Реализм Эмиля Золя: «Ругон-Маккары» и проблемы реалистического искусства XIX в. во Франции
Шрифт:
Роман «Западня», в котором Золя, расширяя социальную тематику своего творчества, обратился к жизни общественных низов, должен быть оценен как значительное явление реалистической литературы. Избрав «эстетически неблагодарный» материал, писатель открыл в нем источники подлинного драматизма, среди грубой и жестокой прозы повседневности разглядел живую красоту и человечность. Передавая правду этой новой для него действительности, Золя создал богатую, сложную, гибкую форму романа, пришел к интереснейшим решениям в области композиции, ввел в повествование элементы пространственных искусств, наметил новые аспекты в изображении процесса труда, приближаясь в этом к проблемам эстетики XX века.
Особое место «Жерминаля» в творчестве Золя и шире — в литературе XIX века обусловлено масштабами темы рабочего класса, взятого в этом романе уже в его исторической роли — масштабами, несоизмеримыми
Представлялось необходимым включить в круг исследуемых произведений «Творчество». Обращение Эмиля Золя в данном романе к проблемам изобразительного искусства — это путь решения и литературных проблем, ибо писатель не рассматривал их замкнуто, в плане узкого профессионализма, но брал крупно, как проблемы искусства, стремясь постигнуть их философский смысл. Книга, заключающая в себе несомненный элемент автобиографичности, освещает наиболее интересные стороны творческих исканий самого Золя — художника, который воспринимал реализм в связях с историческим процессом как категорию развивающуюся, требующую обновления форм и способов типизации.
«Разгром» — предпоследний роман серии «Ругон-Маккары» и подлинный финал всего монументального цикла, логика которого не расходится с логикой истории, характеризует реализм Эмиля Золя со стороны его богатых эпических возможностей.
Исследование названных романов потребовало их сопоставления с текстами других произведений серии, среди которых преимущественное внимание обращено на романы «Чрево Парижа», «Его превосходительство Эжен Ругон», «Нана», «Дамское счастье», «Деньги».
Обращение в данной работе к монографическому анализу романов Золя продиктовано следующими соображениями: в некоторых случаях противоречивость теоретических воззрений Эмиля Золя, широко декларированных автором, затрудняла восприятие читателем его художественных произведений, вносила элемент предвзятости суждений и заставляла воспринимать романы серии как иллюстрации к тем или иным теоретическим положениям Золя. Тем самым обеднялось представление о творческом методе писателя, о сложности и осознанности его художественного мышления. В этом случае важно помнить: индивидуальное видение мира художником практически находит выражение в образной, а не в абстрагированной форме.
Н. А. Добролюбов высказал плодотворную мысль: «В произведениях талантливого художника, как бы они ни были разнообразны, всегда можно примечать нечто общее, характеризующее все их и отличающее их от произведений других писателей. На техническом языке искусства принято называть это миросозерцанием художника. Но напрасно стали бы мы хлопотать о том, чтобы привести это миросозерцание в определенные логические построения, выразить его в отвлеченных формулах. Отвлеченностей этих обыкновенно не бывает в самом сознании художника; нередко даже в отвлеченных рассуждениях он высказывает понятия, разительно противоположные тому, что выражается в его художественной деятельности, — понятия, принятые им на веру или добытые им посредством ложных, наскоро, чисто внешним образом составленных силлогизмов. Собственный же взгляд его на мир, служащий ключом к характеристике его таланта, надо искать в живых образах, создаваемых им» [41] .
41
Н. А. Добролюбов. Избр. соч. М., Гослитиздат. 1948, стр. 104.
«Карьера Ругонов»
«…понадобилась железная рука, чтобы подавить восстание».
«В течение трех лет я собирал материалы для моего большого труда, и этот том был уже написан, когда падение Бонапарта, которое нужно было мне как художнику и которое неизбежно должно было по моему замыслу завершить драму, — на близость его я не смел надеяться, — дало мне чудовищную и необходимую развязку». Эти слова Эмиля Золя, датированные июлем 1871 года, предпосланы первому отдельному изданию романа «Карьера Ругонов».
