Разжигая пламя на снегу
Шрифт:
Он смотрит так пристально, как всегда, на сто процентов уверенный в своей правоте, что я не знаю, как объяснить. А потом отпускаю свое смятение. Я же когда-то пообещала себе больше никогда не притворяться перед мужчинами, кто бы он не был. Быть собой и не пытаться казаться такой, какой удобно кому-то.
— Я видела фотографию на обложке журнала в твоем кабинете.
Он, опешив, расширяет глаза.
— То есть, ты спокойно мне заявляешь, что рылась в кабинете в моих вещах?
— Нигде я не рылась, и даже не дотронулась ни до
— Охренеть, Снежина! Это мой кабинет, там документы, деньги, ценные вещи…
— Хм, и куда я их здесь унесу? К себе в комнату? — улыбаюсь я.
— Хоть бы для приличия соврала.
— Тебе нравятся лживые женщины?
— Мне нравятся красивые женщины. В постели личные качества интереса не представляют.
— Я не о постели.
— В других местах я с женщинами дел не имею, — он говорит это с таким пренебрежением, что хочется его прибить сковородкой, стоящей позади меня.
— Так и разбирался бы без меня, напрямую с Разумовским. Что же ты женщину в заложники взял?
Его глаза резко превращаются в опасное пламя, а лицо приобретает угрожающий вид.
— Тебя муж, случайно, не из-за дерзкого языка бросил?! — жесткие нотки в голосе уже не напоминают недавний батл колкостей.
— Моя личная жизнь тебя не касается!
— Моя тебя тоже! Еще раз войдешь в мой кабинет, запру в комнате до конца срока.
— Хуже уже не будет. Одна в четырех стенах, без одежды и связи. Без понимания всего, что происходит, без права на простые человеческие потребности и желания! Чем ты меня хочешь напугать, Градов?! — выкрикиваю ему в лицо.
Горечь сквозит в каждом моем слове, очень хотелось сказать с другой интонацией, не дать ему возможность почувствовать себя Богом, но не получилось.
Срываюсь с места и быстрым шагом ухожу к себе, запираюсь на внутренний замок, дрожь и злость удается унять только через некоторое время. Выхожу на балкон, мне просто необходимо вдохнуть свежего воздуха. С другой стороны дома слышу звук выезжающей из гаража машины и резкий рев от набора скорости. Градов уехал, можно выдохнуть.
Глава 8
Макс
Когда хочу успокоиться, всегда сажусь за руль. Приходится сосредоточится на дороге и, поневоле, градус эмоций снижается.
Эта зазноба просто взорвала мне мозг. И так хреново от всего происходящего, еще и по самому больному рубанула. Знаю, что баб впутывать в мужские дела низко, но гораздо униженным я стану себя чувствовать, если Разумовский тоже свалит, а я прослыву болваном, которого так просто кинуть. И кто кинул? Шаромыжник Разумовский, смешно. Он изо всех сил пытается затесаться в круг влиятельного бомонда, но его, все равно, своим никогда там считать не станут, не дотягивает по финансам. Мелкая рыба по столичным меркам.
Я дал ему неделю, но чувствую, что за этот период мы далеко не продвинемся. Он что-то мутит, и хоть мы со всех
Сквозь мысли прорывается звук входящего от Ловцова, нажимаю на экране панели громкую связь.
— Алло.
— Привет. Достал инфу из частной клиники годичной давности. У Плотникова проблемы с сердцем, врачи дали ему максимум пару лет. В карточке обозначено, что у него низкий порог чувствительности, поэтому он сносно перенес на ногах уже два инфаркта. Сердце не ресурсоспособное.
— Твою мать! Значит, ему терять нечего, продумал все заранее и свалил, подготовив пути отхода.
— Похоже. Ну или где-то окочурился, как вариант.
— Нет, уже всплыло бы. Только не очень понимаю, нафига ему тогда деньги?
— Может, уже нет здоровья скакать курьером.
— Еще что-нибудь есть?
— Хакнул почту старика, сейчас просматриваю — по нашему делу ничего. Но есть кое-что интересное. За последние полтора месяца он несколько раз интересовался покупкой квартиры, а перед поездкой Плотникова на Кипр, договорился о встрече с продавцом. Квартира большой площадью, в центре в новостройке.
— Охренеть! Цена есть в переписке?
— Конечно, и фотки, сейчас скину. Макс, — в трубке воцаряется короткое молчание, Гришка размышляет — ну он же не идиот. Не может быть все так прямолинейно.
— Не может, — соглашаюсь — но головоломка усложняется… По звонкам что?
— По нашей теме только подружка. Некто Альбина Дорофеева, с ней Снежина отдыхала в Испании. Прилетели они в день нашего визита к Разумовскому.
Названивает каждый день, старик не брал сегодня трубку, так она прислала ему смс, что, если завтра Элис не появится, она пойдет в полицию. Элис — это Снежина? Я правильно понял?
— Угу, — не удерживаюсь, и мои губы растягиваются в улыбке, вспоминаю, как мне было смешно, когда она мне это выдала.
— Что делать с Дорофеевой?
— Пока пауза, попробую решить этот вопрос.
— Хорошо.
— Кроме подружки, кто звонит? О чем разговаривает?
— В основном по работе, всякая лабуда. А, час назад звонила секретарша Боброва, спрашивала будет ли он на открытии отеля. Он сказал, что будет один, Лиза не сможет присутствовать.
— Бобров, который отельер?
— Да. Завтра у него прием в честь открытия нового загородного бутик-отеля. Праздник намечается в ресторане, расположенном на крыше. Только что пересмотрел рекламу, все очень круто.
— Как туда попал Разумовский?
— Пока не знаю, говорил же тебе, ищет выгодную партию для этой дамы. В любую дырку пролезает, как-то затесался.
— Хорошо бы попасть на это мероприятие, возможно, у него там какая-то встреча, под шумок. Ладно, на связи.
— Давай, пока. На сегодня у меня все, еду к Ритке.