Реанимация закона
Шрифт:
– Там они со Сливой и встретятся.
– Где? – серьезно спросил Быков.
– В аду, – поморщившись и попытавшись удобнее положить ногу, ответил Антон. – Сливу тоже грохнули. Как видите, Руслан зачищает за собой территорию. Машину со Сливой и его водителем сбросили в карьер. Она загорелась, так что экспертам опять работенка привалила.
Быков предупреждающе поднял указательный палец и полез в карман за телефоном.
– Из-за тебя, между прочим, – проворчал он, доставая мобильник, – рацию оставил в машине. Да, слушаю!
Антон стал смотреть по сторонам. Командир омоновцев получил какое-то сообщение по рации, и его бойцы сразу заметно расслабились. Это обнадеживало, потому что сидеть на асфальте он уже устал.
– Какой номер он набрал? – спросил Быков, тыкая пальцем в сторону лежавшего рядом телефона.
– Два, два, пять, пять, – повторил Антон цифры, которые услышал от Руслана.
– Ты уверен или он назвал их?
– Уверен, – заявил Антон, восстанавливался в памяти тот эпизод. – Два раза средняя кнопка в верхнем ряду цифр и два раза в среднем. Хотя и назвал он их тоже. Это какие-то главы из Корана, или что-то в этом роде.
– Как в кино, – раздраженно буркнул Быков, убрав телефон в карман. – Опереточные интересы.
– Вы о чем?
– И с тебя кино снимать можно, – вдруг усмехнулся Быков. – Действовал ты в основном правильно, грамотно, но как-то все… Не стандартно, что ли. То ли ты лихостью своей любуешься, то ли на публику играешь.
– Да не лихость это, Алексей Алексеевич, – стал возражать Антон. – Просто до последнего хочется малой кровью, без лишних проблем обойтись, а когда не удается, то и возникает ситуация, что из кожи лезть надо. Я же столько передумал, пока решение принял. Можно же было бомбу сюда и не тащить. Я мог бы ее там взорвать, возле карьера, мог попытаться при этом террористов перебить. Только они меня практически на мушке держали. Убили бы меня, и вы не узнали бы про готовящуюся диверсию. Другой бы человек взрывное устройство повез. Отсюда и риск.
– Ты знаешь, – после короткой паузы задумчиво произнес Быков, – я в Анапе как раз отдыхал с женой, когда там снимали «Морской патруль», помнишь, был такой телесериал про милицию? Так вот, у одного из главных героев есть реальный прототип, и тоже капитан Дмитрий Мельников.
– И он тоже, как и герой сериала, разжалован в капитаны из майоров за драку?
– Не знаю. Я к тому, что большинство фильмов и книг все-таки пишутся с реальных
– Что, реально была такая история?
– Была, и не одна. Полно подобных. Шестнадцатилетняя девушка знакомится с парнем, а тот через год загремел в зону. Она едет туда, естественно, вопреки воле родных, и выходит там за него замуж. Сейчас она учится на 4-м курсе юридического института, а муж, закоренелый вор-рецидивист, «мотает» четвертый срок. Это уже из моей практики.
– Когда выйду на пенсию, Алексей Алексеевич, я стану писать книги. Детективы. Как Флеминг, соберу образ эдакого супермена и буду вспоминать собственные дела и приукрашивать их до неузнаваемости…
Анатолий Столетов за эти пятнадцать минут передумал столько, сколько, наверное, не размышлял за всю свою сознательную взрослую жизнь. Видимо, это неизбежно, когда сидишь рядом с трупом в машине и ждешь, что кто-то решит твою судьбу. И не тот кто-то, кто покрывал твои делишки, кто отдавал распоряжения сделать то-то и то-то. Получилось, что с уголовниками они ходили в корешах. Те торговали пиратской продукцией, а они с Коткиным их прикрывали. И партии продукции на дорогах прикрывали. И вразумляли несговорчивых, трясли на дорогах по полной программе тех, кого начальство велело припугнуть. Сами они никого не убивали, а вот то, что уголовники Сливы убивали, – это знали точно. Начальство знало точно. Не свое начальство, не штатное, а полковник Нагатин. Свое начальство интересовали только «бабки». Ты хоть тресни, а каждую неделю две «штуки» сдай. А когда у кого-то наверху день рождения, когда День милиции, тьфу, День полиции, то это отдельно.
