Развод с незнакомцем

Кускова Алина

После она занялась комнатой, спартанская обстановка которой подсказала, что ее муж не питает нежных чувств к антиквариату. Конечно, кровать в стиле Людовика ХIV в этой комнатке смотрелась бы уморительно. Но какой-нибудь комодик или пуфик вполне можно было пристроить у диванчика. Лариса села и принялась рассуждать, куда бы и что она поставила, будь она хозяйкой этих, пока еще холостяцких, владений. Получалась довольно симпатичная картина: у стены диванчик с пуфиком, у окна резной столик, на стене огромное зеркало во весь ее рост, посреди комнаты ковер ручной работы…

Лариса уперлась взглядом в стол с четырьмя стульями. На столе стояли две фотографии в одинаковых рамках. Она

подошла и взяла в руки вторую. На первой, которую она окинула небрежным взглядом, была зафиксирована радость на лицах всего семейства Степанцовых. А вот на второй! Там ухмылялась прекрасная незнакомка со стервозным выражением лица. Наверняка та, на которой Василий собирался жениться! Так вот ты какая, несостоявшаяся жена. Совершенно непохожая на Ларису. Как же тогда он мог их перепутать? Плохое зрение все объясняет. Но как же он может работать тренером? Видно, его, бывшего спортсмена, держат из жалости. Круговая порука существует не только у медиков. Дорабатывает до пенсии, а пенсию спортсменам дают рано.

Лариса вытащила фотографию незнакомки из рамки и спрятала к себе в сумку. Нечего ее мужу любоваться на чужие портреты. Обязательно нужно будет в следующий раз вставить в рамку свою фотографию.

Но настанет ли он, этот следующий раз? Степанцов, почти слепой, сбежал черт знает куда! Кстати, а куда? Лариса полезла в карман и достала бумажку. Ее корявым почерком там было записано: «Деревня Нудельная, дом 21». Действительно, далеко. Но добрался ли он туда или все еще бродит по прилегающим лесам, исхлестанный еловыми ветками, тонет в непроходимых болотах, а может, злые звери рвут его на куски? Бедненький. Как же его бросить в таком состоянии? Как же потребовать развода? Как туда добраться?

Лариса смахнула набежавшую слезу. Как, как, на электричке. В эту Нудельную каждый день ходит электропоезд. «Завтра же и поеду», – решила она.

Глава 3

Вы – мой муж!

Утром Лариса встала ни свет ни заря. Предчувствуя, что и сегодня ее не оставят в покое соседи Стрелкины, она собрала свою сумочку и тихо вышла из квартиры. Защелкивающийся замок предательски лязгнул, Лариса поежилась и быстро побежала вниз.

Железнодорожный вокзал в славном городе Тугуеве располагался на окраине и представлял собой замысловатый архитектурный комплекс из древних построек и современных зданий. В них в основном торговали сопутствующими товарами: продуктами (ясное дело, в дороге почему-то всегда зверски хочется есть), цветами (а вдруг кто-то кого-то решит встретить цивилизованно) и памперсами (кто его знает, зачем). Причем самым большим ассортиментом были представлены именно памперсы, разных размеров и расцветок.

Билеты на электричку продавали в маленьком киоске на углу прямо у перрона. Очереди, в отличие от мест продажи иных товаров, здесь никогда не было. Не потому что работники кассы ловко управлялись с продажей билетов. Просто тугуевцы были прирожденными зайцами. Они никогда не покупали билеты, а ловко маневрировали между контролирующими органами. Причем эта маневренность у них тоже была прирожденная. Она передавалась на генном уровне. От отца к сыну, от матери к дочери. Старожилы вспоминали о том, что, как только в послевоенное время в Тугуеве появилась первая электричка, у многих горожан отросли длинные уши. Потом этот атавизм мимикрировал, позволяя современным зайцам внешне выглядеть совершенно незаметно.

Лариса поначалу тоже не хотела тратиться на покупку билета, но вдруг почему-то передумала и подошла к кассе. Приобретая билет, она уткнулась глазами в переписанное от руки расписание электричек, черканое-перечерканое красным фломастером.

