Собралась вся семья. Братья приехали... Так он даже назвал тебя настоящим джигитом – за столом, при всех... Только... А правильно ли ты тогда поступил? Чего ты добился, Андрюша? Мы ведь все равно не вместе! Может быть, стоило тогда стерпеть?..
Я уже даже и не знаю, что мне думать... Ты так далеко... А мне ведь жить хочется!!! Жить и радоваться жизни! Мне же только восемнадцать!!! С меня все подруги смеются, что я, мол, жду жениха, который придумал повод и сбежал от меня... Мне очень тяжело, Андрюша! Очень!!! Я ведь молодая еще! Ну почему ты не рядом?! Почему ты сделал так, чтобы быть от меня так далеко?!
Ты хороший человек, Андрюша! Ты, наверное, самый лучший и самый настоящий!!! А я дрянь!.. Сделай и сейчас хоть что-нибудь, повоюй за нас с тобой, но приезжай! Сейчас приезжай!.. Иначе... Я очень хочу быть с тобой, но я больше не могу любить фотографию! Рядом столько живых соблазнов... Приезжай, Андрюша!.. Пожалуйста!!!
Я тебя люблю! И ЖДУ!!!»