Как это сами не убивали, а из-за чего все началось-то, говорил ведь Славке, что бы не рисовался с пушкой. Вот и выстрелил в ту девушку. Хотя… Дурь все это, как и то, что по пьянке по улицам на машине летали. От Нагатина попало, конечно, но он сказал, что ничего не будет, что он прикроет. А потом велел кое-кому рты прикрыть, потому что свидетели нашлись.
А как все безоблачно было, круто! Никто не указ, никого не боялись, а потом раз, и… Что это за тип такой, откуда он взялся? Оказывается, он из Управления собственной безопасности. Выходит, внедрен был к Сливе специально. Вот мы и подставились со Славкой. Хотя ему-то теперь все равно, а мне расхлебывать. И на Нагатина теперь надежды никакой, потому что вон как лихо за все взялись. А как не взяться, если бомба, если террористический акт? Теперь не своих бояться надо, теперь ФСБ подключится. Хоть вставляй в рот ствол и жми на курок.
Дверца машины распахнулась, и Столетов увидел наклонившегося к нему со стороны тротуара подполковника Реутова – командира батальона. Аж щеки трясутся, как злится. Конечно, при его сытой комплекции не только щеки затрясутся, сука! Вот из-за кого все беды, вот с кого все началось, вот кто заставлял поборами заниматься!
Анатолий Столетов до того себя довел за это время, которое ему пришлось после встречи с полковником Быковым сидеть в бездействии, что стал ненавидеть всех вокруг. Он уже забыл, что в полицию пошел как раз за этим. Именно в ДПС пошел, потому что там можно «брать на лапу». Сам пошел, по своей инициативе.
– Вы че тут делаете! – с брезгливой ненавистью выпячивая нижнюю челюсть, стал орать Реутов. – Вы где должны сейчас быть!
Анатолия всегда бесило такое отношение к инспекторам. Ведь они же кормили Реутова своими подношениями. Понятно, что он большую часть отдавал наверх, по инстанции, но и ему оставалось прилично. А он всегда разговаривает так, как будто презирает своих подчиненных. Или зажрался до такой степени, что считает себя великим и важным начальником, а остальные мусор, падаль? Он и с водителями разговаривает «через губу», когда к нему приходят отстаивать свою правоту.
Столетов хотел ответить какой-нибудь грубостью. Ведь теперь он важный свидетель, поэтому его не особенно и тронешь. Да и из органов он, скорее всего, полетит. А вот взять бы напоследок и сдать Реутова с его поборами! Хотя хрен его прошибешь, да и своя у него «крыша» наверху. Язык Столетова не повернулся ни на грубость, ни просто на ответ.
– Обнаглели совсем, уроды! – продолжал орать подполковник.
И тут до Анатолия дошло, что он сам свыкся уже с мыслью, что в машине сидит один, а вот Реутов-то ничего не понял. Он орет на старшего наряда, на Коткина, который сидит, свесив голову и надвинув фуражку на лоб, и даже глаз на командира не поднимает. Внутри у Столетова все оборвалось и ухнуло куда-то в бездонную глубину. А дальше произошло то, что и должно было произойти. Разозленный Реутов наотмашь врезал по голове Коткина, сбив фуражку. По его мнению, это должно было привести в чувство зарвавшегося инспектора. Если его кто-то через командира полка все время куда-то забирает, то это не значит, что можно на своего командира класть…
Коткин как-то странно качнулся от удара и стал валиться вправо, в сторону открытой двери. Фиксатор ремня безопасности не сработал, потому что вытягивался он плавно, без рывков, и пристегнутое им тело все валилось и валилось. Реутов сначала взбеленился, что старший лейтенант решил над ним поиздеваться, но вдруг увидел окровавленную рубашку на его спине и пулевое отверстие. Спинка сиденья тоже была в крови.