Почти за три года до падения Второй империи Золя начал работу над общим планом серии, сначала десятитомной, посвященной истории одной семьи. В феврале 1869 года этот план был представлен издателю А. Лакруа с аннотацией каждой книги и характеристикой плана серии: «Изучить на примере одной семьи вопросы наследственности и среды… Изучить всю Вторую империю от государственного переворота до наших дней. Воплотить в типах современное общество подлецов и героев». Через несколько месяцев Золя читал начало «Карьеры Ругонов» литераторам Алексису и Валабрегу. В период с 28 июня по 10 августа 1870 года роман печатался в оппозиционной газете «Сьекль»; публикация была приостановлена из-за событий франко-прусской войны. Отдельным изданием он вышел в октябре 1871 года. Первый роман серии, расширившейся позднее до 18 и затем до 20 романов, должен был стать прологом к «естественной и социальной истории одной семьи в эпоху Второй империи».
В экспозицию «Карьеры Ругонов» вынесена, однако, сцена, по смыслу и масштабам несоизмеримая с любым эпизодом из естественной истории рода; сцена, которую, не ограничивая ее значения, вряд ли можно рассматривать как только эпизод из социальной истории одной семьи. В плане, представленном издателю Лакруа, Золя писал: «Исторической рамой первого эпизода послужит государственный переворот в провинции — вероятно, в каком-нибудь городе Барского департамента» [42] . Но исторические события составили не только раму первой книги задуманной серии и выступают отнюдь не в роли фона. Исторический факт, взятый в связи с жизненной основой, обусловливает конфликт в романе, выступает как сила, развивающая человеческие судьбы, движет сюжет повествования.
42
В 1868–1869 годах Золя изучал повстанческое движение на юге Франции. В августе 1869 года он поместил в газете «Трибюн» антибонапартистскую статью по поводу книги Ноэля Блака «История восстания в департаменте Вар в декабре 1851 г.».
На выбор Эмилем Золя «рамы» для «естественной и социальной истории одной семьи» несомненно оказала влияние историческая обстановка во Франции 60-х годов, в преддверии Парижской Коммуны.
Маркс в письме к Кугельману от 3 марта 1869 года замечает: «Во Франции происходит очень интересное движение. Парижане снова начинают прямо-таки штудировать свое недавнее революционное прошлое, чтобы подготовиться к предстоящей новой революционной борьбе. Сначала происхождение Империи — декабрьский государственный переворот. Последний был совершенно позабыт, подобно тому как реакции в Германии удалось совершенно вытравить воспоминания о 1848–1849 годах» [43] .
43
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 32, стр. 496.
Маркс называет авторов, чьи книги о государственном перевороте почти двадцатилетней давности обратили на себя чрезвычайное внимание и выдержали по нескольку изданий. Это буржуазный республиканец Э. Тено [44] , прудонист О. Верморель, бланкист Э. Тридон [45] . Все партии, кроме бонапартистов, упиваются этими «посмертными разоблачениями или, вернее, воспоминаниями прошлого». Впрочем, как указывает Маркс, «либеральные и нелиберальные прохвосты, принадлежащие к официальной оппозиции», включились в кампанию посмертных разоблачений, имея в виду своекорыстные цели — желание «жульнически использовать ближайшие выборы». Бонапартисты в свою очередь напомнили либералам июнь 1848 года, когда буржуазные революционеры фразы оказались на стороне «порядка, семьи и собственности».
44
Краткий конспект книги Э. Тено «Провинция в декабре 1851 г.» есть в подготовительных материалах Золя к «Карьере Ругонов».
45
О. Верморель — автор книг «Деятели 1848 года» и «Оппозиция» и Э. Тридон — автор работы «Жиронда и жирондисты» — участники Парижской Коммуны.