Развлекающие толпу
Шрифт:
Вчера вечером! Анна закрыла глаза, с трудом сдерживая приступ гнева. Ей хотелось скрежетать зубами, топать ногами.
– Извини, Уэбб, но я опаздываю на работу. А мне предстоит еще двухчасовая поездка. Перезвони попозже, когда вернется Виолетта. Вы с ней разминулись буквально на пару минут.
Щелк! Анна почти швырнула трубку и, схватив пиджак, вылетела из квартиры, игнорируя вновь раздавшиеся звонки.
– Я прекрасно знаю, что «разминулся» с Виолеттой. Я специально ждал, пока она уедет. И от чего же ты бежишь на этот раз, Энни? – взгляд Уэбба буквально пригвоздил ее к
Эти же слова он говорил ей и при их первой встрече… Но откуда он появился?
В вытертых голубых джинсах и такой же куртке, взъерошенный, небритый… Уэбб небрежно кивнул в сторону телефонной будки на другой стороне улицы. Как же она раньше никогда ее не замечала!
– Очень удобный наблюдательный пункт, малыш.
Я увидел, как малютка Ви уехала в своей малютке машине, и позвонил тебе.
В его глазах зажегся недобрый огонек, и Анне захотелось убежать, спрятаться от этого взгляда, но ей мешала дверь, к которой она была прижата спиной.
Отчаяние заставило ее сорваться на крик:
– Оставь меня в покое, Уэбб! Вокруг тысячи женщин, которые готовы принадлежать тебе без малейших усилий с твоей стороны. Зачем же преследовать именно меня? Нам абсолютно нечего сказать друг другу и…
Вспоминая впоследствии этот момент, Анна не могла сказать точно, что же именно произошло. Она только помнила, как инстинктивно пыталась оттолкнуть Уэбба, пока не почувствовала его губы, которые прервали ее на полуслове. А потом стало слишком поздно – воля и здравый смысл растворились в его поцелуях. Тело вбирало полузабытые ощущения, как иссушенная, растрескавшаяся земля вбирает влагу. Сомнения, вопросы, даже гнев и обида – ничто больше не имело значения. Все смел на своем пути захлестнувший ее поток чувств.
Когда Уэбб наконец отпустил ее, действительность навалилась, как возобновившаяся засуха после благотворного ливня.
Анна чувствовала, что голос дрожит так же, как и она сама.
– Это… это несправедливо! Уэбб…
– Позволь напомнить тебе старую пословицу: все справедливо в любви и на войне.
– Уэбб, я умоляю тебя, оставь меня в покое! Я же для тебя абсолютно ничего не значу. Всего лишь старая связь. Очередная победа…
– Чего ты добиваешься, Энни? Ты прекрасно понимаешь, что для меня это вовсе не «очередная победа». Какого черта, по-твоему, я торчал на этом жутком холоде и ждал тебя? «Преследовал» – так ты это, кажется, назвала? Не знаешь? Я и сам не знаю. Но ты, как заноза, сидишь в моей душе. Миссис Гайятт – Энни – женщина-загадка. И мне все время нестерпимо хочется задавать тебе вопросы, на которые я не имею никакого права. Ты бы никогда не стала этого делать, Правда? Ведь ты очень горда и очень упряма, не так ли? Да я бы никогда тебе этого и не позволил, потому что сам такой. Только у мужчин это называют высокомерием… Когда я увидел тебя вчера вечером…
– Ты не узнал меня! – укоризненно прошептала Анна. Ей все еще было обидно.
– Да, я не узнал тебя. Сначала я увидел просто красивую женщину – очень красивую, но такую же, как и все остальные. А потом, Энни, я увидел твои глаза. И губы. – Его пальцы, холодные и огрубевшие от ветра, нежно обвели контуры ее рта, вызвав невольную дрожь. – И долго не мог понять, что же меня так разозлило. А мне просто хотелось стереть с твоего лица всю эту дурацкую косметику, распустить волосы и сорвать с тебя платье, которое вызывало такую зависть у всех остальных женщин.
– Но вместо этого ты решил увести Виолетту в спальню. – Господи, ну что она говорит? Ведет себя, как ревнивая дура. И зачем ему вообще было знать, что она это заметила?
Уэбб выпустил ее руку, и лицо его посуровело.
– Да, именно так я и поступил. Но боюсь, что твоему приятелю Гаррису могло бы не понравиться, если вместо нее я решил бы увести тебя. Или я ошибаюсь? Твоя подружка любит поговорить. Ужасная болтушка.
Гордость, которую он назвал высокомерием, снова взяла свое, и Анна решительно вскинула голову.
– Да, она такая. А теперь мне действительно пора.
Я и так уже опаздываю, да и у тебя наверняка есть дела.
Она не могла понять ни его, ни себя. Их постоянно тянуло друг к другу, но, сопротивляясь изо всех сил, они в последний момент резко сворачивали в сторону для того, чтобы с удвоенной силой опять устремиться навстречу друг другу. Но почему… почему? Она была так уверена, что сможет устоять перед Уэббом, но она не смогла… И Уэбб, черт бы его набрал, прекрасно это чувствовал! Но что ему от нее нужно на этот раз?
– Туше, Энни. – Золотистые глаза зло вспыхнули. – У меня нет сегодня никаких дел, и я отвезу тебя, куда тебе нужно.
«А как же Клаудия?» – Анна едва сдержалась, чтобы не задать все возникшие у нее вопросы: «Как же Виолетта?» Но она была слишком вымотана, чтобы сопротивляться. Какое ей дело до причин! Главное, что он хотел быть с ней, он искал ее. В конце концов, половина женщин мира отдала бы все что угодно за то, чтобы Уэбб Карнаган так преследовал их. Анна послушно дала провести себя мимо своей машины и усадить в изящный белый «мерседес». Уэбб сел за руль, и машина тронулась.
По дороге они молчали. Откинувшись на переднем сиденье и закрыв глаза, Анна чувствовала, как с каждой милей сокращалось разделяющее их время. Они сидели так близко… И каждый раз, когда его рука касалась ее, Анна понимала, что становится все беспомощнее. В замкнутом пространстве машины слишком ощутимо было его присутствие, его запах, то почти животное возбуждение, которое он вызывал в ней. Она перестала задавать себе вопросы – так было проще, легче, правильнее… И неважно, чем обернется эта их новая встреча – сказочным сном или кошмаром.
Свернув на старую Портсмутскую дорогу, они доехали до Гилдфорда.
– Куда теперь, малыш?
Анна заставила себя вернуться к действительности и стала показывать дорогу. Взглянув на часы, она обнаружила, что у нее в запасе еще целых пятнадцать минут. Погода была чудесная; и совершенно неважно, что подумает Нил Ричардсон. Главное, что она здесь с Уэббом, который хочет быть с ней. Так почему бы не признаться самой себе, что она счастлива? Может быть, слово «возбуждена» и лучше характеризует ее состояние, но к черту слова!