Тело завалилось почти горизонтально и ткнулось головой в колени подполковнику. Ткнулось, как полено. Реутов не мог даже найти в себе силы, чтобы отскочить в сторону. Он окаменел от неожиданности и нелепости всего происходящего. Его машина, его инспектора спокойно стоят возле вокзала, хотя должны находиться на другой точке. А на деле все оказалось еще хуже. Один из них мертвый, а второй спокойно сидит рядом. Наяву ли все это? Не сумасшествие ли это? Как это может быть, чтобы голова была такая жесткая и холодная?
Наверное, подполковник Реутов мог бы и шагнуть к грани сумасшествия, потому что слишком привык к тому, что его должность, его подчиненные, вообще его служба существует для того, чтобы к нему текли деньги. Что такое зарплата, это так, формальность. И служба – формальность. Главным давно уже стала схема поступления денег и переправка их наверх. Давно уже велись учеты, составлялись планы. Это была другая система, которая поглотила предыдущую – систему безопасности дорожного движения. Аварии, людей давят? Сами виноваты, уроды! Лезут куда их не просят, переходить дорогу не умеют, поубивал бы, чтобы работать не мешали!
Но Реутову не дали сделать последний шаг к умопомрачению. Рядом остановилась машина, из которой выскочили парни в «гражданке». Одни стали вытаскивать с водительского сиденья старшего лейтенант Столетова, и тот послушно вылез, а чьи-то сильные властные руки схватили за локти самого Реутова. Кто-то сунул под нос удостоверение, и глаза подполковника выхватили только два слова «… собственной безопасности». Он машинально успел подумать, что и эти тоже… Что же такое стало твориться, почему раньше так хорошо было…
И примерно в это же время другие люди, так же под локти, вытаскивали из черного «БМВ» солидного человека с таким же солидным брюшком. Он пытался что-то возразить, напугать связями, до него еще не дошло, что это не просто другое удостоверение, предъявленное ему при задержании, это не просто слова «Федеральная служба безопасности». Это уже другой уровень ответственности.Полковник Нагатин никак не мог понять, почему это вопросами изготовления и сбыта контрафактной продукции занимается ФСБ. Если причина задержания в этом.
Омоновцы, перекинув ремни автоматов через плечо и переговариваясь, пошли куда-то в дальний конец улочки. Два майора подошли и забрали телефон. Мужчина в гражданской одежде пожал руку Быкову, похлопал по плечу Антона и стал махать призывно рукой. Задом, обдав всех струей выхлопных газов, подъехала машина «Скорой помощи».
Антон понял, что его сейчас увезут, что все кончилось, и кончилось благополучно. Быков отправится работать, сейчас у него работы прибавится не на одну бессонную ночь, и ему будет не до Антона. Значит, надо успеть именно сейчас сказать то, что Антон давно собирался. Быков опять начнет ворчать, ругаться, но правота ведь на стороне Антона.
– Алексей Алексеевич, не уходите, – попросил он, когда его положили на носилки и затолкали в машину через задние двери. – Я вам еще кое-что должен сказать.
Быков посмотрел на него с легким прищуром, понял, что это к делу относиться не будет, к нынешнему делу, и, вздохнув, полез в машину за Антоном. Врач с медсестрой, которые занялись раной на ноге, нахмурились, но возражать не стали. Они уже знали, что тут произошло и какую проблему решили полицейские. И если им нужно поговорить, то это важно.
– Ну, чего? – нехотя сказал Быков, облокотившись о борт машины.
– Доктор… простите, – виновато посмотрел на медиков Антон, – всего на пять минут. У меня же ничего страшного там нет, меня же спасать не надо? Пять минут поговорим, а потом я ваш. На сколько хотите!
Задвинулась дверь машины, и в салоне стало тихо. Быков сопел, глядя себе под ноги. Надо было говорить, раз начал. Надо говорить, потому что не говорить Антон не мог. Это было выстрадано, вымучено, это саднило и чесалось, как свежая болячка. Это было его убеждение, а свои убеждения Антон привык отстаивать.
