Развестись нельзя мириться
Шрифт:
Это она, конечно, по больной мозоли проехалась. Не знаю как, но жена умудрялась практически сразу найти нужную информацию по любому запросу. У меня это занимало неоправданно много времени, поэтому я без зазрения совести использовал этот ее талант. А еще она мастерски работала с разными таблицами, а я каждый раз обещал, что научусь и перестану просить ее, но то времени не было, то сил, то настроения. В общем, как это обычно и бывает.
«Соня, Ася. Ася, Соня… Почему именно эти имена?» — недоумевал я. А потом дошло: ноутбук Acer
На диване тоже лежала записка.
«Этот диван был свидетелем многих моментов нашей жизни. Вспомни, как часто мы тут валялись, обнимались, болтали, смеялись, обсуждали планы на будущее, а иногда просто молча лежали. Представил картину? Улыбнулся? Теперь сотри улыбочку со своего лица и топай в спальню».
Не знаю почему, но в голове почему-то прозвучал зловещий смех из недавно просмотренного фильма ужасов.
Я вздохнул и направился в спальню.
Свет из открывшейся двери упал на кровать, и я увидел очертания фигуры, накрытой с головой.
«Ну точно Алинка».
— Алина, девочка моя любимая… — прошептал я, подошел, включил ночник, стоящий на тумбочке, и откинул покрывало.
И попятился с раскрытым ртом. На меня смотрела надутая кукла из магазина интимных товаров… в красном белье. На синей простыне последняя записка: «Приятного вечера, дорогой! Это Элла. Теперь все твои желания исполнять будет она. А скалку можешь засунуть ей в… куда хочешь, в общем».
«М-да… Не остыла…»
Я отодвинул куклу и присел на кровать. И тут увидел стоящую рядом с тумбочкой темную коробку с бантом. Правда, без стикера.
«Очередная „Глаша“?»
Присел на корточки, открыл и потерял дар речи. Внутри лежала профессиональная индукционная паяльная станция, о которой я как электронщик-маньяк мечтал несколько лет. Правда, стоила такая более пятидесяти тысяч российских тугриков…
«Сколько же ты на нее копила?»
Глава 4. Клочки
Алина
Я сжалась в комочек на Наташином мягком диване, положив голову ей на плечо. Она обнимала меня и шептала что-то успокаивающее.
Совсем как мама в детстве. Та никогда не отмахивалась от моих маленьких детских бед, внимательно слушала и утешала.
«Мамочка, как мне не хватает твоих ласковых рук, мудрых слов и добрых глаз!»
И тут так некстати перед внутренним взором вместо маминых глаз всплыли глаза Германа. Зеленючие, с длинными ресницами. Я часто смеялась и говорила, что это жуткая несправедливость: такие ресницы должны были достаться мне.
Я встрепенулась и подорвалась с дивана, помотав головой, чтобы отогнать видение.
— А пошли чай пить!
Наташа кивнула: она явно была готова на что угодно, лишь бы я перестала реветь.
Вскоре мы сидели за кухонным столом с кружками в руках.
— Ты, главное, не переживай! И если что, можешь оставаться у меня сколько надо, муж всё равно из командировки вернется
— Наташ, вот скажи мне, как подруга: что со мной не так?
Лицо подруги вытянулось.
— Хорошая моя, да всё с тобой так! Ну накосячил он, да, но это же не значит, что он тебя не любит!
— А ты помнишь Тараса?
Наташа нахмурилась. Мою первую огромную любовь, Тараса, она прекрасно помнила. Такое разве забудешь…
Нет, начиналось всё, конечно, как в сказке. Яркие чувства, признания под луной, песни на гитаре и обещания любить до гроба — куда ж без них.
Я в то время жила с девчонками в съемной трешке.
А его, беднягу, мать выгнала из дома. Она любила пропустить стаканчик-другой вместе с отчимом. Вскоре тот начал поднимать на нее руку, и Тарас, не выдержав, вступился за родного человека. Только вот родной человек вместо того, чтобы выгнать второго мужа, пнул под зад сына.
Так Тарас и очутился в большом городе: с большими надеждами и дыркой в кармане. Сначала ночевал у друзей, потихоньку копил на съемное жилье.
Ну, мы с девочками посовещались и решили, что я буду жить с ним в отдельной комнате. Он помогал нам, починил всё, что было сломано, веселил и вообще стал душой компании.
Я мысленно примеряла свадебное платье и давала имена нашим будущим детям. Только вот постепенно хорошее отношение Тараса сошло на нет — хватило его на полтора года. Он начал задерживаться вечерами, денег стал давать меньше, потом и вовсе по несколько дней не ночевал дома: работал в крае.
Я пыталась его оправдывать. Ровно до того момента, как однажды днем, когда решила съездить погулять в парк, увидела Тараса, «уехавшего в командировку». Он целовался с какой-то брюнеткой. Девица одной рукой обнимала его за шею, а второй держала в руках огромный букет цветов.
Тогда я не удержалась, подлетела к этой сладкой парочке, выхватила букет из рук не ожидавшей подвоха девицы.
— Вы кто такая? Что вы себе позволяете? — взвизгнула та.
— Я кто? Я его девушка! Это вы кто? — парировала я.
— Нет, это я его девушка, он уже полгода со мной встречается… — вытаращилась на меня брюнетка. Смазливая, кстати…
Полгода назад как раз и начались «командировки». Я повернулась к Тарасу, который под моим взглядом аж попятился.
— Алиночка, ты всё не так поняла!
Не знаю почему, но в тот момент я засмеялась. Видимо, с фразы. До этого думала, что она лишь для анекдотов и кино.
В общем, я отхлестала героя-любовника букетом, что держала в руках, и выпалила:
— Шмотки свои чтобы сегодня же вечером забрал. Девушка, он весь ваш! — Это я уже брюнетке выдала.
Развернулась и ушла, ни разу не обернувшись.
Тарас вернулся вечером как побитая собака. Брюнетка его тоже бросила, видите ли.
— Алиночка, ну оступился я, ну прости меня! — всё умолял меня он.