Ближайшая электричка на Нудельную отменялась. До следующей у нее оставался целый час! Возвращаться домой не хотелось. Конечно, она могла выпить лишнюю чашку кофе, но перспектива встретиться со Стрелкиной-старшей не вызывала у нее положительных эмоций.

Ларисе пришлось гулять по вокзалу, благо погода стояла вполне прогулочная – на шпалы светило июньское солнце, железнодорожные объявления нежно теребил слабый ветерок, на длинных усах стоящих в тупике электричек задорно пели птицы. Когда через полчаса ей это все порядком надоело, она решила сесть на лавочку и почитать мамин роман, предусмотрительно захваченный ею в дорогу. Лариса огляделась в поисках свободного места и вдруг заметила симпатичного горца, встретившегося ей накануне в подъезде Степанцова. Он, как ей показалось, тоже ее узнал и быстро затерялся в толпе. Кожаной папки, отметила про себя Лариса, с ним уже не было.

«Фатима жарко клялась в бесконечной любви Рустаму, моля его о прощении…», вот дура! Не могла придумать что-нибудь вроде этого: сосед зашел, а у меня как раз пуговица под кровать закатилась. Рустам бы спросил, а не от блузки ли твоей закатилась пуговица? А с чего бы это ей вдруг закатываться? Слишком высоко вздымала грудь при виде соседа?! Мужчины, они такие предсказуемые. Фатиме нужно было бы ответить, что грудь вздымала, думая о нем, Рустаме. Эх, на ее бы месте я бы наверняка выкрутилась, подумала Лариса. А вот она бы на моем? Молила бы о прощении? Ларисины раздумья прервал голос вокзальной дикторши, пообещавшей прибытие электрички на Нудельную на второй путь.

Весь город Тугуев сегодня решил ехать именно в Нудельную. Так, по крайней мере, показалось Ларисе, когда ее со всех сторон обступила толпа и внесла в вагон. Конечно, свободных мест уже не было. Ушлые тугуевцы влезли на них через окно. Ларису прижали к огромному дядьке с окладистой бородой и длинными усами. Она уперлась ему в живот носом, шмыгнула и притихла. Ехать нужно было на эти чертовы кулички всего полчаса, уж как-нибудь она потерпит. Жаль только, что читать в таком положении совершенно невозможно. Придется вечером, когда она будет возвращаться, узнать, чем там все закончилось у Фатимы.

Зато Нудельная ее встретила как родную.

– Мама родная! – тискала Ларису в своих объятьях широкоплечая дородная селянка. – Какая девка выросла! Ноги от ушей – хоть к голове пришей, грудь колесом – не ходи лесом! Вся в мать!

– Вот старая дура, очки дома забыла. Кого тискаешь?! – оттащил от Ларисы селянку веселый после принятия горячительных напитков дедуля. – Не наша это девка. Та должна быть белобрысая, а эта рыжая! Ты приглядись, она на Верку совсем не похожа.

– Да нет, – засомневалась дебелая селянка, вертя Ларису, как куклу, в разные стороны, – задница Веркина, хоть сковороду ставь.

– Морда лица не та! – не сдавался дед.

– Да нет, и морда Веркина. Такая же беспутная.

– А уши, глянь, уши-то не ее!

– Мои это уши, – возмутилась наконец Лариса, до которой дошло, что эти двое встречали не ее, а какую-то другую. Блондинку с толстой задницей и довольным лицом.

Они ее и встретили, когда отпустили Ларису. Блондинка оказалась худющей брюнеткой, злой, как кондукторша, только что изловившая зайца. Троица отправилась восвояси, переругиваясь между собой. А Лариса вдохнула свежий деревенский воздух и огляделась. Воздух оказался далеко не деревенским. До самой Нудельной от станции, где останавливалась электричка, еще было пилить и пилить пешком. Лариса остановила пробегавшую мимо женщину, по виду похожую на местную жительницу, и поинтересовалась, как дойти до деревни.