– Алексей Алексеевич, я, конечно, не кабинетный работник, я понимаю, что структуру подразделений придумывали умные головы, но ничто не стоит на месте, и что-то нужно менять.
– При чем тут структура подразделений?
– А при том, что я ведь ни дня не сидел в кабинете в нашем Управлении, у меня даже кабинета никогда не было. Вы меня взяли для того, чтобы я максимально работал по внедрению, работал как агент. Я ведь и представления не имею о структуре нашего Управления. Когда я учился, то нам рассказывали о структуре оперативных служб. В любом отделении уголовного розыска, в любом отделе она своя. Есть оперативники, которые работают по розыску без вести пропавших, есть оперативники по работе с несовершеннолетними, есть «зональники», есть опера по угонам. Ведь так?
– Ну, так, – все еще задумчиво разглядывая пол, ответил Быков. – Я понял, к чему ты клонишь. В какой-то мере так и в нашем Управлении. Кто-то отвечает за территории, то есть за конкретные территориальные подразделения, за районы, кто-то работает по отдельным видам преступлений. Есть, конечно, и чисто мои, неофициальные новшества. И что же?
– Нам нужно очень серьезно начать работать с фактами ДТП, совершенных полицейскими, находящимися в состоянии алкогольного опьянения. Нам нужно оперативно реагировать на такие факты. Я уверен, что цепочка поведет очень далеко и глубоко. Ведь посудите, так вести себя могут лишь люди, которые чувствуют свою безнаказанность, уверены в ней. Есть, конечно, просто дураки, есть те, у кого уже проявляется алкогольная зависимость. Но фактов стало очень много. Если все это вскроется, то реакция должна быть однозначна, и мы должны приложить к этому руку, потому что на наших дорогах стало очень много крови. Я бы сказал, что буду даже рад тому, что все эти факты подтвердят наличие дураков и алкоголиков в нашей среде. Стыдно, обидно? Да. Деградация, бездарная кадровая политика, отсутствие работы с личным составом? Да. Но все это поправимо, это еще половина беды. А если хуже?
– А что-то может быть и хуже?
– Не может, а уже есть! – уверенно сказал Антон. – Есть, Алексей Алексеевич. И подтверждение этому – вот эта завершенная операция. Пьяные полицейские совершают ДТП, наезды на пешеходов, страдают и гибнут люди. И что? Никаких возбужденных уголовных дел, никакой ответственности. В крайнем случае, кто-то уволится из полиции, и все. И о чем это говорит? Да о том, что этих людей кто-то покрывает. Я понимаю, что десять, двадцать процентов случаев – это друзья, друзья родителей, родственники. Но все остальное! Остальные почему не несут ответственности, остальные почему считают, что можно так куролесить и ничего не бояться? А потому, что там, я вам гарантирую, такая же точно ситуация, как в случае с Коткиным и Столетовым. Эти люди работают на преступников в погонах, они их «шестерки», марионетки, их солдатики. Они так же, как и Коткин со Столетовым, выполняли всякие задания, делишки, фактически совершали преступления. И их никогда и никто не привлечет к ответственности. Не дадут привлечь! Не дадут их покровители в полиции, в прокуратуре, в суде. Вам перечислить страшные ДТП по стране, да и в нашей области за последний год? Я специально полазил в Интернете и освежил в памяти. Если мы начнем работать по каждому случаю, начнем отслеживать цепочки от каждого такого случая к высоким покровителям, то выйдем на преступные круги в наших рядах. Гарантировано.
Быков как-то странно хмыкнул и покрутил своей круглой головой.
– Не верите, да? Сомневаетесь? – в запале повысил голос Антон. – Я же не предлагаю сразу допрашивать всех, обличать, требовать санкций. Я предлагаю оперативную работу в этом направлении. «Засветились» мальчики с ДТП, видим, что их никто сдавать не собирается, вот и давайте «попасем» их, посмотрим, чем они занимаются, с кем связаны. Мы через них можем выйти на такие дела, что ни один прокурор не рискнет под сукно сунуть.
