Реактор
Шрифт:
— Ну что, спрыгнем сзади и уходим? — спросила Фила.
— Тогда нам придётся идти обратно, туда, куда мы не хотели. А может, пока задержимся здесь? Если он пойдёт дальше, куда шёл, то может нас и подвезёт заодно? — сказала Мина.
— Умно! — усмехнулась Фила, — давай посмотрим, что будет дальше. Надеюсь, его панцирь не раскроется, и оттуда не полезут какие-нибудь твари?
— С чего это у тебя такие мысли? Ты знаешь, что это за существо? — опешила Мина.
— Нет, впервые вижу! — сказала Фила, пожав плечами, — но тут всего можно ожидать, даже самого невероятного. Это я так, к примеру сказала…
— Аааа, — улыбнулась Мина и села на панцирь, скрестив ноги, — ну что, приятель, поехали? — сказала она рогатому.
Он её как будто услышал, слегка наклонил голову, вперёд и сделал шаг. Потом опять попытался посмотреть назад, как будто бы ища одобрения своим действиям, правильно ли он всё понял.
— Да, да, — сказала Мина, — шагай ножками, поехали вперёд!
Рогатый шагнул ещё раз, потом ещё, а потом вдруг пошёл вперёд как ни в чём небывало, как до встречи с девчонками.
— Ух ты, — восхитилась Фила, — он тебя понимает!
— Да брось, — отмахнулась Мина, — это просто совпадение. Устраивайся поудобнее. Пока он идёт по коридору, нам бояться нечего.
— Слова «коридор» и «бояться нечего» неубедительно смотрятся в одном предложении, — сказала Фила.
— Да уж, — согласилась Мина, — но я имела ввиду этого зверя. Коридор для него естественный ограничитель. Он тут ничего сделать не может, стены мешают.
— Да я поняла, — сказала Фила, — шучу просто.
Она легла на панцирь, подперев голову рукой, и стала смотреть вперёд по ходу движения. А там всё было по-прежнему красиво. Красок, как будто, даже прибавлялось.
— Красиво! — сказала Мина, проследив за её взглядом.
— Как бы эта красота не оказалась обманчивой. Бдительности терять не стоит, — сказала Фила, — тем более, путешествуя на рогатом монстре.
Рогатый недовольно замычал.
— Гляди-ка, ему не нравится когда его монстром называют, — усмехнулась Мина, — действительно, раз уж он нам помогает, пусть даже и против своей воли, нужно быть с ним поласковее. Может имя дать ему? Если мы тебя рогатик назовём, ты не против?
Рогатый несколько раз кивнул головой, чем ввел девочек в ступор.
— Похоже, он, в самом деле, нас понимает, — потрясённо сказала Фила.
Пётр уходил далеко, потом поворачивал назад, почти доходил до места перезапуска, но потом опять оттуда убегал в прямом смысле этого слова.
Совсем уйти не получалось. Он думал, что решил проблему Артура. Да, жестоко, но всё же это лучше, чем пережидать вечность. Но чувства убеждали его в обратном, и совесть не позволяла уйти. Как-то это было не по-человечески.
Так он и метался туда и обратно некоторое время, пока, наконец, эмоционально не обессилел, не улёгся на пол и не впал в прострацию. Он не знал, что делать дальше и в глубине души понимал, что уйти не сможет и всё равно вернётся к Артуру. Как минимум для того, чтобы вернуть всё как было. Разрушить эту петлю смерти, в которую он его поместил.
Он знал, что прошло уже несколько перезапусков. Он их чувствовал, каким-то необъяснимым чутьём. А это значит, что Артур уже несколько раз умирал.
Пётр попытался представить, каково это, если твоя жизнь состоит из коротких вспышек в несколько секунд, в которые ты каждый раз умираешь? Если остальное время до перезапуска занимает небытие, то Артура ждёт такая же вечность, только всю эту вечность он будет мучительно умирать. Для него это будут непрерывные смерти, раз остального он не будет помнить. А это, наверное, ад! Это гораздо хуже чем то, что было у Артура раньше. Тогда у него был хотя бы покой.
Осознав и очень явственно представив всё это, Пётр резко встал и решительно пошёл обратно. Эту ошибку нужно было срочно исправлять. И как он сразу не понял всех последствий? Почему ему раньше казалось, что это если и не хорошая идея, то вполне приемлемая, которая разрывает эту петлю?
Пётр побежал. Он бежал что есть сил, потому что скоро должен был состояться очередной перезапуск, и хотелось успеть до него. Он понимал, что уже не успеет, но всё равно надеялся.
Он почти успел. Успел увидеть, как Артур в очередной раз умирает. Но не успел добежать и отодвинуть своё орудие смерти, чтобы в следующий перезапуск этого не произошло. Артуру предстояло умереть ещё как минимум один раз.
Труп уже не перемещался на своё место за столом. Таким образом, положение тела изменить удалось. Только вот хозяину этого тела от этого было не легче. Точнее, у этого тела больше не было хозяина.
Сидеть в коридоре рядом с мертвецом не было никакого желания, и Пётр пошёл в столовую. Бесцельно послонявшись туда-сюда, он всё же добрёл до кухни и решил поесть, чтобы скоротать время.
Делал он всё нарочито медленно, чтобы после еды не пришлось придумывать новое дело, потому что ожидание очень утомляло. И Пётр знал почему. Ему было страшно, что он неправильно рассчитает время, не успеет отодвинуть вовремя своё орудие казни и Артуру придётся умирать ещё один лишний раз. А может даже несколько лишних раз.
Остановить это как можно скорее, казалось Петру невероятно важным, несмотря на то, что совсем недавно он собирался сохранить такое положение вещей навечно.
Эта пауза между перезапусками была самой длинной из всех, которые ему удалось пережить. Время превратилось в тугую резину. Но как медленно оно не тянулось, всё равно, три часа прошли, и Пётр пошёл ждать перезапуск возле Артура.
Рядом с трупом на него накатывало особенно сильно. Появилось чувство вины и не хотело отпускать. Уж лучше бы он просто всё бросил и ушёл, чем изобретал вот это. Но осталось чуть-чуть. Подождать ещё самую малость. Буквально, считанные минуты.
Пётр выбрал место, с которого будет удобно сдвинуть аппарат, когда начнётся перезапуск. Он всё ждал и ждал, а перезапуск всё не начинался и не начинался. Стало даже казаться, что его больше не будет. Что всё закончилось раз и навсегда. Что эта петля разорвалась сама собой.
Но в душе он знал, что просто торопит события. Что это нетерпение так себя проявляет. Он несколько раз вставал в стойку, готовясь двигать стул с копьём, и несколько раз, устав стоять наизготовку, распрямлялся и начинал прохаживаться.