Разжигательница
Шрифт:
От следующего стежка моё тело немеет. Гордился бы мной Дез? Я даже не вздрогнула в этот раз.
— Они распадаются. У меня был шанс. Я знала, что другого не будет. Они не пускают меня на встречи, но у меня есть уши. Да и никто не боялся, что я сбегу.
В одном из его серых глаз есть зелёные крапинки. Они всегда там были?
— Почему это?
— Наверное, — отвечаю я, — потому что мне было некуда пойти.
Это была не совсем ложь. Правда имеет свойство меняться в зависимости от того, кто её рассказывает.
Он крепко держит
— Ты могла вернуться ко мне.
— Если бы я могла, то уже была бы с вами. Но сколько себя помню, со мной всегда был кто-то из шепчущих, — Дез почти не отходил от меня, когда мы были детьми. Даже когда я заблудилась в руинах Сан-Кристобаля, со мной всегда кто-то был, наблюдая. Я смотрю на ладонь, которую Мендес сжимает так сильно, что останутся следы. — Мне больно.
Он сразу же отпускает, тяжело дыша, будто бы сам удивлён своим проявлением эмоций. Тяжело смотреть на него под таким ракурсом. Ещё хуже полагать, что он на самом деле переживает за меня.
— Немного осталось, — успокаивает он. Пока судья делает стежок за стежком, я вспоминаю время, когда мы с ним гуляли по дворцовым садам, закрытым для всех, кроме Королевского Правосудия, и он разрешал мне читать под огромными ветвистыми искривлёнными деревьями, покрытыми леонесским мхом и бледными цветами косечи. Когда дул ветер, их розовые лепестки сыпались на меня, а потом перед сном я выпутывала их из своих кос. Я мыла руки в розовой воде с золотой пудрой, как и все девочки при дворе, чтобы очистить кожу от грязи и повреждений. Только мне это не помогало. Я вся состою из шрамов и, боюсь, никогда не смогу стать чем-то большим.
Наконец, Мендес опускает иглу, и стирает излишки пузырящейся крови.
— Шрам останется.
— И прекрасно впишется с другими. Спасибо, дядюшка, — я стараюсь ещё больше смягчить голос. — То есть я хотела сказать: Ваша честь.
— Ты должна понять, Рен, — он держит мою ладонь, как бутон розы без стебля, что распадётся на лепестки без поддержки. — Теперь, когда ты здесь, будет назначена аудиенция с королём. Ты будешь под моим покровительством, но тебе придётся проявить себя самой.
Я быстро киваю.
— Ради этого я вернулась. Вы не представляете, как одиноко мне было.
Он не отвечает, но я вижу, как решительно сдвинуты его брови. Я помню это его молчание, означающее, что он строит планы — он вечно строит планы. Чего мне будет стоить завоевать его доверие?
Его взгляд переносится к двери. Размашистым шагом кто-то входит в кабинет, прерывисто дыша, словно мчался сюда со всех ног. Я оборачиваюсь и вижу молодого парня в чёрно-красной мантии судьи — звание, которое присваивается всем в Руке Правосудия, кто метит на место Мендеса после его смерти. У него жидкие тёмно-русые волосы, как крылья воробья, и румяное лицо. Его карие глаза распахиваются, когда он замечает меня. Едва не
— Это оно? — спрашивает он. Блеяние овец приятнее его голоса. — Настоящее робари для Руки Мориа? Наконец-то король Фернандо будет нами доволен.
Он не знает, что я его слышу? Я напрягаюсь всем телом. Мне хочется врезать ему за то, что называет меня «оно».
— Алессандро! — перебивает его судья Мендес. Его внешнее спокойствие дало трещину. И я понимаю, что, может быть, настоящая причина того, что он так счастлив меня видеть, заключается в возможности угодить королю. — Не припоминаю, чтобы вызывал тебя.
Молодой судья отшагивает назад, бормоча извинения. Пресмыкается всё сильнее и сильнее. То, как он унижается, вызывает мурашки по моей коже. Но разве я делаю не то же самое? Пытаюсь вернуть расположение человека, который разрушил мою жизнь?
— Мои глубочайшие извинения, — тараторит Алессандро со скоростью света. Мендес выглядит удивлённым, что парень всё ещё что-то говорит, даже после того, как он поднял руку, как король, призывающий своего подданного замолчать. — Я в вашем полном распоряжении. В своё оправдание должен сказать, что я крайне обрадован тем, что наша миссия продвигается дальше. Я только и думаю…
— …о благе королевства, — перебиваю его.
— Как смеет оно говорить за меня?! — Алессандро чуть ли не отскакивает от места, где сижу я.
Мендес переводит взгляд на меня, лицо озаряет довольная улыбка.
Я хочу ответить: «Оно смеет даже больше. Оно может вырвать все воспоминания из твоей головы, оставив только дрожащую оболочку». Но девочка, которой я должна быть, так бы не сказала. Я проглатываю этот ответ и жду, когда заговорит судья Мендес.
— Её зовут Рената Конвида, — представляет он меня.
— Та, которую похитили шепчущие? — Алессандро кривит лицо, втягивая шею. Его глаза мечутся между Мендесом и мной, как будто только сейчас до него доходит, что ему не стоило говорить так свободно. Если между королем и Правосудием разлад, возможно, я смогу обернуть это себе на пользу.
— Она вернулась к нам, Алессандро, — сообщает Мендес, возвращая себе каменное спокойствие, — и я бы хотел поговорить с ней наедине.
— Ваша честь… Вам не стоит оставаться наедине с подобным существом.
Я глубоко вдыхаю, чтобы подавить злость, пульсирующую во мне.
— Как видишь, — отмечает судья, — она не в том состоянии, чтобы навредить мне.
— Я бы не посмела.
Этот взгляд свысока прямо-таки кричит о том, что Алессандро мне не верит. Он приглаживает свои волосы, и я замечаю обручальное кольцо на его руке — простое деревянное колечко. Никто из Руки Справедливости не носит металлы, ассоциируемые с мориа.
Он кланяется ещё раз.
— Я вернусь с новостями.
— Закрой за собой дверь, — говорит ему Мендес.