– Ты чего разорался? – спокойно спросил Быков и стал смотреть в окно. – Нога, что ли, разболелась?
– Ну-у… я вижу, что вы не согласны, что не убедил я вас, вот и… невольно получилось, что тон повысил. Я, конечно, извиняюсь, но…
– Антон, – наконец посмотрел на молодого лейтенанта Быков, и было заметно, что в его маленьких бесцветных глазах мечутся веселые огоньки, – в этом направлении уже месяц как работают несколько человек. Думаешь, что ты у нас самый умный? Самый умный в Управлении тот, кому по штату положено. Начальник!
Он расплылся в своей странной для неподготовленных людей улыбке, похлопал Антона по руке и полез из машины на улицу, а в нее стали забираться недовольные и озабоченные медики. Антон откинулся на носилках и с улыбкой посмотрел в потолок. Да-а, к Быкову нужно привыкнуть…В больнице Антона продержали всего два дня. Рану зашили, что-то там прокапали в вену, кровь на анализ взяли. И хотя ему категорически рекомендовали неделю не ходить и не мешать заживлению глубокой раны, Антон на следующее же утро отправился навестить Славика.
Мальчишка лежал уже в общей палате, и его готовили к выписке. Дежурила как раз та пожилая медсестра, которая в прошлый раз умилялась их отношениями со Славиком. Женщина была прекрасно осведомлена о семейном положении Ирки и теперь подозрительно смотрела на Антона как на потенциального папашу. И сегодня она с готовностью пропустила его, хотя в первой половине дня это не поощрялось.
Антон окинул взглядом палату, где стояло пять кроваток, и было два больших окна. М-да! Взрослые в больнице – это еще куда ни шло, военный лазарет во время боевых действий – тоже понятно, но вот детская палата, сразу несколько детей, собранных вместе, больных детей – это всегда неприятно. Это как-то противоестественно, потому что мы привыкли, что дети – это радость, игры, смех. А тут грусть, вялость, болезнь.
Готовый к такой ситуации, знающий ее еще со времен школы-интерната, он широко улыбнулся всем, подмигнул, потрепал кого-то по плечику. Потом уселся на маленький стул у маленького стола и вытащил из пакета большую одноразовую тарелку. На нее он водрузил связку бананов, несколько апельсинов и яблок. Все это он старательно дома перемыл после магазина, окатил кипяченой водой и расфасовал по пакетам.
– Ну, подходи по одному за угощениями! Дед Мороз пришел!
Глазенки в палате заискрились, началось шевеление. Кто-то недоверчиво, кто-то с готовностью стал пошлепывать тапками, отбрасывать одеялочки. Антон повернулся к Славику, который смотрел на него с восхищением, и заговорщически подмигнул.
Мальчишки начали подходить к столу, пожирая глазами фрукты. Антон каждому вручал по банану, апельсину и яблоку, а потом, прихватив банан, пододвинул стульчик к кроватке Славика, который сидел, свесив бледные ножки, и ждал сюрпризов.
– Смотри, что я тебе принес! – зашептал Антон. – К тебе сегодня в гости пришли герои из других сказок. Много героев!
Он стал вынимать и класть на колени Славику красивые цветные книжки по диснеевским мультикам. Жесткие переплеты, большой формат, мелованная глянцевая бумага. Стоили они дорого, но Антон сгреб в книжном магазине все, какие там были. Ирка ругаться будет, когда поймет, что ей их домой тащить придется. Все вместе они весили прилично.
– Смотри, – говорил Антон, – они беспокоились, что ты куда-то пропал, и решили сами тебя навестить. Позвонили мне и спросили про тебя. И я им все рассказал, рассказал, как ты вступил в схватку со страшным ночным драконом и победил его. А теперь ты в стране белых фей…
– …и колдуна, – добавил Славик.
Антон вспомнил пожилого и не очень опрятного лечащего врача, который к тому же был еще и пьющим, и мысленно согласился с мальчиком.
– И твои друзья решили, что они притворятся нарисованными, спрячутся в книжках, а по ночам будут рассказывать тебе свои загадочные сказочные истории.
Вдруг дверь в палату распахнулась, и Антон увидел, как заблестели радостью глаза Славика. Черт, вот не вовремя-то! Натянув на лицо приветливую улыбку, он обернулся. Конечно, это Ирка.
– Антон, ты… – Женщина смотрела с удивлением, смешанным с какой-то болью.
– Да вот, решил навестить по-соседски.
– А я думала, что ты в командировку уехал. Тебя несколько дней не видно было.
– Да, пришлось отлучиться, – туманно ответил Антон и решил перевести разговор на другую тему. – А тут узнал, что Славика выписывать уже собираются.
– Да, сегодня после четырех забираю его. Зашла кое-что отвезти домой, что лишнее, чтобы потом на все рук хватило.
Антон посмотрел на свои книжки и смущенно хмыкнул:
– Слушай, я сегодня свободен. Давай я вас на машине заберу. Тут в самом деле столько вещей накопилось. У него вон тумбочка скоро лопнет.
Славик закатился веселым смехом. Наверное, представил, как тумбочка пухнет, пухнет, а потом с треском и брызгами лопается. А может, и с фейерверками.
– Мне как-то неудобно, – замялась Ирка. – Ты и так…
– Ребята-а, до вечера! Не скучайте! – крикнул всем Антон и, схватив Ирку за локоть, выволок ее в коридор.
Она или поняла, что предстоит серьезный разговор, или просто повод нашелся после всех страхов и переживаний спокойно всплакнуть в понимающую жилетку. Глаза у нее мгновенно сделались влажными, нос хлюпнул два раза, а рука полезла мять носовой платок в кармане старенького кардигана.
– Подожди реветь, – попытался успокоить ее Антон. – Ты мне вот что скажи, соседка моя дорогая! Ты когда наконец серьезно к жизни относиться станешь, к тому, что у тебя мальчишка подрастает? Ира, ты понимаешь, что ты постоянно чего-то и от кого-то ждешь? На кого-то надеешься! А в жизни так не бывает, никому до тебя дела нет, если только нет каких-то корыстных интересов.
– Да я понимаю все, Антон, ты прости меня! И тогда… – Ирка закачала головой, и слезы полились из нее в три ручья. Наверное, она вспомнила тот случай, когда с горя кинулась ему на шею отдаваться, чтобы пожалел ее. Глупый случай!
– Ира, такими методами ты ничего не добьешься. Только ты сама должна, понимаешь? Никто тебе ничего не должен, а ты должна, ему вон должна. Я знаю, что говорю, я через интернат прошел. Очень тебе нужно подумать, очень. Что-то надо менять, решаться на что-то. Работы у тебя толковой нет, потому что специальности нет. Но ты подумай, может, душа к чему лежит, к профессии какой. Сейчас ведь государство навстречу идет, при каждом центре занятости бесплатно можно профессию приобрести, индивидуальным предпринимателем стать. Хоть немного, а деньгами безвозмездно помогают, лишь бы ты их целевым образом истратила. А со Славиком подумала бы, может, на время учебы к родственникам куда отвезти можно. Получишь профессию, будешь больше получать, начнешь Славика к школе готовить. У него ведь целая жизнь впереди! Неужели ты не хочешь, чтобы она у него…
– Ох, Антон, да разве я не понимаю, не думаю, да я… Я ведь с Серегой-то рассталась, прогнала его, паразита, в три шеи. И подарки его вышвырнула на лестницу!
– Ого, – улыбнулся Антон. – Это посту-упок!
– А как же! – улыбнулась Ирка в ответ. – А ты все думаешь, что я дуреха такая безответная, что на мне ездить можно.
– Да нет! И не думал даже!
– Думал, думал! Я же баба, я по глазам читать умею. Тут ты прав, Антон, менять в жизни что-то надо. Я ведь не шлюха, чтобы из-за денег в постели постылого мужика терпеть. А не постылый… что-то никак не идет…
Возникла нехорошая пауза, во время которой никто не нашел никаких слов. Потом Ирка старательно промокнула платком глаза, помахала, чтобы поскорее прошла краснота.
– Одноклассница у меня нашлась, Валька Коновалова. Мы с ней в школе подругами были, дневники все вели с картинками. Она фермерское хозяйство завела несколько лет назад, довольная. А как про мое житье-бытье узнала… К себе зовет. И жилье есть, и работа, и от города недалеко, всего пятнадцать километров. Если квартиру продать и деньги в ее хозяйство вложить, то я вроде как помещицей стану, хозяйкой с ней на пару.
– Ну-у! Вот и тебе судьба улыбнулась. Видишь, есть еще хорошие люди на свете.
– Знаешь, Антон, – пропустила мимо ушей его слова Ирка, – я ведь после того случая как-то изменилась. Как будто меня не машина ударила, а что-то сверху. Как будто сверху выбор дали. Или следующий раз по асфальту размажут, или я жить начну другой жизнью.Славик прибежал прощаться, когда Ирка со своей школьной подругой уже складывали последние вещи. Мальчишка был удивлен до крайности, обрадован, буквально оглушен тем, что они не прощаются с Антоном навсегда. Оказывается, когда Славик освоит компьютер, который есть у тети Вали дома, он сможет писать письма Антону, а тот будет ему отвечать. И письма эти мгновенно, как по волшебству, станут появляться в компьютере на экране.
– Ни у кого нет друга-волшебника, – обняв Антона за шею, прошептал Славик. – А я не верил. Давай ты ко мне во сне будешь приходить, и мы будем разговаривать.
– Попробую. Я, знаешь ли, в таком волшебстве еще ни разу не практиковался.
– Зато ты меня от дракона спас, так мама сказала. Попробуй мне присниться, вдруг получится.
– Получится, получится, – подтвердил голос от двери.
Ирка стояла в пальто нараспашку и подпирала косяк. Славик соскочил с колен Антона и побежал к себе.
– До этого же получалось, значит, и еще получится, – тихо повторила Ирка. – Мне вот ты запросто снился.
Антон промолчал. Что тут можно сказать, тут словами ничего не объяснишь.
– Знаю, зря я надеялась. Тебе не такие нужны, не как я. Я думала, что к Славке привязался, так и на меня по-другому поглядишь. Ан нет, не случилось. Это я такая смелая, потому что уезжаю, ты не сердись. Хороший ты парень, Антоша. Не мое мнение. Дети, они сердцем видят, они не ошибаются. Жаль, ну ничего не поделаешь, видать, на роду иное написано. Спасибо тебе за все и прощай. Если что надумаешь, то напиши. Хоть Славке напиши. Как вы там с ним играли? Фея, Странник…Антон Копаев шел по скверу, машинально загребая опавшую листву ногами. Это было как ритуал, как потребность, привычка еще с далекого детства. От этого солнечного света, который сквозил в кронах деревьев и золотил и без того ярко-желтые листья, от запаха костров, в которых дворники жгли листву, в груди начинало щемить.
Почему так больно, когда страдают дорогие люди, когда уходят близкие? Потому что ты их любишь? А другие люди, разве их не жалко? Наверное, самый подлый подонок, и тот любит или любил свою мать, может, какую-то женщину. По-своему, по-подонски, но любил. И ему было больно, когда этот любимый человек уходил. Ведь даже негодяи страдают, когда хоронят дорогих людей.
Научимся ли мы не просто ценить или уважать других людей, а понимать, что и они испытывают такую же боль, теряя близких, и они такие же живые люди? Когда ты невольно, по дурости, в пьяном виде садишься за руль… может, стоит не забывать, что там переходит дорогу чья-то мать, чей-то ребенок, научиться примерять на себя чужое горе?
Какой-нибудь другой старший лейтенант полиции с мутными глазами давит на педаль газа, а на «зебру» пешеходного перехода уже ступает чья-то нога…
Может быть, нога близкого тебе человека!